Лузиады. Сонеты - Луис Камоэнс

Сердца красавиц тверже горных круч.

Ответа нет. И, плача беспрестанно,

Несчастный надпись вырезал на буке,

Оставив нам завет в лесной глуши:

«Жизнь в женские не отдавайте руки;

У женщин если что и постоянно,

Так это переменчивость души».

* * *

Когда на середину небосклона734

Яснейший Пастырь поднял факел свой,

И манит коз, измученных жарой,

Прохладных вод живительное лоно,

И укрывает ласковая крона

Замолкших птиц, и в тишине лесной

Одни цикады, несмотря на зной,

Унылого не прекращают звона…

И Лизу плачущий, не зная сна,

К Натерсии735 взывает — той из нимф,

Что бессердечней всех: "Меня погубит

Страданье — ты другому отдана,

А он тебя не любит", — эхо с ним

Вступает в спор: "…она… тебя не любит".

* * *

Ты эту ленту мне дала в залог

Любви, и, ощущая боль утраты,

Я на нее смотрю, тоской объятый,

И думаю: о, если бы я смог

Увидеть косу — золотой песок,

Затмивший все рассветы и закаты, —

Которую нарочно расплела ты,

Чтобы душе моей сплести силок!

Ты ленту мне дала, чтоб облегчилась

Немыслимая тяжесть этой страсти;

Я принял дар, от долгих мук устав.

Пусть полностью болезнь не излечилась:

"Нет целого — достаточно и части", —

Гласит любви неписаный устав.

* * *

Прекрасная фиалка, что томится736

В рассветный час средь зелени долины,

Тебе в красе неброской и безвинной,

О Виоланте, следовать стремится.

В твоем лице божественном томится

Источник чудных чар, для вас единый

Есть смысл в имен созвучии глубинном,

Моя судьба давно в нем коренится.

Не допусти, о солнце мирозданья,

Чтоб, милостью Амура обойденный,

Нашел я в страсти горькие страданья.

И умоли скупого Купидона,

Чтоб, как Энею в сладостном преданье,

Он дал бы мне любовь моей Дидоны.

* * *

В тот сад, где зелень пышно расцвела

И где цветы красуются надменно,

Любви богиня Анадиомена

С Дианою-охотницей вошла.

Венера тотчас лилию взяла,

Диана розу выбрала мгновенно,

Но все цветы, изящна и смиренна,

Фиалка красотою превзошла.

Богини вопросили Купидона:

Какой цветок и чище и нежнее,

В каком из трех он ценит красоту?

И мальчик им ответил благосклонно:

Прекрасны все, но розе и лилее

Я все же Виоланте предпочту.

* * *

Владычица, подайте мне устав,

Чтоб за любовь я пребывал в ответе:

Поскольку Вас одну люблю на свете —

Я выполню его, не возроптав.

Лишь видеть Вас не отнимайте прав —

А все иное будет пусть в запрете.

О данном не посетую обете,

Не оскорблю Ваш несравненный нрав.

Когда для Вас такие просьбы тяжки —

Тогда подайте, рассудивши здраво,

Тому, чтоб умер я, устав любой.

Но коль и этой не найду поблажки —

То буду жить и доле без устава,

Одною счастлив горькою судьбой.

* * *

Любовь моя! Охваченный тоской,

Не чаял посетить твой храм могучий.

Пришел к тебе, поскольку злые тучи

Нависли над моею головой.

К подножию решительной рукой

Бросаю жизнь, как камень с горной кручи.

Не принуждай! Довольно сердце мучить!

Зачем зовешь, коль я навеки твой?

На откуп отдаю надежду, славу,

Ночей прошедших сладостную страсть

К возлюбленной с пленящими глазами;

Возьми себе все это на забаву!

А коли мало, упивайся всласть

Моими неутешными слезами.

* * *

Когда б Вы испытали состраданье

К мученьям, что сношу я терпеливо,

От Ваших глаз не знал бы я отрыва,

Моя Любовь, мое воспоминанье!

Мы разлучились, но мое желанье

Хранит в душе, лелеет Вас, о дива!

Велит мне думать, что разлука лжива.

Увы, правдива! — молвит расстоянье.

Я ухожу, сеньора, но в разлуке

Глазам того, чьей жизнию Вы стали,

Мстить перестанут слезы лишь в могиле.

И дней остаток проведу я в муке,

И память здесь найдет меня в печали, —

Та, что в забвенье Вы похоронили.

* * *

Ужели, Нимфа, ты пренебреженьем

Надеешься повергнуть сердце в грусть?

То сердце, что почтет за наслажденье

Нести переживаний пылких груз?

