Закат империй - Александр Лайк

Мощно вспыхнуло фиолетовое зарево, на фоне которого неизменный зеленый ореол Морены выглядел уже не просто дерзко, но вызывающе. Альрихт присмотрелся к лицу наглого сенейца. Лицо было напряженным и невеселым. Но Морена не собирался сдаваться. Он был готов выполнять условия идиотского спора, чего бы это ему не стоило.

— Я благодарю вас, почтенные коллеги, — с видимым волнением произнес Альрихт. — Видят боги, мне нелегко говорить гневные слова. Все же многие годы эти отступники были нашими братьями. Но если младенец начинает грызть грудь матери, его отнимают от груди. И сказано было в старом церковном уложении, в писании господа нашего всемогущего Эртайса: если одно растение в твоем саду поражено чумой, истреби его, чтоб не поразило оно весь сад. Кому же лучше было знать, как надлежит пропалывать сад в дни Заката, чтобы не погибли ростки Рассвета? Кому, как не Эртайсу?!

Голос Альрихта гремел. Неожиданно для многих слова старого канона вдруг обрели в его устах новое, почти пророческое звучание. Старый Клеген поднялся. Лицо его было строгим, как у святых на картинах прошлого века, и столь же преисполненным истинной веры.

— Приказывай, гроссмейстер, ложа слушает тебя, — твердо сказал он. Что нужно тебе для исполнения праведного суда?

— Я прошу Камень Силы, — четко сказал Альрихт, — ибо сейчас я призову к ответу тех, кто отделил себя от братства Таинств и поставил себя с другой стороны черты. Тех, кто не может и не хочет быть рядом с вами, братья и коллеги. Наши мысли едины, разве не так? Наши мечты — об одном, разве не так? Наша воля течет единым потоком, в едином русле! Они же — нечто иное, отдельное от нас! Так исторгнем же их из нашего организма, коллеги, чтобы не смогли они повредить нашим замыслам!

— Согласна ли Коллегия удовлетворить просьбу гроссмейстера Родефрида? — в соответствии с обычаем спросил Клеген.

Ответом стало дружное пылание фиолетового, поднимающееся уже до потолка. Морена упорно сохранял зеленую сферу вокруг себя, и было заметно, что выдерживать давление соседей стоит ему немалого труда. Альрихт видел, как Шаддам, перегнувшись через стол, что-то сказал сенейцу, а потом, услышав ответ, только покрутил пальцем у виска.

Клеген встал, подошел к алтарю и почтительно, двумя руками, взял ажурный ларец из дарохранительницы.

— Прими Камень Силы по желанию братства, гроссмейстер, — сказал он торжественно. — Пусть поможет он тебе в твоих свершениях на благо ложи.

Альрихт откинул крышку и благоговейно принял огромный самоцвет, похожий на аметист, но словно пылающий изнутри недобрым темным пламенем. А ведь я его боюсь, вдруг подумал он. Сила. Чудовищная Сила, которой мне так не хватало, Сила, которая ломает человека, как былинку, и превращает его в жирное, вонючее, вечно жрущее существо, уже неспособное ни на какие деяния. Вы, уважаемые коллеги, превратились в разлагающийся прах, в гробницы когда-то мощного и светлого духа, даже не прикасаясь к этому кладезю могущества. Что же будет со мной?

Он осторожно прикоснулся к потаенной сути камня и зачерпнул из нее. Немного. Только чтобы почувствовать. Сила бешено заплясала в нем, промывая каждую косточку, каждую жилочку, добираясь до самых сокровенных уголков мысли и делая их видимыми, различимыми, понятными…

Темное аметистовое пламя не было злым. Не было оно и добрым. Оно было просто могучим. Оно готово было искренне и преданно служить тому, кого признает равным себе. Равным не по чистой энергии, конечно же, нет. По силе духа.

Страх растворился и был унесен порывами лилового ветра. Там, внутри дымчато-фиолетового кристалла очень много желанной и пугающей Силы, очень много, небывало много. Наверное, столько ее бывает у каббаля необузданной стихии, да и то не всегда. Но Альрихт больше не боялся Силы. Он понял камень, и отчетливо видел теперь, что дух мага ломает отнюдь не Сила. Сила только помогает ему сломаться. Но зерна гибели маг несет в самом себе.

Я понимаю тебя, Темное Пламя, сказал он камню, и тот принял новое имя бесстрастно и безропотно, словно именно так именовали его от самого начала времен.

Я вижу, сказал он камню: страдание, страдание и обреченность вокруг, страдание и тьма, бездна страдания и клубящийся, всепожирающий, жадный и косный мрак. А над ними — сверкающий и пугающий мост, звенящий и опасный клинок верного пути. Бесчисленные слои смерти тысячелетиями копятся на дне океана страданий, и только один мост ведет через него. Темное Пламя, я уже давно иду по лезвию. Ты не испугаешь меня этим. И ты, призрак чудовищной и гибельной тупости, ты, палач-колосс на ногах из дерьма, отвернись, а лучше — беги в страхе; я знаю, как рассечь твой панцирь и вырвать сто тысяч украденных тобой сердец. И тогда ты умрешь. Потому что своего сердца у тебя нет, а если и было когда-то, то ты и сам не знаешь, где оно теперь. Смерть твоя — в уколах пронзительной, тонкой и точной, как игла, мысли, свет разума убийствен для тебя. Темное Пламя, я уже давно сражаюсь с глупостью. Ты не испугаешь меня этим. Я бессилен изгнать глупость из мира навеки, да и у богов, кажется, это тоже не получилось. Но сомкнуть надо мной свои черные крылья — это глупости пока тоже не под силу.

— Спасибо, коллеги, — Альрихт еще раз поклонился ложе.

— Назови имена отступников и предателей, — сухо сказал Клеген. В его голосе не было дрожи. И пощады тоже не было.

Альрихт вздохнул и активировал Камень.

— Ирчи Морена и Клосс Этерно, поднимитесь, — приказал он. — Подойдите к столу и предстаньте перед собратьями.

Морена вскочил, бешено сопротивляясь. В какой-то миг он даже расшвырял в стороны все заклятия, которыми его пытались накрыть ближайшие соседи, ударил факельным выбросом энергии Нерваля, сшиб невидимым силовым кулаком на пол еще двух человек, но с мощью Темного Пламени бороться ему оказалось не под силу. Он еще продолжал внутреннее сопротивление, но снаружи уже казался покорной и безвольной марионеткой, которая, волоча ноги по полу, брела к указанному гроссмейстером месту.

Клосс вел себя тоньше. Он не вступил в силовое единоборство, а мгновенно закуклился на границе собственного сознания, отдав тело на произвол коллегам. Впрочем, и тут адептам ложи не очень повезло. Клосс коварно поднялся из-за стола и добровольно направился в сторону подиума, а Клеген, набросивший на него незримый аркан и не встретивший ожидаемого сопротивления, сам слетел с возвышения и пребольно ударился о стену.

— Такое поведение, — прохрипел он, поднимаясь, — такая реакция на ваши слова, гроссмейстер, яснее любых свидетельств доказывает их виновность.

Интересно, как бы ты вел себя на их месте, подумал Альрихт отстраненно. Ты что, обычно в восторге, когда тебя убивают? Но вслух сказал только:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});