Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

расстрелов на месте преступления явных бандитов, убийц, врагов Советской власти, правительство предусмотрело и другие меры. Тех, кто не уличен непосредственно на месте злодеяния, отдавать под суд. Учреждается Верховный революционный трибунал и революционные трибуналы на местах. Как видите, даже в столь тяжелой ситуации будет действовать революционная законность.

Пригодинский с Крошковым вошли в кабинет начальника следственной части ТуркЧК Богомолова. Тот сидел за своим столом в неизменной косовороточке, в брюках «дипломат», заправленных в тяжелые яловые сапоги.

Завидев гостей, Богомолов приветственно махнул рукой.

— А я-то думал, что у Богомолова кипа следственных материалов, — пошутил Пригодинский.

Богомолов произнес с легким нажимом на «о»:

— Трудный попался клиент. Сперва прикинулся этаким дурачком. Взяли его за жабры — упал в обморок. Притворяется, разумеется. Пусть малость покривляется.

— Результаты обысков? — спросил Пригодинский.

— Обыски еще не закончены.

Крошков положил на стол протокол допроса Бобровой. Чекист внимательно прочитал. Произнес с усмешкой:

— И этот прохвост Миненко... Числился крестьянским сыном, из бедняков. В действительности отец его, как мы установили, богатейший трактирщик. Половина кабаков в Орске принадлежала ему. Сейчас познакомлю с этим мерзавцем, — он нажал на настольный звонок. Вошел дежурный. — Как там Миненко, перестал кривляться? Давайте его сюда.

Маленького роста, невзрачный человечишко предстал перед следственными работниками. Глаза-щелки, на лице и руках вызывающие тошноту болячки. Было ему лишь слегка за тридцать, но он уже облысел, под глазами алкоголические мешки.

— Как самочувствие? — поинтересовался Богомолов.

— Полегчало.

— И отлично. Дурачком больше не будем прикидываться?.. Замечательно! И в обморок не станем падать?.. Превосходно. Так зачем вы приходили к Бобровой?

Миненко, уставив глазки в пол, произнес угрюмо:

— Известно, зачем. Начальник исчез. Слухи разные. Хотел разузнать.

— Беспокойство охватило?

— Угу.

— А зачем тогда лгали Бобровой, будто Сарычев срочно отбыл на фронт?

— Не хотелось ету самую... Боброву огорчать. Она к Сарычеву привержена была. Я так полагаю... Сожительствовали они.

— Сожительствовали? — Богомолов благожелательно поглядел на Миненко, отпил холодного чаю, сказал ласково: — Подлец ты, Миненко. Мало тебе кровавых преступлений. Теперь захотел еще честную женщину оклеветать?.. Вот гляди — это эксперт, уважаемый товарищ Крошков. А вот его заключение насчет записки, якобы оставленной Сарычевым. Фраза «Долой большевиков!» написана никем иным, как арестованным Миненко.

Миненко вздрогнул, на низеньком лбу его мгновенно проступили бисеринки пота.

— Тово-этого... Наклепать на всякого недолго.

— Наклепать? — Богомолов усмехнулся. — Следующую фразу — «Да здравствует свободная пресса!» не вы писали. Тоже установлено. Мы и не клепаем. А вот кто написал?.. Подскажите.

Допрос продолжался долго. Пригодинский отправился в опергруппу Лугина. Остался лишь Крошков. Он тоже подключился к допросу.

— Напрасно вы, Петр Илларионович, уклоняетесь от ответа. Этим вы усугубляете и без того катастрофическое свое положение. Вам ведь ваша собственная рубашка ближе к телу. А под рубашкой, как известно, имеется душа.

Негодяй, которому тоже дали чаю, отхлебнул из медной кружки. Задумался. Наконец сказал:

— А!.. Гори они синим пламенем. Верно. Сперва я написал, а затем Петр Павлович!

— Кто он?

В кабинет вошли чекисты, производившие обыск на квартире Миненко и в полку. Положили на стол кипу антисоветских листовок.

