Периферийные устройства - Уильям Гибсон

– Она и была в свое время. – Лоубир смотрела на огонек свечи на столе между ними. – Я ее курировала из посольства в Вашингтоне. В итоге она вышла за Клемента Фиринга, одного из последних депутатов-тори. – Она нахмурилась. – Мне никогда не нравился Клемент, хотя нельзя отрицать, что влиятельный муж сильно облегчает жизнь. Впрочем, Кловис была очень к нему привязана. Уж не знаю, что она в нем нашла. Ужасные времена.

– Я рассказал Флинн про джекпот.

– Я слышала, не буду греха таить, – сказала Лоубир без тени раскаяния. – С учетом обстоятельств вы справились очень неплохо.

– Она потребовала рассказать. Теперь я боюсь, что напугал ее и огорчил. – Он внезапно понял, что именно так и вышло.

– Ничего не попишешь, как я слышу всю жизнь, к моему величайшему раздражению. Когда приедем, я попрошу Тлен вас усыпить.

– В каком смысле?

– Как алкогольное забытье, но без необходимости набирать дозу и последующих неприятностей. Вам надо отдохнуть. К вечеру вторника вы с Флинн нужны мне энергичные и бодрые.

– Вы так недолго с нею разговаривали, – заметил Недертон. – Я думал, вам нужна информация.

– Нужна, – ответила Лоубир. – Однако Флинн требуется время, чтобы извлечь и расшифровать воспоминания. Сейчас она ничего, по сути, не помнит.

– Я собирался ей позвонить, – сказал Недертон.

– Она спит, – ответила Лоубир. – У нее был чрезвычайно долгий день. Ее похитили, держали в заложницах, освободили, а в довершение ей пришлось выслушать всю историю джекпота.

– Откуда вы знаете, что она спит?

– Мейкон по нашему поручению установил ей на телефон такую функцию. Теперь я знаю, что она не только спит, но и видит сон.

Недертон глянул на Лоубир:

– Вы знаете, что ей снится?

Лоубир посмотрела на свечу. Потом на Недертона:

– Нет. Не то чтобы это было невозможно, но наша связь со срезом несколько доморощенная и едва ли обеспечит такое. Впрочем, я лично редко находила результаты особенно полезными. Первичные сновидения занятны главным образом тем, что крайне бедны визуально в сравнении с яркостью, которую мы приписываем им задним числом.

81. Аламо

– Корова? – изумленно спросила Флинн, недооткусив банан.

Прокатная машина как раз въехала на самый высокий участок Портер-роуд; подъем был совсем небольшой, но Флинн знала его по езде на велосипеде. Отличный денек, солнечный, жаркий. Дженис за рулем картонной прокатки везет их обеих в город. Радоваться бы, да вот только накануне Недертон рассказал, что наступает конец света. Или уже наступил, а они не видят. Что-то в таком духе.

– Нет, – ответила Дженис. – Бертон вчера поставил.

Флинн, обернувшись, еще раз глянула на луг. Когда-то там был сенокос, потом участок купили застройщики, да так и бросили. Ей показалось, что корова мотнула головой.

– Серьезно, что ли? Дрон?

– Ближе к спутнику, – ответила Дженис. – Охрененно чувствительная штука. А еще дроны могут от нее подзаряжаться.

Флинн сунула в рот последний кусок банана.

– Небось Бертон не в «Меге» ее купил, – сказала она, проглотив.

– Гриф привез. Или кто-то из ваших многочисленных адвокатов.

– Сколько их?

– Точно не знаю, но в «Джиммис» еле успевают готовить им чили-доги, с утра до вечера. Ваши адвокаты делают заказ по телефону и присылают дронов забрать. Дэнни ездил в оптовый магазин за новыми кастрюльками для чили.

Дэнни был хозяин «Джиммис», внучатый племянник того Джимми, который открыл кафе и которого мама еще помнила по своему детству.

– Он хотел поднять цену, – продолжала Дженис, – но Бертон поручил Томми сказать ему, что не надо. Так что, думаю, вы субсидируете чили-доги.

– Зачем?

– Чтобы не настраивать горожан против «Сольветры». Они уже и так думают, что все из-за Леона. Теория заговора состоит в том, что он выиграл в лотерею много больше, чем огласил штат.

– Бред какой-то.

– Теория заговора должна быть простой. Логики от нее не требуется. Реальной сложности люди боятся больше, чем вымышленных врагов.

– И что говорят?

– Пока еще определенное мнение не сложилось. Наши умные головы перед «Джиммис» утверждают, что Пиккет все время был на жалованье у безбашей.

– Они считают, что безбаши лепят наркотики?

– А как еще профинансировать захват власти ооновцами?

– Да никакой ООН уже давно толком нет. «Ротари-клуб» или «Киванис» и то влиятельнее.

