Идеальный шпион - Джон Ле Карре

— Раскрыты новые подробности использования газет чешскими разведчиками, — сказала Кейт в подушку. — Но нам это ничего не дает.

Было два часа ночи. Они провели здесь уже час.

— Не говори ничего, я и так знаю. Опытный агент накалывает булавкой буквы своего сообщения и передает газету по назначению, старшему. Этот старший подносит ее против света и читает план Армагеддона. Скоро они будут использовать и светофоры.

Она лежала возле него на узкой кровати, и тело ее казалось сияюще белым, сорокалетняя заблудшая выпускница Кембриджа. Проникающие через грязные шторы розово-серые рассветные блики высвечивали отдельные фрагменты ее классической фигуры — бедро, лодыжка, конус груди, четкий, как удар ножа, контур профиля. Она повернулась к нему спиной, слегка согнув ногу. Что же хочет от меня, черт возьми, эта грустная красивая картежница с Пятого этажа, в которой все говорит о потерянной любви и дышит сдержанной чувственностью? После семи лет близости Бразерхуд по-прежнему не мог ответить на этот вопрос. Он инспектирует резидентуры, отправляется в бог весть какие дальние поездки. Не общается, не переписывается с ней месяцами. И не успевает потом распаковать свою зубную щетку, как она оказывается в его объятиях и зовет его своими голодными печальными глазами. А может быть, нас у нее сотни — пилотов, отправляющихся на боевой вылет, чтобы потом приковылять назад, домой, за обещанной наградой? Или это только я один штурмую эту классическую статую?

— А Бо привлек еще, в довершение всего, какого-то знаменитого психолога, — сказала она, безупречно четко выговаривая гласные. — Чья узкая специальность — тихие нервные срывы. Они кинули на него досье Пима и попросили набросать психологический портрет законопослушного английского джентльмена, испытывающего жесточайший стресс, вызывая тем самым серьезное беспокойство окружающих, в особенности американцев.

— Скоро он и экстрасенса пригласит, — сказал Бразерхуд.

— Были проверены рейсы на Багамы, в Шотландию и Ирландию. Ни малейших следов. Поинтересовались кораблями, фирмами по найму автомобилей и чем только еще не поинтересовались. Заказами на телефонные переговоры. Для всех шифровальщиков были отменены отпуска и выходные, группы наблюдения были начеку по двадцать четыре часа в сутки, но при этом никто не знал причины всей этой паники. В служебной столовой обстановка была как на похоронах — никто ни с кем не разговаривал. Были допрошены все сотрудники, так или иначе сталкивавшиеся с ним, будь то сидение в одной комнате или покупка у него подержанного автомобиля. Все жильцы из дома Пима в Далвиче были выгнаны на улицу, и дом был доскональнейшим образом перерыт под предлогом борьбы с жучком. Теперь Найджел поговаривает о том, чтобы перевести всю поисковую группу в безопасное место на Норфолк-стрит, так она разрослась. Включая технический персонал, она составляет теперь около ста пятидесяти человек. Что было в самовозгорающемся сейфе?

— Почему ты спрашиваешь?

— Насчет него они молчат как рыбы. «Только не при детях!» Бо и Найджел захлопываются, как раковины, едва речь заходит о нем.

— Пресса? — спросил Бразерхуд так, словно он ответил на ее вопрос, а не ушел в сторону.

— Заметано как всегда. Начиная с «Тидбитс» и дальше по нисходящей. Бо вчера устраивал завтрак для редакторов. Он уже разослал письменные распоряжения на случай, если что-нибудь просочится. О том, как слухи подрывают нашу безопасность. О беспочвенных домыслах как нашем внутреннем враге. Найджел использует весь свой вес для оказания давления на радиожурналистов и телевизионщиков.

— Все свои двадцать восемь фунтов веса. А что этот псевдополицейский?

— Кто бы ни посетил тогда директора школы, где учится Том, ясно, что к нам он не имеет отношения. Это не наша контора и не наша полиция.

— Может быть, он из конкурирующей организации? Они ведь не обязаны нас предупреждать, верно?

— Бо больше всего боится, что американцы начали собственные розыски.

— Если это американец, значит, он един в трех лицах. Потому что это чех. Так они работают. И так они летали в войну.

— По описанию директора, это стопроцентный англичанин. Абсолютно ничего от иностранца. Ни туда, ни обратно поездом он не ехал. Представился как инспектор Беринг из Специального подразделения. Фамилии такой там не значится. Такси от станции до школы и обратно обошлось ему в двенадцать фунтов, но счета он не попросил. Ты можешь себе представить полицейского, не попросившего счета на двенадцать фунтов? Он оставил фальшивую визитную карточку. Они ищут типографию, где была отпечатана карточка, поставщика бумаги и, насколько мне известно, торговца тушью. Но обращаться в полицию, а также к нашим конкурентам и людям, связанным с ними, они не хотят. Предпочитают вести расследование так, чтобы никого не вспугнуть.

