Искушение чародея(сборник) - Кир Булычев

   – А как там у вас внутри? – спросила, наконец, я, когда этот недоносок вдруг заволновался, что хозяйка скоро проснется, а значит, ему пора. – Наверное, очень красиво, да? Такой чудесный у твоих хозяев дом.

   Он подтвердил, что внутри просто замечательно.

   – Ах, как же я мечтаю на это посмотреть, – сказала я. – Но мне, наверное, нельзя?

   Он надулся от спеси, сообщил, что на самом деле нельзя, но может быть, удастся что-то придумать. Затем мы договорились, что я снова приду послезавтра, и он ускакал. Я выбралась из кустов и поспешила по улице прочь. Мне отчаянно хотелось вымыть руки, будто измарала их в нечистотах.

   – Караул! Грабят! – заблажил стариковский надтреснутый голос мне вслед.

   Я на секунду замерла, затем быстрым шагом двинулась дальше и к вечеру была уже под землей.

   – Старого пса надо грохнуть, – сказала я Эрику. – И быстро, до послезавтра дожить он не должен.

   – Понял. А что у тебя с этим?

   – Пока ничего. И слава богу, что ничего, – ответила я. – Но можешь быть спокоен, с ним я как-нибудь справлюсь.

   – Я думаю, – почесал в затылке Эрик, – что тебе надо бы это дело форсировать. Чем скорее покончим с этим, тем лучше.

   – Занимайся своим делом! – вызверилась я на него. – А я займусь своим. Мало того что хочешь превратить меня в шлюху, так теперь будешь командовать, когда ноги раздвигать?!

   – Все-все, – сдал назад Эрик. – Извини, нервы.

   Кондрат

   Весь следующий день я промаялся, потому что не мог дождаться завтрашней встречи с Ленкой. Больше того, я стал рассеянным: утром забыл облизать госпоже Койрыто пятки, за завтраком уронил на пол миску с кашкой, а потом, задумавшись на ходу, сыграл с лестницы.

   В довершение всех бед вечером, когда господин Койрыто вернулся со службы, я поскользнулся на ровном месте и случайно раскокал вазу, которая досталась господину Корыто в подарок, а раньше стояла в каком-то месте со странным названием «Эрмитаж».

   – *censored*й сын, – приговаривал господин Койрыто, охаживая меня электроплеткой.

   – Дорогой, он хочет самочку, – вступилась за меня госпожа Койрыто. – У отсталых рас желание спариваться непременно сопровождается всякими дикостями, ну, ты же знаешь.

   – А где я ее возьму, – недовольно проворчал господин Койрыто, но плетку бросил. – У нас тут не питомник.

   – У госпожи Сеймечко прекрасная самочка, – зачастила госпожа Койрыто. – Зовут Фросей. Давай, сосватаем ее нашему Кондратику.

   Господин Койрыто задумчиво почесал когтями брюхо.

   – Породы разные, – буркнул он. – Нарожает ублюдков, кто их потом купит.

   – Ничего, – утешила господина Койрыто моя мудрая хозяйка. – Если помет выйдет неудачным, его можно будет утопить в реке.

   – Ладно, – согласился господин Койрыто. – А Сеймечки не против? – обеспокоенно спросил он мгновение спустя.

   – Конечно, нет. Для них честь породниться с нами через любимцев.

   С тем легли спать, и господин Койрыто сразу захрапел, а я до полуночи ворочался на своей подстилке и тихо плакал. Я совсем не хотел Фросю. Во-первых, потому, что она некрасивая, а во-вторых, потому, что хотел Ленку. Хотя что такое «хотел», я и сам толком не знал.

   Наутро прибежала разгневанная госпожа Рыйло. Ночью, пока все спали, Виталий Петрович издох.

   – Отраву какую-то сожрал, – жаловалась госпожа Рыйло. – Шибко пожрать любил. Что ж нам теперь делать? Сторожевые любимцы – товар редкий и дорогой, да и пока новый выучится, не один год пройдет.

   – И не говорите, – посочувствовала госпожа Койрыто. – Я не представляю, что буду делать, если Кондратик околеет. К тому же цены на любимцев сейчас куйсаются. Ты ведь не собираешься околеть, Кондратик, пуся?

   Я сказал, что совершенно не собираюсь, и получил в награду кусочек сахара.

   Ленка

   – Виталий Петрович издох, – пожаловался мне этот смазливый жабий выкормыш.

– Умер, – поправила я. – Про людей говорят «умер» или «погиб».

   Он не стал возражать и принялся, пуская слюни, рассказывать про какую-то Фросю. Я слушала вполуха, с трудом превозмогая брезгливость.

   – Кондратик, – сказала я, когда молокосос на мгновение заткнулся. – Так ты покажешь мне дом госпожи Койрыто? Помнишь, ты обещал, я очень хочу посмотреть.

   Он стал бубнить, что много думал и что это очень опасно, потому что если нас кто увидит, его сразу отправят на живодерню.