– ООН глубоко укоренена в демонологии. – Дженис сбросила скорость, пропуская дикую рыжую кошку, которая наградила их презрительно-ненавидящим взглядом. – Мэдисон говорит, именно ваши друзья из будущего посоветовали не позволить Дэнни задрать цены.

– Микроменеджмент, – заметила Флинн.

Впереди уже показались дома.

– Я не против чуточки микроменеджмента, лишь бы все происходило помедленнее. Город не такой, каким был.

– Первый раз я подменяла Бертона в ночь со вторника на среду. Сегодня воскресное утро.

– А мы не в церкви. Хлоп – и мир уже другой. Я смотрю на город, смотрю новости. Вроде то же самое, да не то же.

Они подъехали к торговому центру. Флинн увидела вышки сотовой связи и антенны над «Суши-лавкой», блестящие немецкие автомобили почти на всех парковочных местах – «складные самолетики» с флоридскими номерами.

– Вау, – сказала она.

– Или, по крайней мере, выглядит иначе. – Дженис припарковалась перед «Суши-лавкой». – У Хуна дела идут лучше некуда. «Суши-лавка» второе любимое место адвокатов плюс она открыта допоздна. Они даже покупают его футболки. И он получил компенсацию за то, что над ним натыкали антенн.

– Не от меня.

– С точки зрения Хуна – от тебя. Ты внешдир, на всех документах твоя подпись.

– Это законно?

– Спроси у будущего. Бертон по уши в военных делах.

Дженис вылезла из машины, и Флинн тоже, держа «Перекати-Полли» под мышкой, как бутылку вина.

Вдоль фасада к ним шли Мейкон и Карлос. Мейкон был в старых джинсах и футболке из «Суши-лавки»: красный псевдояпонский текст на белом фоне и схематическая деревенская лавка с одним большим роллом. Карлос, в камуфляже и мягкой бронекуртке, держал под мышкой «булку». Флинн знала, что это разрешено по конституции, но все равно чувствовала какую-то неправильность. Неделю назад никто из них не стал бы разгуливать по городу в камуфляже и уж тем более с винтовкой. А теперь Карлос в защите, пусть и похожей на скейтерскую. У обоих в глазу были визы. Мейкон улыбнулся во весь рот, Карлос самую чуточку, но только потому, что внимательно смотрел по сторонам. До Флинн дошло, что он готов в любую минуту, хоть сейчас, кого-нибудь застрелить.

– Ты натыкал эту фигню Хуну на крышу? – спросила она Мейкона.

– «Клейн, Крус, Верметт», – ответил тот.

– Дженис говорит, их еще много понаехало.

– «Сольветра» состоит главным образом из бумаги и адвокатов. Да еще капитала.

– Они не все в этих вонючих магазинчиках?

– Тут их почти нет. Наснимали офисов по всему городу. Для нас и лучше, что они сидят по отдельности и не видят, чем мы занимаемся.

– Чем, кстати?

– Сейчас – обеспечиваем тылы Коннеру, пока он там тренируется.

– В своей периферали?

– Как я понял, в чем-то с менее интуитивным управлением, но ты лучше сама его спроси. Он там уже шесть часов подряд. Мне только что сообщили, что скоро вернется. А тут его уже ждет клевая медсестричка.

– Что за медсестричка?

– Гриф прислал, – ответила Дженис.

– Такая же медсестричка, как я – балерина, – объявил Карлос.

– Карлос думает, она спецагент, – сказал Мейкон. – Сама говорит, что парамедик. Не понимаю, чем одно другому мешает.

– Ангел смерти, – произнес Карлос так, будто назвал любимый сорт пирожного.

– Гриф, – повторила Флинн. – Все время это имя всплывает.

– Пошли, – сказал Мейкон и повел их в помещение, соседнее с фабой. Снаружи оно выглядело по-прежнему, только окна помыли.

Внутри все переменилось. Прямо у входа высился форт Аламо из тайвековских мешков с черепицей, про которые рассказывала Дженис. Кроме того, Мэдисон залил окна трехдюймовым слоем полимера, как у Бертона в трейлере, – пули это не остановит, но не даст стеклу разлететься. Стена – фута три толщиной и футов семь высотой – из мешков, сложенных, как кирпичи, опоясывала, надо думать, все помещение, оставляя проходы напротив входной двери, дыры в фабу и, может быть, еще один сзади. Входную дверь изнутри обили слоями такого же материала, что на подкладке у бронекуртки Карлоса, – вроде тонких слоев серо-буро-малиновой сахарной ваты. Флинн так толком и не поняла, как эта штука работает: типа что кинетическая энергия пули передается вате и та становится твердой как сталь, даже руку тебе может сломать. Звукоизолирующие плиты с потолка сняли, оставив каркас, с которого теперь свисала синтетическая пленка того же синего цвета, что безовские стяжки, которыми Флинн пристегивали к столу у Пиккета. Она разглядела серое осиное гнездо неведомо какой древности. Зато сортиром уже не воняло.