Виктор Цой – уста к небу, уста к земле - Сергей Шкляев

тобой…

Кукушка

Песен, ещё не написанных, сколько?

Скажи, кукушка, пропой.

В городе мне жить или на выселках,

камнем лежать или гореть звездой?

Звездой.

Припев:

Солнце моё — взгляни на меня,

Моя ладонь превратилась в кулак,

И, если есть порох, дай огня.

Вот так…

Кто пойдёт по следу одинокому?

Сильные да смелые

Голову сложили в поле, в бою.

Мало кто остался в светлой памяти,

В трезвом уме да с твёрдой рукой стою

В строю.

Припев:

Где же ты теперь, воля вольная?

С кем же ты сейчас

Ласковый рассвет встречаешь? Ответь.

Хорошо с тобой, да плохо без тебя,

Голову да плечи терпеливые под плеть,

Под плеть.

Припев:

Рядом с храмом, где я служил, есть мемориал воинам, погибшим в Великой Отечественной Войне, воинам, погибшим от ран в госпиталях. В день Победы там проходят митинги с песнями о той войне. Среди военных песен поют и песню Виктора Цоя «Кукушка».

Я радуюсь, слыша эту песню, в себе отмечаю, что люди, в большинстве не знающие её скрытого смысла, интуитивно включили её в программу. Песня эта — молитва. В других песнях военной поры молитвы к Богу не слышно. Итак, песня — молитва, в ней будут и ответы от Бога.

Песен, ещё не написанных, сколько?

Скажи, кукушка, пропой.

Виктор Цой вопрошает у «кукушки» сказать, а точнее пропеть, в нём самом, сколько ему слов-произведений предстоит спеть о Боге на земле. «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих», (Мф. 4, 4) — говорит Христос. Виктор Цой отождествляет в «устах» Кукушки слово и песню. Он не спрашивает, сколько лет ему жить, а мерит свою жизнь иными мерками — песнями-вехами.

Слово «смерть» происходит от слов «мера», «измерять», «смерить». С мерой своей, с той или иной степенью верности Богу или диаволу (мерой бытия в себе Бога или диавола) человек уходит в иной мир, самоопределившись в себе самом. Виктор Цой поёт от своего имени, отождествляя в себе все прошения подвижников веры, от имени каждого, ищущего Бога.

«Кукушка» — это особое иночество. Монахов на Руси называют иноками, то есть иные, не от мира сего, не такие, как большинство. Ненормальных, слабоумных называют «С кукушкой в голове». Иногда о таких людях говорят, покручивая пальцем у виска: «У него, у неё, (у тебя) в голове — «ку-ку!»» Виктор Цой, как я писал выше, пел: «Что с того, что мы немного «того»». «Мама, мы все тяжело больны, мама, я знаю, мы все сошли с ума».

Это безумие бывает искусственной ширмой от внешних зрителей, это особое юродство Христа ради. «Юродивыми» (безумными) Христа ради называл себя и своих сподвижников апостол Павел. Так же и всякий, кто, познав в себе тайное сопротивление Истине, без лукавства признаёт себя ненормальным, больным. Всякий, всерьёз последовавший за Христом, для внешних зрителей будет воспринят как безумец.

Только тот, кто осознанно хочет быть не от мира сего (мира, во зле лежащего), тот начинает слышать волю Божию в себе. И именно через эту «кукушку» — неотмирность — Виктор Цой и спрашивает Бога о сроках его служения на земле. Скоро ли ему уйти в мир иной, домой. Каждый человек-подвижник своим житием как бы поёт Творцу и Спасителю свои песни и гимны: «Дивен Бог во святых своих». «Всякое дыхание да хвалит Господа» (Пс. 150, 3), — говорит Псалтирь.

В святых святилось и светится имя Божие. Светится имя Божие и в песнях Виктора Цоя. «Кукушка» — это не дурь, а особая, миру нецерковному абсолютно неизвестная трезвость. О ней поэт споёт ниже: «В трезвом уме да с твёрдой рукой стою, в строю». Ум подвижника веры, испивая чашу Премудрости Божией, пьянеет от Сладости Истины и Любви Божией, при этом приобретая исключительную трезвость и целомудрие по благодати и началу внутреннего исцеления.

В городе мне жить или на выселках.

Здесь поэт спрашивает Бога Его волю, как Царь и пророк Давид: «Скажи мне, Господи, путь, по которому пойду к Тебе, взяв душу мою» (см.: Пс. 142, 8). Только дух может взять с собой свою душу на путь к Богу.

Так же все святые стремились творить не свою, но Божию волю и, только услышав и увидев её своим духом (сердцем), творили её. Великий Князь Дмитрий Донской мог взять благословение на битву у любого епископа или священника, но он отправляется к преподобному Сергию Радонежскому за советом, зная, что этот человек знает и творит волю Божию.

Виктор Цой, говоря от имени святых, спрашивает: «В городе или в ссылке, лагере, или в «особой» психбольнице ему нести свою службу?» История России XX века преисполнена тысячами святых и праведных (правильных) людей, уничтоженных на выселках (ссылках, этапах, лагерях, спец. психбольницах).

Камнем лежать или гореть звездой?

Быть ли ему под спудом, скрытым под гнётом «камня», или, подобно пламени, восходить вверх (горе) и светить (рок) звездой людям?

Звездой.

Это ответ Бога вопрошающему певцу. Ему надо будет стать звездой и точка. Об этом далее поэт скажет: «Вот так…!» То, о чём будет петь Виктор Цой, выше всяких слов, звучащих с высоких трибун. Его песнь одна — о Боге и о духовном пути к Нему.

Солнце моё — взгляни на меня.

Это молитва к Солнцу правды, ко Христу: «Господи, взгляни на меня, увидь благое намерение моё, жажду мою — творить волю Твою». Виктор Цой обращает лик свой к лику Божьему.

Моя ладонь превратилась в кулак.

Ладонь, распущенная и расслабленная, — образ человека, духовно спящего, живущего без искания богообщения — ладонь небоеспособная. Напротив, собранность всех чувств в волевой «кулак» становится залогом побед в Боге над диаволом, и эта битва внутри человека.

Виктор Цой образно говорит Богу: «Я собран, я добровольцем иду на службу к Тебе. Моя ладонь превратилась в кулак». Об этой внутренней