Искушение чародея(сборник) - Кир Булычев

   Я расстроился: по-честному следовало отдавать. Иначе чем мы будем лучше Федьки.

   Но День-Добрый был совершенно иного мнения.

   – Я не отдам! – он прижал прибор к себе. – Это как минимум Нобелевская премия! А то, наверное, и две! Да это несправедливо, в конце концов, – если бы не ваш прибор, мой нутроскоп был бы вполне цел!

   – Это нечестно с вашей стороны, – ответил телевизор.

   – Ну! – ответил День-Добрый. – Сейчас вы будете говорить о том, что человечество не доросло до прибора, что мы превратим все в оружие.

   – А разве не так?.. Что стоит извлечь из вашего тела, скажем, весь азот? Или превратить броню в труху?.. Примеси бывают и вредные. Очень вредные. Мы не можем вам оставить прибор.

   – Мы – хорошие… – заметил я.

   – Может быть. Но подумайте вот о чем. Пройдет еще немного времени, и вы вступите в отношения с другими цивилизациями. К вам они уже сейчас присматриваются. Мы вернемся к себе, и нас будут спрашивать: как там земляне? А нам придется ответить, что вы по-прежнему жадные и не желаете отдавать то, что попало к вам в руки?

   Это был довод.

   У меня с Сорокалетом имелся опыт общения с инопланетянами, и он был неприятен. Впрочем, полагал я, инопланетяне, как и люди, могли быть разными.

   Я взглянул на Сорокалета.

   Тот расстроенно кивнул:

   – Надо отдавать…

   – Если вас интересует мое мнение – я против, – ответил День-Добрый.

   – Двое против одного, – подытожил я.

   – Скажите… – спросил Сорокалет невидимого собеседника. – Вы можете восстановить сгоревший прибор? Вернуть золотые зубы их владельцам?

   Откуда-то мы знали, что нам нужно делать. Это было что-то вроде светлого озарения.

   Взяв такси, мы доехали до Парка Культуры, ворвались через ворота, хотя сторож и кричал, что парк закрывается через четверть часа.

   По темным аллеям дошли до площадки аттракционов.

   Ящик управления колесом обозрения был закрыт, но Дню-Доброму как-то удалось запустить аттракцион.

   Внеземной прибор мы положили в кабинку, которая заскользила вверх. В небе над колесом образовалась туча. И как только кабинка с прибором прошла свою верхнюю точку, туча рванула вверх, исчезнув среди звезд.

   Когда колесо сделало полный оборот, оказалось, что кабинка пуста, прибор пропал. Ничего иного мы не ожидали.

   – Могли бы что-то оставить, – пробурчал День-Добрый. – Это не мы жадные, а они.

   А я чувствовал, что во мне сейчас плескалась идея, которая, если отстоится, может стать лучшим моим изобретением на этот момент. Улыбался и Сорокалет:

   – Что с того, что мы потеряли прибор. Зато мы знаем, что он в принципе возможен. И можно будет создать удивительные сплавы, материалы…

   – А еще… – рассуждал я, – добыча полезных ископаемых разрушает природу – чтоб выкопать уголь, роют котлованы. Хорошо было бы научиться перемещать пласты как плашки в «пятнашках» или кубики в Кубике Рубика.

   – Подумаем над этим. Обязательно подумаем.

   Чтоб выйти из парка, пришлось перелезать через забор. Сорокалет при этом порвал штаны, чем оказался весьма обижен и расстроен.

   – Ну что, по домам, коллеги.

   Я кивнул, а День-Добрый покачал головой:

   – Я к своему прибору. Ночью – меньше помех… Да и самое творческое время.

Майк Гелприн, Наталья Анискова. Самый главный домашний любимец

Ни один спонсор не верит, что человек может выучить их язык, – это как бы за пределами наших умственных возможностей. Хотя практически все домашние любимцы, кроме уж самых тупых, понимают разговоры спонсоров. А как иначе? Они решат отправить тебя на живодерню, а ты будешь хлопать глазами?

 Кир Булычев. Любимец

   Домашние любимцы, особенно породистые, из хороших семей, никогда не дерутся. Спонсоры будут недовольны!

 Там же

   Кондрат, 18 лет, домашний любимец

   У моего хозяина, господина Койрыто, две синие полосы на лбу и серебристый круг на груди. Круг означает, что господин Койрыто работает в Управлении безопасности, а две полосы вместо обычной одной – что он там большой начальник. В нашем городе ни одного спонсора с двумя полосами нет, кроме моего господина, поэтому получается, что он самый главный. А я, раз принадлежу господину Койрыто, самый главный домашний любимец.

   Другой бы на моем месте давно зазнался, но я не таков. Мне ничего не стоит поздороваться за руку с Пашкой, любимцем госпожи Яйичко, полаяться с Виталием Петровичем, одряхлевшим любимцем госпожи Рыйло, или запросто потрепаться с Фросей, любимицей госпожи Сеймечко.

