Смерть старателя - Александр Николаевич Цуканов

В Москве шла очередная перетряска, сокращение штатов, смена вывесок, постоянные нападки либералов на гэбню.

Серьезное громкое дело могло бы стать новой ступенькой вверх по карьерной лестнице.

— Такое многоходовое опасное дело может осуществляться без прикрытия? Как ты, Тимур Фаридович, думаешь?

— Однозначно, что их кто-то курирует сверху. Хищники активизировались за последний год.

Надеялись на сообщения штатного агента Пегаса, а он не выходил на связь. Больше того, он не появился в лаборатории на ЗОФе после выходных…Стало понятно, что Пегас бесследно пропал. Неделю вели поиски, подтянули опытных следопытов с собаками из лагеря строгого режима, прочесали все окрестности — и никаких результатов. Начальник управления, просматривая очередной рапорт, гневливо выговорил сотрудникам, что они совсем разучились работать, но палку пережимать не стал, в некоторых отделах недоставало по штату до трети офицеров, чего никогда не было в советские времена. А другая треть не имела профильного образования.

Дело зашло в тупик. Вскоре стало не до драгоценных металлов, началась перетряска штатного расписания, комитет переименовали в Агентство, урезали полномочия и бюджет. Затем новая структура и новые должности под флагом безопасности страны.

Тираж газеты неожиданно рухнул, пачки «Магаданской правды» заполнили коридоры, складское помещение, площадку под навесом, грозя завалить все пространство вокруг. Рухнула и зарплата сотрудников — «обмизерилась», как пошучивал бессменный «Замзамыч» и старожил газеты Лев Семенович. «Теперь на холодеющий труп слетятся коршуны перестройки…»

Газету сначала хотел купить лидер партии «Яблоко», да не рассчитал по деньгам. Затем решили взять под себя коммунисты Зюганова, обещая достойное финансирование, но воспротивился новый главный редактор Соловьев, делавший ставку на «Либерасьон». Он добился приема у губернатора. Облил полированный стол слезами, доказывая, что областная газета — это рупор, это знамя, а на выборах — это грозное оружие. Про оружие губернатору понравилось, облвоенком недавно принес ему полковничьи погоны и не забыл напомнить, что такое же звание имел царь всея Руси Николай Второй.

— Нам нужно хорошее оружие, — сказал губернатор Боданов, делая нажим на слове «хорошее» и тут же на слезнице редактора написал широко и размашисто: «Обеспечить финансирование из Фонда “Развитие”».

Соловьев понятия не имел, что это за Фонд, да и не пытался узнать. «Главное, я добился и спас газету», — восклицал он на очередной планерке, пересказывая подробности встречи с губернатором.

Через месяц Соловьева уволили, главным редактором назначили бывшего инструктора обкома КПСС, весьма далекого от журналистики. Стиль газеты круто поменялся и стал соответствовать лакейскому «чего изволите». Любая критика власть имущих искоренялась, подписчиков у газеты стало меньше двух тысяч, в киосках ее покупали только в качестве оберточной бумаги. И тогда в недрах местной власти родилось небольшое, но емкое постановление, обязывающее все организации подписаться на газету, потому что только в ней печатаются законодательные акты Магаданской области.

У Ивана Малявина с полосы срезали красивый фоторепортаж о старателях Сусумана, отснятый новой широкоформатной камерой «Сони», которую он купил через моряков за свои кровные и очень ею гордился. Да и качество выше всяких похвал.

— Неделю трудился. Чем не угодил? — набросился он в полутемном коридоре на ответственного секретаря.

— Распоряжение главреда: старатели — это хищники.

— А почему порезали материал о дорожниках?

— Я сам ничего не понимаю, придется опять затыкать дыры приказами и постановлениями. Ты, Малявин, не кипятись. Радуйся, что зарплату платят. «Вечерку» вон вообще разогнали.

Иван не стерпел. Ворвался в кабинет главреда багрово-красный от возмущения.

— Что происходит! Почему вы зарезали мою статью?

— Акценты надо правильно расставлять. У вас, Иван Аркадьевич, всегда администрация виновата. А вы вникните, где взять бюджетное финансирование, если Москва задерживает очередной денежный транш. Вот и приходится использовать Фонды. Тот же дорожный…

— Понятно, пусть Федоренко разбазаривает и дальше дорожный Фонд. А вы ездили по трассе на Ягодный? Нет! Дорога стоит без ремонта, техника гробится, скорая помощь завалилась в кювет.

— Пишите. Анализируйте работу ДРСУ, но зачем вы огульно охаиваете уважаемого руководителя…

Иван молча выложил на стол копии писем на имя Федоренко от заместителей губернатора. Одно с просьбой выделить 12 миллионов на обустройство выставочного зала, другое на издание красочного альбома о перспективах развития области.

— Хорошо, я разберусь, — сказал главред, вытягивая вперед губы, словно обсасывал леденец.

Материал о Магаданском дорожном фонде напечатали в «Новой газете» в урезанном виде и прислали небольшой гонорар, который по старой традиции Иван тут же решил прогулять с редакционными товарищами, собрав всех в отдел писем.

Лев Семенович, так и не ставший главредом, откликнулся на приглашение неохотно и теперь тяготился молодежным застольем, где перебивают друг друга и хохочут до неприличия громко над очередным анекдотом. Ему хотелось поговорить с Иваном серьезно, урезонить, сказать, чтоб не нарывался. Он крутил перед собой граненую рюмку, дожидаясь, пока нальют следующую порцию водки, и тут же прикидывал, что когда писали последнюю пулю, его при двух тузах и длинной червовой масти партнеры оставили без взяток неслучайно. Подсадили. Тут, похоже, сговор с помощью неприметных жестов… Одновременно Лев Семенович вслушивался в звонкий голосок Светланы, выпускницы филфака, проработавшей в отделе писем несколько месяцев. Она не растеряла студенческой восторженности и по своей недалекости излишне усердно хвалила статью о дорожном Фонде. Понизив голос, она сидела рядом с Малявиным бок обок, призналась, что посылает свои материалы в разные газеты, в ту же любимую «Комсомолку», а столичные пижоны даже ответить коллеге не хотят.

— Отошлешь рукопись, ждешь, волнуешься, а в ответ могильная тишина…

Иван посочувствовал, но не совсем искренне, потому что «Северный вояж» о дороге на Певек напечатала «Литературная газета». Он ждал, когда выйдет очередная публикация про Ванинский порт, где происходит полный развал и «беспредельщина», как высказался один из инженеров в ремонтных мастерских.

Малявин проводил Светлану до семейного общежития. Прямо у подъезда под незатейливый поцелуй на прощание мог бы напроситься в гости, но вспомнил, что рано утром поездка в Орчикан на вездеходе геологоразведчиков. Давно собирал материал, ждал случай совершить с ними вылазку на новое месторождение, поэтому на короткий миг замялся, придерживая холодную ладошку девушки в горсти, сказал:

— Ты же пригласишь в гости в другой раз?

— Ой, не знаю, ты такой свистун, Ваня. Привык девушкам мозг выносить.

Она явно обиделась и старалась этого не показать, но излишне пережимала с наигранным сарказмом. Он еще раз клюнул в холодные крепко сжатые губы и заторопился на Портовую, где жил в пятиэтажке времен развитого социализма в хорошо обставленной однокомнатной квартире. Совсем недавно поменял старенький холодильник «Полюс» на современный «Орск-9», а в его недрах покоился заранее припасенный кефир. Иван любил после застолья приложиться к холодному кефиру, ощущая, как уходит