Виктор Цой – уста к небу, уста к земле - Сергей Шкляев

беспощадно порушу…»

В своём духовном строительстве человек трудится или под знаменем: «Да святится имя моё», — ища себе славы; или «Да святится имя Твоё (Господи, — во мне, в людях, в мире)», — ища славы Богу. Кому будет посвящён сердечный храм: Богу или диаволу? Ответ очевиден: смотря, с кем строишь, чьими заповедями руководствуешься, чей проект осуществляешь в своей жизни, Божий или диавольский.

И кому, и зачем здесь петь?

Виктор Цой — поэт-проповедник, старающийся слушаться одного Бога. В ряде его песен звучит вопрос о пении как средстве служения Богу — Слову и людям своим словом. В одной из ранних песен он говорит: «Попробуй спеть вместе со мной, вставай рядом со мной».

Теперь Цой задаётся риторическим вопросом: «Кому и зачем здесь петь?»

Ведь Христос сказал: «Не бросайте жемчуга вашего перед свиньями» (см.: Мф. 7, 6). «Кому и зачем здесь петь», — вопросил певец, словно видел перед собой рыла двуногих свиней, а не людей, ищущих истину.

В песне «Легенда» мы услышим воззвание к думающим людям, особенно к тем, кто имеет массового зрителя и слушателя, это буквально призыв: «Эй, а кто будет петь, если все будут (духовно) спать?» Это некое завещание тем, для кого он пел, и нам, в их числе, своей жизнью петь Богу и служить Ему.

Нам с тобой — голубых небес навес.

Здесь Виктор Цой обращается к другу, к тому, кто разделяет с ним его понимание, его переживание жизни и отношение к Истине. Слова «друзья», «друг» происходят от слов «другие, как я». Итак, к другому, как он сам, обращается Виктор Цой, и отсюда многократное: «Нам с тобой».

«Голубых небес навес» — это купол Неба, но не тот, атмосферный, что видят все и все под ним ходят, а тот, что уготован любящим Истину. Апостол Павел перед завершением своих подвигов и мученической смерти писал: «Уготован мене венец от Бога».

Венец — символ завершённости. Венцами (венками) именовали головные уборы царей, олимпийских чемпионов древности, триумфальных военачальников, вступающих в брак супругов, даже «круговую» перевязку здания, бревенчатого сруба.

Виктор Цой поёт о приближении конца своего служения Богу и людям на земле. Прошения о «небесном навесе», кровле, крыльях для верующих в Бога и творящих волю Его мы видим как в Псалтири, так и в Церковных молитвах: «В крове крыл Твоих возрадуюсь», «Сохрани нас под кровом крыл Твоих» и другие. Это образы прошений о сохранении и защите верующих Божественной благодатью.

Подобные обращения есть и к Богородице. «Голубых небес навес» — это «место» пребывания, предначинания вечных блаженств для праведников. Те же, кто шёл против Истины, уходят в предначинание вечных мук. Почему предначинание? Потому что после Страшного Суда раскроется «купол Неба, Небесный навес», и праведники войдут в Царство Небесное.

Выше я писал, что в древности принято было говорить о трёх небах. Первое — небо от земли до облаков, второе — небо звёздное, третье — небо «надзвёздное», это образ Царства Небесного. Апостол Павел писал о восхищении до третьего неба.

Нам с тобой — станет лес глухой стеной.

Люди, посвятившие себя познанию Бога и служению Ему, а с этим и молитвенному служению людям, уходили в места пустынные. Эти люди иные по духу (иноки). Часто, но не всегда, они принимали монашеский постриг. Эти люди, ради скорейшей победы над силами зла в своём сердце, умышленно стремились «умереть» для мира людей, уйти на «карантин».

Если в своих пустынях и затворах они побеждали страсти (демонический мир в себе), то Господь выводил их на общественное служение. Гусеница, не уйдя в кокон (образ гроба и смерти), не сможет вырастить у себя крыльев. Каждому человеку, идущему к Истине, необходимо «включать мёртвость» ко всему, что стремится увести его от главной цели.

В своей песне Виктор Цой, обращаясь к другу, говорит о необходимости, в известной мере, уйти, умереть для людей, скрыться в «радонежских или Саровских лесах» — стенах, подобно преподобным Сергию и Серафиму.

Монастыри огораживали высокими стенами, преградами, это их «кокон». Совершенно ясно, что сейчас другое время. И никуда не скрыться от мира, его влияния. О блаженном Василии Московском справедливо сказано, что «живя в многолюдной Москве, жил как в пустыне».

Виктор Цой поёт о необходимости в самом человеке невидимой, глухой стены: мёртвости ко лжи, лицемерию, угождению страстям людей. Только умерев для «горизонтальной» жизни, можно войти в «вертикальную». «Никто не может служить двум господам» (см.: Мф. 6, 24), — сказал Христос.

Господь сравнил диавола с «вором и разбойником, подкапывающим стену». Употребив земной образ, Господь описал духовную реальность. Виктор Цой, вслед за Христом, употребил этот же «образ глухой стены» — духовного иночества, внутреннего несогласия с мерзостями мира сего.

Нам с тобой — из заплёванных колодцев

не пить.

Когда-то Александр Розенбаум спел: «Но не могут долго пить живую воду те, кто сами без конца плюют в колодец». Виктор Цой, говоря о «заплёванных колодцах», указал на учения падшего человеческого разума, плотского мудрования, умничанья, отравленных связью с демоническим миром. Он как бы говорит: «Не будем пить из грязных источников человеческого мудрования, будем утолять духовную жажду у Духа Святого, будем учиться у носителей Святого Духа, святых отцов и матерей».

План такой — нам с тобой…

Иного «плана — проекта» достигнуть Царства Божия — нет!

Здесь камни похожи на мыло.

Камни — образ христиан, твёрдых в своей вере во Христа. За свою веру апостол Симон был переименован в Петра (камень — скала). Христос себя именовал Камнем, отвергнутым строителями. Также свои заповеди Он уподобил фундаменту для дома, который устоит при всех напастях.

В мире, лежащем во зле и отвергающем заповеди Христа, жизнь строят не на них, а на «мыле», по слову Виктора Цоя. Камни использовали для строительства дорог и зданий, но для этого мыло не подходит. Мир этого упорно замечать не хочет, такова гордость. Тему «вывернутости» до наоборот» этого мира Виктор Цой продолжает.

А сталь похожа на жесть.

Сталь — это высокопрочный сплав металлов для изделий, подверженных большим нагрузкам: для производства оружия, режущих инструментов, механизмов особой прочности. Жесть, в основном, идёт на внешние, оформительские вещи с пассивной и