   Кроме того, я не простой дворовый любимец, как Пашка. Не гончий, как Фрося, которой приходится, вывалив язык, бегать кроссы каждое воскресенье. И не сторожевой, как Виталий Петрович, который живет в будке и, если кто мимо проходит, орет: «Караул! Грабят!» Я – любимец-поводырь: вожу госпожу Койрыто, куда ей заблагорассудится. На поводке, он очень красивый и гибкий. Правда, завистники говорят, что не я госпожу Койрыто вожу, а она меня, но я не обращаю на них внимания, потому что обладаю чувством собственного достоинства и гордостью, не то что, например, Пашка.

   Госпожа Койрыто очень добрая, сердобольная и дорожит мной. Недавно она так господину Койрыто и сказала, когда я провинился и тот лупил меня электрической плеткой:

   – Смотри, чтоб Кондрашку не хватила койндрашка. А то новый влетит нам в койпеечку.

   Между собой спонсоры говорят на своем языке, но обожают вставлять русские выражения.

   Прежнего любимца госпожа Койрыто за плохое поведение отправила на живодерню. Но мне это не грозит: хозяева часто повторяют, что я очень послушный и если когда напакощу или нагажу, то не нарочно, а лишь по скудоумию.

   Мы живем в городе, который построили спонсоры неподалеку от развалин, оставшихся от места под названием Санкт-Петербург. Город наш очень красивый, дома у спонсоров высокие, просторные и удобные. Еще бы: госпожа Койрыто, например, три с половиной метра ростом, а господин все четыре.

   Запираются дома спонсоров на замки, очень прочные и надежные, господин Койрыто говорил, что замки полностью исключают возможность незваного проникновения снаружи. А госпоже Рыйло и замков показалось мало, поэтому они с господином Рыйло завели Виталия Петровича, который живет в будке и сторожит, только неизвестно от кого. И в самом деле, кому придет в голову проникать в дом, разве что сумасшедшему.

   Всем, что на Земле есть, мы обязаны спонсорам. Не прилети они к нам сотню лет назад, мы бы давно уже вымерли. Господин Койрыто объяснял: это оттого, что мы слишком глупы и не берегли планету, а, наоборот, землю травили ядами, воздух загрязняли газами, а в воду сливали нефть.

   Спонсоры навели на Земле порядок и спасли нас от вымирания. Для этого поголовье людей им пришлось значительно сократить, а тех, кто сопротивлялся порядку, – истребить. Спонсоры очень добрые, и всякий раз, как приходится истреблять, они сильно переживают. Сегодня, например, господин Койрыто вернулся со службы и давай рассказывать об операции по усмирению партизан. Эти партизаны живут в развалинах Санкт-Петербурга и занимаются вредительством.

   – Четырьмя вертолетами, – урчал господин Койрыто, уплетая котлеты из брюквы, – сровняли с землей и выжгли все к чертовой майтери.

   – Ужас, – разволновалась госпожа Койрыто и схватилась за чешую в том месте, где у спонсоров сердце. – Бедные аборигены, они сами не понимают, что должны слушаться нас. Кондратик, маленький, ты будешь слушаться мамочку?

   – Буду, – подтвердил я.

   – Умница, – похвалила госпожа Койрыто и скормила мне кусочек сахара. – Кондратик хороший, Кондратик любит мамочку, Кондратик не хочет, чтобы его пиф-паф.

   Вечером я повел госпожу Койрыто на прогулку. Мы выбрались на улицу, миновали забор госпожи Рыйло, на котором написано: «Осторожно! Злой любимец Виталий Петрович», и поравнялись с домом госпожи Сеймечко. В этот момент я ее и увидел. Девушку без ошейника и без поводка, черноволосую, миниатюрную, смуглую, с родинкой на бедре – высоко, почти в паху. Девушка окинула меня взглядом, улыбнулась, и я сразу понял, что ей понравился. Еще бы: я прекрасно сложенный блондин, синеглазый, кудрявый, кожа у меня гладкая и белая, без всяких следов загара, как у дворовых любимцев. И зубы ровные. Я замер на месте и стал смотреть на девушку, которая вновь улыбнулась и заспешила вдоль по улице.

   – Караул! Грабят! – зарычал из-за забора Виталий Петрович, едва девушка поравнялась с домом госпожи Рыйло.

   – Кондратик! – окликнула меня госпожа Койрыто и дернула за поводок. – Что встал, мой хороший? Хочешь самочку, сладенький?

   Я признался, что хочу.

   – Нельзя, Кондратик, – строго сказала госпожа Койрыто. – Это дикая самочка, она наверняка заразная. Ничего, маленький, не расстраивайся, мы найдем тебе какую-нибудь чистенькую, из хорошей семьи. Господин Койрыто уже подумывал об этом. У вас будут детки, мы продадим их за денежку, и я куплю своему пусичке пирожок, а может быть, даже мороженое.