Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

голову. А сейчас надо думать, думать, думать!..

И вдруг его осенило.

Осипов рассмеялся. Как, оказывается, все просто.

Вызвал секретаря.

— Блаватского ко мне.

Вошел Блаватский. Грузноватый, тяжелеющий уже человек с изрядной лысиной. Но строевой выправки он еще не утратил. Осипов дружески приветствовал своего подчиненного. Он улыбался бывшему подполковнику Генерального штаба, годившемуся ему в отцы, которому, однако, Осипов говорил «ты», а тот ему — «вы».

— Как дела, старина? — спросил Осипов безмятежно.

— Тре маль... Очень плохо, — буркнул генштабист.

— Разве?.. Арест Знаменского тебя выбил из колеи?.. Плюнь. Он не дурак. Понимает: ежели выдаст тебя, ему полная крышка. А если даже и проболтается, я вступлю в игру. С военкомом шутки плохи. Потребую твоей выдачи. А там все устроим. Держи хвост морковкой!.. А сейчас — дело. Вот чек на шестьдесят тысяч рублей. Немедленно поезжай в банк. Это для ТВО. Привези лично мне. О чеке никому не гу-гу.

— Понял.

Блаватский уехал в банк. И тут же Осипов вызвал своего адъютанта Евгения Ботта.

Юный щеголь в пенсне вытянулся, являя собой самою преданность. Мысленно Ботт видел на своих плечах капитанские погоны, которыми он обязан шефу.

— Так вот, слушай внимательно... Наша блистательная карьера повисла на волоске. Откажешься — испустишь дух, так и не увидев на своих плечах капитанских погон. А ведь я мечтал тебя в полковники произвести, как только стану... Ну ты сам знаешь. А там и до генерала рукой подать.

— Что надо сделать? — осведомился Ботт, волнуясь.

Осипов ткнул пальцем вниз, где этажом ниже находился кабинет Блаватского.

— Хочет выдать?! — ужаснулся Ботт.

— Не хочет, но может. Надо перерезать ниточку, связывающую нас с ним.

— Как перерезать, Константин Павлович? — Ботт замер с открытым ртом.

Осипов внимательно посмотрел на своего адъютанта. Помедлил. Затем несколько раз согнул указательный палец.

— Понял?.. Всего лишь.

Ботт побледнел, лоб его покрылся испариной.

— Испугался? — тихо спросил Осипов. — А еще капитан. — Прищурив левый глаз, он испытующе уставился на адъютанта.

— Н-е-ет... Не испугался. Впервые такое...

— Привыкать надо. Впереди еще не то предстоит. Возьмешь с собой второго моего адъютанта, Стремковского, и его братца. И еще... Сыночка великого князя, Искандера Романова. Для гарантии. Чтобы все было в ажуре.

— Есть! — едва слышно пролепетал Ботт.

— И смотри у меня! — Осипов бросил яростный взгляд на адъютанта. — Если что не так... Всем вам каюк!

Ботт, неловко сделал «кругом», вышел из кабинета на ватных ногах.

Через час после обеденного перерыва вернулся Блаватский. Он вручил военкому шестьдесят тысяч рублей, и тот запер их в сейф.

— Пусть наши английские друзья не очень-то задирают нос, раскошеливаясь на содержание ТВО, — Осипов нежно погладил дверцу сейфа. — Мы тоже финансируем организацию.

На полном лице Блаватского расплылась довольная улыбка. Подполковник Генерального штаба, оголтелый монархист, он тяжело страдал, маскируясь под лояльного «красного военспеца». И он презирал выскочку Осипова, говорившего ему «ты». Блаватский был готов на все. Лишь бы уничтожить большевиков. А там посмотрим. И уж коли «белое движение» одержит верх, этому мальчишке, возомнившему себя Бонапартом, тоже висеть на виселице!

Заперев сейф на ключ, военком продолжал:

— А теперь, Григорий Васильевич, садись и пиши.

— Что писать? — не понял Блаватский.

— Ты пиши, пиши. Я продиктую. Отличный выйдет документ.

Осипов, неспешно шагая по кабинету, начал диктовать:

ВОЕННОМУ КОМИССАРУ ТУРКРЕСПУБЛИКИ

ТОВАРИЩУ ОСИПОВУ К. П.

РАПОРТ

Сим считаю необходимым доложить Вам о ставших мне известными фактах неблагополучного положения в учебной команде 2-го Советского полка. Еще до исчезновения командира команды Сарычева имел место беспрецедентный случай нападения его подчиненных на конвой. Сейчас отмечаются подозрительные сборища начальствующих лиц на квартире писаря команды Миненко, замеченного в антисоветской агитации как среди личного состава этой команды, так и в других частях гарнизона. В сборищах у Миненко участвуют, в частности, заместитель командира полка Знаменский, комиссар 1-го Мусульманского батальона Муравьев, начальник разведки 2-го полка Павлинов. Совершенно очевидно, что команда засорена элементами подозрительными, враждебными революции.

Докладываю по долгу службы. Со своей стороны считаю нужным предложить в качестве первоочередной меры соответствующую чистку и выявление антисоветских элементов.

Начальник отдела Турквоенкомата

БЛАВАТСКИЙ.

По мере того, как Блаватский писал рапорт, лицо его светлело. На губах заиграла торжествующая улыбка. «Из молодых, да ранний этот нувориш Костик. Ловко придумал» — подумал Григорий Васильевич.

Прежде чем поставить подпись, поднял голову, спросил:

— Какую дату?

— Поставь двумя-тремя днями раньше.

— Умно, — согласился Блаватский.

— Дурака, Григорий Васильевич, на пост военкома республики не назначат. — Осипов самодовольно улыбнулся. — Отличная пилюля чекистам, не так ли? Разумеется, после сегодняшних арестов ко мне явится Фоменко, да и Цируль не обойдет вниманием. Начнут мотать жилы. А я им под нос — твой рапорт. Вот, глядите! Проявил человек бдительность. Собирался я лично арестовать подлецов, но вы меня опередили. Молодцы! Оперативно работаете. Где уж мне за вами угнаться! — Осипов расхохотался.

Рассмеялся и Блаватский. Он посмотрел на военкома смеющимися, странными глазами. Он смеялся не только над чекистами и уголовным розыском. Он покатывался со смеху, глядя на Осипова. Хитер, как бес, а не умен! Помогай, помогай нашему делу, «белому движению». А потом мы тебя, голубя, на виселицу!

Блаватский размашисто подписался под рапортом.

Не знал, не ведал он, что подписал свой смертный приговор!

К девяти вечера оперативные сотрудники уголовного розыска, измученные тяжелой ночной операцией, все остальные агенты вновь явились в особняк на Шахризябской.

Начальник угрозыска щелкнул крышкой своего «Мозера», приказал собрать в кабинет личный состав.

Тут же кабинет заполнился людьми.

— Товарищи! — начал Александр Степанович. — Минувшей ночью мы поработали хорошо. Всем объявляется благодарность. Чекисты тоже сделали свое дело. На квартире писаря Миненко задержано шесть человек. Все они, разумеется, проходили «по делу» и сейчас сидят в подвале Чека. Мы теперь располагаем обширными следственными данными, дающими основание для продолжения арестов контрреволюционеров и серии обысков. Работа предстоит напряженная...

Информацию Пригодинского прервал дежурный, старший агент Базаров.

— Прошу извинить. Вас, товарищ начальник, срочно к телефону. Тот, кто вас просит, не называет себя. Говорит: «Не хочу впутываться в историю. Но дело большой важности».

Александр Степанович не спеша вышел из