Признайся, о святое провиденье,

Что чужд тебе амурный нежный вкус;

Но тем сильнее страстное влеченье,

Чем яростнее твой слепой искус.

Уж коли хочешь, чтобы страсть угасла,

Зачем ты мир презрением пугаешь?

Смени личину! Стань невинной вновь!

Жестокостью и гневом умерщвляешь,

Меня убьешь, но только ты напрасно

Предать огню пытаешься Любовь!

* * *

Сражений гром, кровавая вражда,

Пожары, дым, ползущий по просторам,

Смертельный свист ядра, перед которым

Не устоит и горная гряда, —

Мне никакая не страшна беда,

Я все опасности считаю вздором.

Благословленный Вашим чудным взором

Я стал неуязвимым навсегда.

В горнило схватки сбросившись с размаха,

Я гибну от железа и огня,

Но, словно Феникс, восстаю из праха.

В любом бою спокойствие храня,

Я лишь перед тобой дрожу от страха,

Амур, жестоко ранящий меня.

* * *

С бедой моей нет никакого сладу,

Как видно: помутился я умом:

Надеюсь на песке построить дом,

Прошу волков, чтоб не вредили стаду,

Тщусь, как Арахна,737 превзойти Палладу,

В пещеру к тигру лезу напролом,

Пытаюсь море вычерпать ковшом,

Грешу — и счастье требую в награду,

Спокойствия ищу, в аду горя,

Мечтаю о весне зимой ненастной,

Хочу, чтоб в полночи зажглась заря,

Жду, что Олимп затмится своевластный

И рухнет гнет — иначе говоря,

Что вспыхнет страсть в твоей душе бесстрастной.

* * *

Как разгадать судьбы моей секрет?

Чьей волею я стал рабом печали?

Оставь меня! Ужели за плечами

Не видишь ты страданий прошлых лет?

Однако плач — попутчик горьких бед,

И вздохи мне союзники едва ли…

Хочу, чтоб дни в печали пролетали,

Теперь она — сестра былых побед.

Невольник злой судьбы, печальный раб,

Не мне ль поют незримые оковы?

Я так несчастен, так безумен, слаб,

Что и они сочувствовать готовы!

Но чья вина? Кто истинный сатрап?

Любовь моя — вот чем я околдован!

* * *

Когда мое страданье — искупленье

За все ошибки, сделанные мною,

Как видно, мне назначена судьбою

Двойная мука за мое терпенье.

И если вздохи, бледность, униженье

Напрасны и пощады я не стою,

Сеньора, ляжет тяжкою виною

На совесть Вашу все мое мученье.

Но если вновь, вооруженный луком,

Слепец грозит меня подвергнуть мукам

За верность, не нарушенную мной,

Поскольку Вас никто ведь не накажет,

Пускай навек Амур меня обяжет

Страдать за то, в чем только Вы виной.

* * *

О, если бы надеяться я мог,

Что боль моя проникнет в Вашу душу!

Пусть не любовь спокойствие нарушит,

А только состраданья огонек.

Как счастлив был бы я у Ваших ног,

Коли узнал, что Вам отныне нужен;

Ведь холод Ваш страшнее зимней стужи

И тех мучений, что дарует Рок.

Но Вы глухи, жестоки, непреклонны,

И Вам, сеньора, право, все равно;

Мне остаются только слезы, стоны,

Другой судьбы, как видно, не дано.

И только жаль, что Вы, презрев законы,

Добру несете непременно зло.

* * *

Доколе будешь ты, жестокий Рок,

Искать в презренном мире добродетель?

Напрасно все! Оставь попытки эти —

Найти ее не сможет и Пророк.

Печаль — мой крест, предсмертный мой порог,

Страшнее нет мучения на свете!

Но все ж она, и Бог тому свидетель,

Невиннее, чем девственный порок.

И, словно тот, кто с самого рожденья

Себя дурманил зельем ядовитым,

С бокалом каждым прибавляя сил,

Я тож вкусил холодного презренья,

И сей напиток, полностью испитый,

Во мне былые страсти воскресил.

* * *

Коль искренности чистая слеза

Способна совладать с холодным взором,

Так отчего же Вы с таким укором

На влажные взираете глаза?

Не Вы ль виновны в том, что небеса

Мою свободу предали позору?

Молю Вас, сжальтесь! Ну к чему раздоры?

Меня и так лукавый наказал.

Прервите плач мой, жизнью заклинаю!

Сиянье красоты своей волшебной

Отдайте мне, страдальцу, наконец.

Блаженство чувств не подвергайте скверне