Незнакомец - Кэйитиро Хирано

опускаться до такого же уровня, карая убийцу убийством.

Глаза Каори дрожали, красные от гнева и разочарования. Она с таким выражением смотрела на него, будто сомневалась, что в его жилах течет человеческая кровь. Предполагая, что продолжение разговора приведет к необратимым и разрушительным изменениям в их отношениях, они быстро прервали его. Какой смысл был спорить о гипотетической трагедии.

У Кидо была еще одна причина, по которой он не мог испытывать выраженную ненависть к Кэнкити Кобаяси, ведь он узнал не только о его жизни, но и о жизни его сына, к которому проникся симпатией.

Кидо попробовал себе представить чувства Макото, который однажды утром узнал, что соседский мальчишка, на несколько лет его старше, с которым они в детском клубе вместе играли в софтбол, к которому он то и дело забегал домой, чтобы оставить там инвентарь вроде бит и баз, был убит вместе с родителями. В их квартале выли сирены полиции и скорой помощи, а в актовом зале начальной школы, куда прибежали родители, плакали дети.

Тем утром появилась полиция, репортеры с криками отталкивали друг друга, потом арестовали и увели его отца. В отличие от остальных детей, лишь его по пути в школу и обратно останавливали журналисты, которые расспрашивали об убийстве. Они не задавали вопросов о погибшем друге, а только об отце.

Кидо представлял, как мальчик с тревогой смотрел на растерянную мать.

В глубине души Кидо сочувствовал Харе. Затем он представил его взрослым, идущим перед ним. На ум не приходило ни одного слова, с которым он мог бы к нему обратиться.

Детский сад, в который ходил Сота, располагался в том же здании, что и станция «Мотомати-Тюкагай». Приехав чуть раньше, Кидо поднялся на крышу здания, где располагался парк «Америка Яма Коэн», там в это время играли дети. Строительство парка в Йокогаме было завершено в 2009 году в честь стопятидесятилетия открытия порта. Газоны и клумбы с двух сторон ограничивали мощенную камнем дорожку, которая плавно поднималась наверх к иностранному кладбищу Йокогамы.

Чтобы добраться от платформы станции до парка на крыше, нужно было проехать на нескольких эскалаторах, переходя с одного на другой. Кидо казалось, что время тянется очень медленно, ведь ему хотелось поскорее увидеться с Сотой.

В начале февраля рано смеркалось. Хотя воздух был холодным, около двадцати ребят в одинаковых желто-зеленых шапочках носились по площадке, немного расстегнув сверху молнии на курточках.

Сота оказался чуть поодаль, он смеялся во весь голос, догоняя друга. Видимо, сдерживаться было невозможно.

Кидо поздоровался с молодой воспитательницей, она рассказала, что день у Соты прошел хорошо, а потом позвала мальчика. Однако еще до этого несколько ребят узнали его и закричали:

— Смотрите! За Сотой папа пришел!

Увидев отца, Сота смутился, что-то блеснуло в его глазах. Улыбка изменилась, будто ему было неловко, что отец следит за ним, а поведение его друзей, возможно, не оправдывает ожиданий.

— Папа Соты!

Несколько ребят подбежали к Кидо раньше, чем его сын. С тех пор как он просто так взял кого-то на руки на родительском дне, когда ребята подбежали к нему, все решили, что он — взрослый, который с ними будет играть.

И в этот день опять вокруг Кидо столпилось четыре или пять малышей. Когда Сота добежал до папы, он приревновал и закричал:

— Это мой папа! Не трогайте его!

После чего стал оттаскивать товарищей от Кидо.

— Эй-эй, больно же. Не надо никого так сильно дергать, — сказал Кидо, слегка приобняв сына за плечи.

Один из детей сообщил Кидо:

— А сегодня, когда Рё и Кохэй дрались, Сота сказал им, что это неправильно, и остановил драку.

— Да! Сота это сделал, — вторил ему другой.

— Правда? Сота, так ты молодец, — сказал Кидо.

Кидо вдруг подумал, что когда-нибудь, возможно, один из этих невинных детей убьет кого-нибудь. Даже если такого ребенка нет здесь и сейчас, то кто-то, кому в этот самый момент всего только пять лет, кто-то, кто сейчас вот так же резвится со своими друзьями, когда-нибудь убьет человека. Может, жизнь его загонит в угол, может, отсутствие моральных устоев. Чья это будет ответственность?

Улыбаясь, как и прежде, Кидо размышлял об этом. Когда Кэнкити Кобаяси было пять лет, возможно, он был таким же невинным ребенком. Хотя нет, и тогда, скорее всего, он уже выглядел пострадавшим, несчастным ребенком.

Убийцам Джеймса Балджера было всего десять лет. Британское общественное мнение яростно продвигало вопрос их ответственности, но, насколько можно было судить по сообщениям в прессе, условия, в которых эти дети выросли, были невыразимо ужасными.

Согласно японскому уголовному законодательству, все, кому не исполнилось девятнадцати лет, подпадали под действие Закона о несовершеннолетних, виновными считались только преступники старше этого возраста. Однако разве можно полагать, что все негативное влияние, которое, словно долги, преследовало человека, по достижении двадцати лет вдруг списывалось? Пусть даже большинство людей и справлялось с прежними травмами благодаря положительному влиянию извне.

Старания самого человека похвальны, но разве все это не о случайном везении встретить нужных людей или попасть в подходящие ситуации, которые направят человека на правильный путь? Накакита, например, был убежден в том, что характер человека определяется взаимовлиянием факторов генетики и среды, о чем говорили и современные теории в биологии, и считал, что бинарная оппозиция — гены или среда — не имеет смысла. Само собой, он отвергал утверждение о том, что только человек несет ответственность за все, называя это вершиной глупости. Кидо придерживался точно такого же мнения.

После возвращения домой Кидо никак не мог отвязаться от этих размышлений.

Несколько дней назад он позвонил Кёити Танигути, чтобы рассказать ему все, что ему удалось выяснить о Макото Харе. Об этом его в свое время просила и Риэ: чтобы он держал Кёити в курсе. Ему оставалось еще разгадать загадку о том, что делал Хара в течение девяти лет, прошедших с момента его ухода из боксерского клуба до встречи с Риэ. И важно было выяснить, все ли в порядке с Дайскэ Танигути. Для этого самым эффективным способом была помощь со стороны родственников.

— Что? Это правда?

Говоря по телефону, Кёити несколько раз воскликнул от удивления, а когда рассказ Кидо закончился, он с еще более серьезной интонацией, чем во время их первой встречи, произнес:

— Все же этот тип убил Дайскэ? Ведь он же сын сбрендившего убийцы.

Неожиданно для себя Кидо поддался эмоциям и ответил:

— Мы не можем этого утверждать. Он хотел освободиться от своего прошлого — сына убийцы, хотел, чтобы его приняло общество. Если бы он совершил убийство, он бы перечеркнул все, что сделал.

Кёити фыркнул. Очевидно, ему не