— А лондонский телефонный номер, который он дал?

— Фальшивка.

— Если б я был сейчас расположен к юмору, я бы расхохотался, ей-богу! А что думает Бо по поводу того усатого с портфелем на крикетном матче, который схватил Пима за руку?

— Он не хочет принимать его в расчет. Говорит, что если проверять всех друзей на крикетных матчах, то скоро у нас не останется ни друзей, ни крикета. Он нанял дополнительных сотрудниц прочесать списки чешской разведки и дал указание афинской резидентуре послать кого-нибудь на Корфу, чтобы побеседовать с человеком, предоставляющим свою машину внаем. Остается надеяться и молиться о том, чтобы дело ускорилось, а Магнус вернулся домой.

— А что при этом делаю я? Стою в сторонке?

— Они боятся, что ты можешь все испортить.

— Я думал, что здесь уж постарался Пим.

— Но возможен преступный сговор, — сказала Кейт своим четким голосом отличницы.

Бразерхуд отпил из рюмки, сделав новый большой глоток.

— Если б только они вытянули всю сеть! Раз в жизни сделали то, что требуется.

— Они не сделают ничего, что может напугать американцев. Предпочтут вырыть себе яму. «За какие-то три несчастных года у нас обнаружилось три крупных предательства. Еще одно — и можно закрывать лавочку» — так говорит Бо.

— Следовательно, ребята будут принесены в жертву. Деловым и дружеским связям. Мне это нравится. Ребята также будут в восторге. Они поймут.

— А найдут они его?

— Может быть.

— «Может быть» — это почти ничего. Я спрашиваю тебя, Джек: найдут они его? ты найдешь?

Голос ее прозвучал неожиданно властно и нетерпеливо. Она взяла у него из рук рюмку и залпом выпила остаток его водки, в то время как он внимательно глядел, как она это делает. Потом Кейт дала ему спички, и он зажег ей сигарету.

— Бо рассадил перед пишущими машинками немало мартышек. Возможно, одна из них и выдаст что-нибудь стоящее. Я не знал, что ты куришь, Кейт.

— Я и не курю.

— И пить ты вполне умеешь. Приятно смотреть. Не помниться что-то, чтобы ты так лихо опрокидывала рюмку. Нет, точно, раньше этого не бывало. Кто научил тебя пить водку?

— Ну а почему бы мне и не уметь этого?

— Вернее, почему бы уметь! Ты хочешь мне что-то сказать, правда? Что-то, как мне кажется, весьма для меня неприятное. Я думал, ты шпионишь за Бо и предаешься легкому распутству со мной. А потом я подумал: «Нет, это она хочет мне что-то сказать. Пытается сделать маленькое интимное признание!»

— Он обманщик!

— Кто, дорогая?

— Магнус.

— О, конечно, еще бы! Магнус обманщик. Ну, а почему?

— Обними меня, Джек.

— И не подумаю!

Он отодвинулся от нее и тогда увидел: то, что он принимал за высокомерие, было стоически терпеливым отчаянием. Грустные глаза глядели прямо на него, а лицо было решительным и отрешенным.

— «Я люблю тебя, Кейт, — сказала она. — Дай мне только выпутаться из всего этого, я женюсь на тебе, и мы будем счастливы до конца наших дней!»

Бразерхуд взял ее сигарету и затянулся.

— «Я брошу Мэри. Мы уедем, станем жить за границей. Во Франции, в Марокко. Какая разница?» Телефонные звонки с другого конца света. «Я позвонил сказать, что я тебя люблю». Цветы с карточками, где было написано: «Я тебя люблю». Открытки. Записочки, свернутые и подсунутые в какие-нибудь свертки или под дверь, тайные знаки внимания, понятные только мне, в секретнейших конвертах. «Слишком долго я мирился с условностями. Я собираюсь действовать, Кейт. Ты — мой путь к спасению. Помоги мне. Я люблю тебя. М.»

И на этот раз Бразерхуд молчал, выжидая.

— «Я люблю тебя», — повторила Кейт. — Он постоянно твердил это. Как будто совершая ритуал, в магическую силу которого пытался поверить сам. «Я люблю тебя». Наверное, он думал, что, если повторит это известному числу людей известное количество раз, в один прекрасный день это превратится в реальность. Но реальностью это не стало. За всю свою жизнь он не любил ни одной женщины. Мы были врагами для него, все мы. Погладь меня, Джек.