Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

т.ж. «пускать в дело», «отправлять», «заставлять») народ (минь) в соответствии с сезоном (ши, т.ж. «время горда»)».

Это высказывание Конфуция обращено к главе среднего по размерам княжества, но и к тому ученику, который сможет реализовать Дао Учителя и стать духовной опорой такого государя.

Именно эти и подобные им слова Учителя были восприняты последователями как требования Конфуция к «социальной справедливости», рачительному управлению государством и бережному отношению к народу. Бесспорно, что и такое понимание этого суждения тоже верно, но главная ошибка всех комментаторов заключается в том, что они не видят исходной причины такого требования: для чего такая «справедливость» и такой мир вообще нужны в обществе, по мнению самого Конфуция?

В понимании всех комментаторов, включая сегодняшних, это необходимо для того, чтобы всем было «хорошо жить». Но при этом никто из них даже не догадывается, для чего вообще человек живет на земле, хотя всем прекрасно известно, что человек смертен. Фактически, логика всех их такова, что человек живет на земле так же, как и животное: родить потомство и, по-возможности, подольше прожить – вот главная задача каждого из нас.

Логика Конфуция – иная. В справедливом и мирном государстве гораздо больше людей будут иметь время и возможность обратить свои мысли к тому Дао, которое он проповедует. И это действительно так. Во время Конфуция атеистов не было: каждый китаец верил в существование духов. Но только мирное время и определенный достаток в семье позволяют человеку своевременно обратить свой взор к решению задачи правильного отношения к «миру предков».

Конфуций знал, что Ранее Чжоу было справедливым и достаточно мирным. Сама по себе земная жизнь, как таковая, для Конфуция – «ничто»: тот человек, который получил опыт Вэнь утром, вечером может спокойно умереть (это суждение Конфуция мы еще будем рассматривать), как бы прекрасно такой человек ни жил, сколько бы наследников он ни оставил, и какие бы «важные» дела на земле не свершил.

Следует еще раз отметить, что Конфуций в таком своем отношении к жизни не совсем прав, т. к. духовное развитие человека не завершается достижением опыта Вэнь. Но он абсолютно прав в том, что вовсе не «жизнь сама по себе» является для человека главной целью. Человек – не животное, для которого это действительно так.

Можно признать вполне разумным, что самое первое указание Конфуция в этом суждении относится к жертвоприношениям, т. е. к ритуалу почитания духов. «Почитать» жертвоприношения или, иначе, – «с осторожностью» к этому относится, – это главный совет правителю. Конфуций уверен, что даже большое и сильное государство не устоит, если не заручится поддержкой всесильных духов.

Если кому-то из читателей эти слова покажутся странными и даже неуместными, вспомним Библию, когда древние евреи побеждали своих более сильных противников, уповая исключительно на помощь Бога Яхве. Или вспомним Россию до Октябрьского переворота, когда любой крестьянин считал Русь богоизбранным государством и свято верил в то, что подлинному христианину (слова «крестьянин» и «христианин» на Руси в течении долгого времени произносились и означали одно и то же) помогает сам Христос или Пресвятая Богородица, которая выбрала своим последним, Третьим уделом именно Святую Русь. Можно апеллировать к случайностям и говорить о суеверии народа, но и против татаро-монголов, и против Наполеона, и даже против фашистских полчищ русские войска выходили со святыми иконами, – и побеждали. Так что упование Конфуция на духов – это не «китайское исключение», а скорее общий закон для всех тех народов, которые считают себя богоизбранными.

Мы прекрасно отдаем себе отчет в том, что иероглиф ши в течение более чем двух тысячелетий понимался и понимается китайскими комментаторами не как «жертвоприношение», а как «дело», «служба» или глагол «служить». Но, во-первых, значение «*жертвоприношение» присутствует в Словаре (БКРС № 5548) в качестве важнейшего древнего значения этого иероглифа. Во-вторых, даже в своих значениях «дело» или «служить» этот иероглиф первоначально имел отношение исключительно к аристократическим кругам древнего Китая. Китайские иероглифы были созданы вовсе не для того, чтобы обозначать своими значками «дело» какого-то крестьянина на поле или ремесленника за станком. Сама «служба» (ши) – причем, и до Конфуция, и в течение сотен лет после него – была уделом потомственных аристократов, т. к. даже экзамены по отбору соискателей на государственные должности были введены не ранее первых веков новой эры, если не в середине тысячелетия.

А какое важнейшее или главное «дело» могло быть у аристократа даже во время Конфуция? Или в чем состояла, в первую очередь, его «служба» при дворе «Сына Неба»? – Именно в совершении жертвоприношения по ритуалу Ли, или в участии в таком принесении жертвоприношения. Даже само словосочетание «парадная одежда» чиновника в буквальном переводе означает «ритуальная одежда», т. е. тот парадный костюм, который одевался для церемонии совершения жертвоприношения. Потому что именно ритуал являлся главной скрепой и главным «делом» всего китайского государства. И только ко времени жизни Конфуция эта «скрепа» уже окончательно проржавела и стала расползаться во все стороны. Когда чжоуский смысл жертвоприношения был полностью забыт и утрачен, этот иероглиф ши стал восприниматься исключительно в светском значении «дело», «служба». Ну а еще позднее таким «делом» стало именоваться даже канцелярское заполнение бумажек или выращивание риса.

Несомненно то, что, ко времени Конфуция какая-то подобная трансформация значений этого иероглифа ши уже имела место, и именно по этой причине Конфуций обращается к правителю с требованием «верить в духов», а значит, – многие уже не верили. И тем не менее, сам Конфуций – наперекор всему окружению – использовал этот иероглиф в значении «жертвоприношение». Скорее всего, это ши входило в тот «список» древних иероглифов – список, существующий в голове самого Конфуция, – который возглавлял иероглиф Вэнь, и для которого Конфуций требовал «исправления имен» (чжэн мин), т. е. возвращения всем этим иероглифам их прежних древних значений, отвечающих их священной графике.

Можно объяснить это и несколько иначе. Современный человек – это человек «атомарного» мышления. В голове у такого человека все предельно струтурировано, и все представления об окружающем мире или представления о вещах, раздроблены на мельчайшие «атомы». Если описывать это словами советской интермедии Аркадия Райкина, то современный человек видит и может критически оценить внешний вид «кармана» или «рукава» костюма, он прекрасно классифицирует «пуговицы» и различную ткань, он видит «подкладку» или «воротник», но «костюма» в целом – он не видит. Современный человек хорошо представляет себе, что́ такое «служба», что такое «дело», он прекрасно понимает, что́ означает слово «жертвоприношение», но при этом самого главного – «костюма»-ши он не видит, потому что не может вместить это подлинное ши в свою распавшуюся на «атомы» голову. Для древнего человека