   Туда и дорога, про себя напутствовала я, а вслух сказала:

   – А ночью, Кондратик, миленький? Ночью, когда все уснут, ты ведь можешь отпереть мне дверь? Никто не увидит, а я быстро посмотрю и сразу уйду.

   «Предварительно пристукну тебя и взведу бомбу, а потом уже уйду», – добавила я мысленно.

   – Ночью… – замялся он. – Нет, Ленка, ночью тоже нельзя. А если госпожа Койрыто проснется? Или господин.

   – Скажешь, что пошел по нужде.

   – У меня для этого есть ведерко в прихожей, – напыжился от важности этот щенок.

   – Так что же, ты, значит, так и не покажешь мне, как живешь? А если, – я стиснула зубы и тут же почувствовала себя настоящей шлюхой. – А если я тебе за это отдамся?

   – Как это «отдамся»? – изумился он.

   «Дать бы тебе по башке, – мечтательно подумала я. – Залепить с размаху в холеную глупую морду».

   – Как женщина мужчине, – подавив отвращение, объяснила я. – Что, тоже не понимаешь? Как самка самцу.

   Он вдруг смутился и покраснел, я даже не ожидала, что это домашнее животное на такое способно.

   – Госпожа сказала, что скоро меня отведут к самочке, – жалобно протянул он. – К Фросе. А я не хочу.

   – Почему не хочешь? – механически переспросила я.

   – Потому что не люблю Фросю. А тебя люблю.

   – Что? – опешила я. – Что ты сказал?

   – Что люблю тебя.

   Позже я поняла, что ненависть ушла из меня в этот самый момент. Исчезла, сменившись на жалость. Мне никто не говорил этих слов, никогда. И хотя я знала, что недоумок сказал их лишь от косноязычия, мне стало вдруг ни с того ни с сего приятно. Словно он подарил мне нечто такое, на что я никогда не рассчитывала, чего была лишена без всякой надежды когда-либо получить.

   – Когда тебя должны повести к Фросе? – спросила я.

   – Не знаю, – понурился Кондрат. – Госпожа сказала, что скоро.

   – Ладно, – я неожиданно для себя самой погладила его по плечу. – Не волнуйся, что-нибудь придумаем.

   Мы договорились о новой встрече, и я отправилась восвояси. С Фросей можно было бы поступить так же, как со стариком, только смысла не было. Мало ли их в городе, этих фрось. Я внезапно остановилась и едва по лбу себя не хлопнула. «Дура, – сказала я себе. – Сентиментальная идиотка. Нашла себе заботу – собачью свадьбу. Пускай даже этих собак хоть сто раз по ошибке называют людьми».

   – У нас все готово, – встретил меня Эрик. – Бомбу собрали, бахнет так, что ошметки жаб будут потом соскребать с деревьев. Ребята готовы, ждут. Ты как?

   – Мне еще нужно время, – сказала я.

   – Сколько?

   – Не знаю. Надеюсь сладить все в следующий раз. Послушай, тут вот какое дело. Я бы не хотела его убивать.

   – Кого «его»? – изумился Эрик. – Главжабу?

   – Парнишку.

   Эрик уставился на меня словно на сумасшедшую. За его спиной захихикала Машка, гыкнул Иван, крякнул от удивления дед Артем.

   – А что с ним прикажешь делать? – пришел наконец в себя Эрик. – Может быть, сюда его притащим, на поводочке будем водить? Выгуливать, выкармливать или что там с ними делают.

   Я тряхнула головой, избавляясь от невесть откуда взявшегося приступа слюнтяйства.

   – Твоя правда, – сказала я. – Извини, расклеилась.

   Кондрат

   Целый день я не находил себе места. Я запутался: влюбиться оказалось очень болезненно. И еще не в ту, в которую велят хозяева, а совсем в другую, за которую запросто можно загреметь на живодерню.

   Я пытался сообразить, зачем Ленке так уж необходимо попасть внутрь дома, но сообразить никак не удавалось. Едва я начинал думать об этом, Ленкина фраза «Я тебе за это отдамся» вытесняла из головы все остальное. Мне казалось, я понял, как это произойдет, хотя до конца и не был уверен. Почему-то я хотел этого, как ничего другого на свете, даже мороженое я никогда не хотел так сильно. И еще стоило об этом подумать, внизу все пылало жаром и напрягалось, да так, что по нужде толком было не сходить.

   Ночью я поднялся с подстилки и, стараясь ступать бесшумно, спустился по лестнице на первый этаж. Осмотрел замки на парадной двери, затем на двери черного хода. Запирались они хитроумным устройством, которое господин Койрыто носил в служебных портках. Отпереть замки труда не составит, вон они, портки, висят сикось-накось на спинке стула.

   Заснул я только под утро и проспал пробуждение господина Койрыто, за что тот меня пнул и пообещал вечером отлупить. Мне было безразлично, я даже вымаливать прощение не стал.