— Благодарю вас, товарищи, — сказал Богомолов. — Побеседуем чуть позже. Позову вас. — Оперативники вышли, и Богомолов, сунув под нос Миненко кипу листовок, спросил вежливо: — А это чья стряпня?.. Советую не мутить воду. Очень даже рекомендую.

Негодяй съежился, коротенькие его пальцы, поросшие рыжими волосками, беспокойно забегали по коленям.

— Отвечайте: кто такой Петр Павлович, написавший фразу «Да здравствует свободная пресса!», и кто конкретно писал вот эти листовки?

Миненко погладил себя по горлу, спросил хрипло:

— Как насчет снисхождения?

— Думаю, трибунал примет во внимание ваши показания. Обещать ничего не могу. Но все же советую не темнить.

— Понятно, — Миненко поковырял пальцем болячку на щеке и вдруг решительно произнес: — Гори они синим пламенем!.. Пишите... Петр Павлович — это заместитель командира Первого Советского полка Знаменский. А листовки эти писал я, Знаменский и еще Федор Федорович Муравьев, комиссар Первого мусульманского батальона.

— Понятно... — Богомолов выразительно посмотрел на Крошкова. Тот понял, вышел распорядиться об аресте Знаменского и Муравьева. Тут же две опергруппы отправились выполнять задание.

Тем временем допрос продолжался.

— Теперь расскажите подробно о мотивах убийства Сарычева, о нападении на конвой. Советую душевно — не выкручиваться. Нам все известно. Если сомневаетесь, можем пригласить для очной ставки бывшего офицера Лбова.

Мерзкая, хорьковая физиономия негодяя покрылась синюшной бледностью. Он покачнулся на табуретке, ухватился за край стола.

— Однако... — неопределенно протянул чекист. — Нервишки у вас.

— Тово-этого... За зебры!.. Кто хошь сомлеет. Вас бы да на мое место!

— Меня? — усмехнулся Богомолов. — Но ведь это не я, а вы убили Сарычева. Кстати, куда вы девали двадцать две тысячи рублей, взятые обманным путем у Бобровой?

Писарь побагровел, глазки его сверкнули. Глотнув чаю, отвечал хрипло:

— Ладно... Все расскажу. Жизнь только сохраните.

— Слушаю.

— Это они... Они заставили меня! — вскричал негодяй с истерическими нотками в голосе. — Они... Гады!..

— Кто?

— Знаменский, Муравьев... Много их!.. Сарычев им мешал. Он наводил порядок в учебной команде. Стал разбираться с личным составом. Обнаружил двоих бывших офицеров, числившихся рядовыми под вымышленными фамилиями... Стало точно известно, что Сарычев собирался подготовить подробный доклад для Чека...

Негодяй, захлебываясь слюной, рассказывал, рассказывал...

Операция «ЧК — Розыск» проходила в целом успешно. Правда, не удалось схватить Знаменского, Муравьева и некоего Павлинова, которых выдал Миненко. Очевидно, арест писаря не прошел незамеченным, и они скрылись. Однако в остальном все шло по плану.

...Над городом зажглись звезды. Ночь погрузила во мрак пустынные улицы. Тишина. Лишь изредка взлает собака да где-то вдали прогремит выстрел. Тревожная ночь словно придавила город к земле.

Ни души!

Это только кажется — ни души.

Тайный пост уголовного розыска заметил, что со Старо-Госпитальной улицы свернул в Безымянный тупик человек. Он прошел по тупику тихо, беззвучно, изредка оглядываясь. Остановился возле дома Бобровой. Еще раз огляделся... Осторожно, без шума, приоткрыл калитку, скользнул во двор...

В окнах домика Бобровой, выходящих во двор, сквозь тюлевые занавески струился слабый свет. Тихо проплыл за занавеской силуэт женщины. Все свидетельствовало о том, что хозяйка дома еще не ложилась спать.

Неизвестный вынул пистолет, дослал патрон в патронник. Помедлил чуть-чуть и шагнул к черному ходу. Человек осторожно потянул к себе дверь. Она оказалась