Смерть старателя - Александр Николаевич Цуканов

короткую молитву, потом стал оделять почетных гостей бараньими мозгами.

— Кушайте, кушайте… У нас семейный праздник. Мой племянник стал настоящим мужчиной. Я ему давал очень трудное поручение. Он выполнил его лучше, чем родной сын.

И зашелестело вдоль стола привычное «ахи дика», «джигит», впервые за много лет его так неторопливо хвалили, им гордились, его обхлопывали по спине мужчины аула, и он не выдержал этой обильной радости, выскочил из-за стола, помчался с пустым ведром к колодцу, чтобы никто не заметил его нечаянных слез.

Через три дня Кахир распрощался с семейством дяди Даура, подхватил сумку с продовольственным припасом и вещами и зашагал, не оглядываясь, по дороге на Назрань. Даур не мог понять, что случилось. Когда через сына узнал о женщине из Воронежа, то предложил денег для поездки туда и обратно, но Кахир отказался. Он теперь знал, как тяжко достается каждый рубль в родном ауле на овечьей пастьбе, стрижке баранов, при изготовлении сыра, а особенно на помидорных плантациях. Ему думалось, что он сумеет быстро заработать большие деньги в Москве и поехать в Воронеж крутым парнем, где сможет, если понадобиться, отбить красавицу Лену у законного мужа…

Амир разгребал очередную проблему с Жорой Кацо, который хотел иметь половину с автостоянки у рынка, куда Амир вложил собственные деньги и сам пробил в мэрии землеотвод на аренду земли сроком на сорок девять лет. Поэтому поручил заняться земляком Резвану, а сам уехал в Ростов к давнему товарищу, чтобы прокачать вопрос о жадном грузине Кацо.

Кахира посадили на телефон в дежурке, понуждая бегать за продуктами и прибираться в двухкомнатной квартире, где жили охранники вшестером. Присматривались. Изредка брали на дежурства по рынку. Водку Амир пить запрещал, баловались по вечерам пивом. Бригада номинально считалась ингушской, но в ней уживались татары, хохол и русский парень Колек. Он и завел разговор про колымское золото, подначивая Кахира.

— Сам-то в руках хоть держал это золото?

— Два года на прииске работал, а последний сезон на вашгерде. Там коллектив небольшой, там все нужно уметь и на гидромониторе, и слесарем, и смывальщиком…

— А ты, значит, умелец?

— Да че тебе, придурку объяснять!

Колька — бугай под два метра ростом — вскочил с дивана.

— Ты, хорек, кого в придурки записал! Я зону топтал, я таких поцов одной левой сшибал…

Удар в пах его обескуражил. Он несколько секунд приходил в себя, а потом заревел словно трактор и бросился на Кахира, не подозревая, что того воспитывали в колымском интернате, где можно было надеяться только на себя. Кахир бросил Кольке под ноги стул, отпрыгнул к окну. Бежать вроде бы некуда. Казалось, миг — и Колян растопчет парня. В последний момент Кахир, словно мячик, катнулся по полу, оказался за спиной нападавшего и тут же вцепился в длинные патлы, накручивая их на кулак с такой силой, что у того брызнули слезы из глаз. Он завопил: «Отпусти!»

От дверей раздалось громкое: «Ассаламу алайкум!» В комнате стоял Амир и удивленно смотрел на погром в комнате. Резван вышел из-за спины, оглядел сгрудившихся охранников.

— Калгат, ты за старшего, что произошло? — хотя все понятно без слов.

— Кахир обозвал Коляна придурком, он и попер в драку.

— А ты, значит, смотрел, со стороны. Ждал, как он будет метелить правильного пацана?

— Да не успел, честное слово.

— Этот хорек, как баба в волосы вцепился, я б его урыл… — начал Колян и тут же согнулся от удара локтем под дых. Резван начинал, как многие его сверстники, с вольной борьбы, а затем занялся кубинским карате для спецназа.

— Снова быкуешь! Пойдешь теперь на ворота, а жить будешь в дежурке. — Прозвучало, как приговор. Открывать и закрывать въездные ворота на рынок ставили самых дубоватых охранников, платили им меньше, чем остальным, и в любой момент могли пнуть под зад.

Немногословный, дотошный при любом поручении Кахир быстро освоился в бригаде, став у Амира порученцем и негласным надсмотрщиком, которого вскоре не прикалывали за малый рост и привычку сосать леденцы, как это было первые месяцы. Опасались. В феврале Амир подарил ему кожаное портмоне с множеством отделений и вложенной стодолларовой банкнотой, прямо в кафе, куда он пригласил старожилов бригады и Кахира.

Между делом опять зашел разговор о Колыме, лагерях, зэках, и Калгат вспомнил, как ему один из «строгачей» — они строили возле магазина на Омчаке новый гараж, — подарил пистолет — деревянный, но крашенный черным лаком и прямо, как настоящий.

— Просто так подарил?

— Да. Я его потом караулил. Хотел чай передать. А его больше не приводили на стройку. Лагерь строгого режима находился на склоне сопки, рядом с поселком. Охраняли их жестко. Но был случай, когда азербайджанец ушел в побег со стройки и сумел пробраться на родину. Потом прислал начальнику лагеря издевательское письмо, а второй экземпляр знакомому мужику в поселке.

Пошли вопросы о золоте, охране на приисках.

— Да нет никакой охраны! Это же Колыма.

— Не может быть. Это такие деньжищи! Ты просто не просек, парень.

Кахир, приподнялся со стула, скулы закаменели, и весь он подобрался. Словно бы для прыжка.

— Парни, не надо меня дразнить. Я знаю весь процесс съема золота с промприбора или колоды, знаю составление актов, сам доставлял на доводку шлих в золотоприемную кассу.

— А в чем возят? — спросил Амир с хитроватым прищуром, будто раскручивал должника, стараясь подловить на неточности.

— Специальные металлические ящики, похожие на те, что для перевозки кинофильмов. Пломбируют и везут, на чем придется, иногда в автобусе.

Удивленное — не может быть? — колыхнулось от одного к другому. Им это казалось чем-то невероятным, а Кахир сидел за столом с угрюмым лицом, он не знал, как им объяснить про огромные расстояния и саму Колымскую трассу, этот единственный путь на материк через Сусуман на Якутск, где тебя с золотом в момент повяжут и упакуют.

Помощника городского прокурора в Магадане звали Русланом на русский лад. Он принял подарки с показной вежливостью, на ингушском говорить не захотел, сразу после традиционного приветствия перешел на русский, что для Кахира вроде бы проще, а все же кольнуло. Разговор не вязался, а трепыхался натужно между «как дела», давно в Магадане, где устроился на ночлег. Спросить напрямую о работе в прокуратуре, к примеру, или о Золотой Теньке, не получалось. Попытался увлечь темой вечернего ресторана, чтобы пообщаться спокойно и дружески, но Руслан отказался, сославшись на дежурство с милицией на закрепленной территории… «Позвони мне на следующей неделе», — звучало, как желание быстрее закончить разговор.

— Ну