Путь между - Надежда Ожигина

— Приплыли, — растерянно развел руками шут. — Хей, куманек, у него что, живот схватило?

— Не знаю и знать не желаю, — сердито отрезал король, разглядывая столь желанные горы, царящие над горизонтом. — Надоели задержки.

— Слушай, — расхохотался вдруг Санди, — этот дедуля меня когда-нибудь доконает! Опять в кошельке денег не хватает!

— Вот собака! — сплюнул в сердцах Денхольм, доставая из мешка Эйви-Эйви съестные припасы. — Ну и пошел он… куда подальше! Давай обедать.

Проводник объявился часа через два, как раз тогда, когда утомленный ожиданием король растолкал дрыхнущего Санди и засобирался в путь. Сначала до них донеслось победное пение: Эйви-Эйви легко брал самые заоблачные ноты и не сфальшивил ни на йоту. Потом на дороге показался и сам певец, бредущий нетвердой, шаркающей походкой и уже издалека размахивающий какими-то трофеями.

— Что он там тащит, куманек? — позевывая, с брезгливым видом вопросил Санди.

— Кто ж его знает, — безнадежно и печально ответил король. — Имея дело с Эй-Эйем, можно быть уверенным лишь в одном: вино он не забыл.

И правда, проводник горделиво пристроил к общему столу пару свежеиспеченных хлебов, кусок ветчины и солидный бурдюк с винцом из зимних крестьянских запасов.

— Где деньги, ворюга?! — грозно вопросил шут, обшаривая карманы поддатого Эйви-Эйви.

Король вздрогнул, ожидая вспышки гнева, попытки дать в зуб за оскорбление, жалких оправданий… Проводник дыхнул перегаром на подошедшего слишком близко шута, икнул и честно признался:

— Пропил! — и примирительно добавил: — Свое ведь пропил, господин, не чужое. Да еще и вам жратвы принес, неблагодарные!

— Завязывай с привычкой шарить по чужим кошелькам, — сурово посоветовал Денхольм. — Чтобы потом не жаловаться на горькую судьбину. Нужны деньги — попроси.

— Так вы и дадите, — скривился Эйви-Эйви. — Сотня вопросов, две сотни обвинений. А в результате — шиш, поскольку пить мне в походе не положено.

Он запаковал продукты, бережно увязал драгоценный бурдючок, ласково и, осторожно пристроил за спиной лютню.

— Пошли, что ли. И так время потеряли, — с ноткой претензии заявил он и, чуть обернувшись, добавил: — Надо вам, господин, перевязь новую выправить. Пешему удобней меч на спине нести.

Вечер застал их в дороге, а горы казались такими далекими, словно путники и не шли целый день. Место для ночлега Эйви-Эйви выбирал с тщанием, показавшимся королю попыткой набить себе цену. Путешественники тащились за ним, бранясь про себя и обзывая неугомонного всякими нелестными эпитетами. Наконец проводник остановился в не самом уютном на вид местечке и сбросил на землю сумку.

— Здесь заночуем, господин, — обрадовал он короля голосом, полным удовлетворения и скромной гордости.

Король тоскливо огляделся.

Сколько хороших стоянок они пропустили, и в полях, и в рощицах, загляденье, не стоянки. Мечта любого путника! А эта?

Нет, дуб, правда, был. Покалеченный давней молнией, растрескавшийся ствол ветшал и сыпал трухой. Рядом пролегала оросительная канава, полная грязной, мутной воды, непригодной не то что для питья, для чистки котелка! В общем, местечко, продуваемое всеми ветрами. И никакой защиты на случай дождя.

— Нашел ты славное, прелестное лежбище, — протянул Санди, оглядываясь по сторонам с унылой физиономией. — Право, лучше и не придумаешь!

— Рад, что вам понравилось, — полностью игнорируя иронию, скромно потупился Эй-Эй.

— Тут воды нет! — Король сделал слабую попытку уйти.

— Зато дров в избытке, — ухватил его за рукав проводник. — Не самых лучших, но ночь протянем. А за водой я сбегаю, здесь недалеко…

Денхольм обреченно сплюнул, в который раз за этот не самый короткий день. В конце концов он устал. Да и Санди нужен отдых.

Поужинали на скорую руку, отдав должное хлебу и ветчине. Эй-Эй по обыкновению ел мало, налегая на вино.

— Спел бы что-нибудь, — сыто и лениво буркнул шут. — Не пропадать же столь обильной выпивке!

— Угу, — сонно согласился король. — Какую-нибудь колыбельную…

— Колыбельных не знаю, — вздохнул Эй-Эй. — Некому было петь…

— Не нажил, значит, детей-то? — хмыкнул шут. — Пора бы уж, давно пора.

— Все некогда было. А теперь вроде и ни к чему…

— Для тебя дети — обуза, наверное. — Санди даже высунул из-под элькассо кончик носа в припадке острого любопытства.

— У меня нет детей. — проводник резко встал и пошел вокруг лагеря, очерчивая круг багряной головешкой, нашептывая неразборчивые наговоры.

— Ну вот, — опечалился шут. — Не будет у нас песенки на ночь!

— Сам виноват, — безжалостно пояснил Денхольм. — Когда-нибудь ты сдохнешь исключительно по причине своей неуемной любознательности!

— Подумаешь, таинственный какой! — проворчал Санди, устраиваясь поудобнее. — Тоже мне, герой романа!

Проводник вернулся, кинул в костер почти сгоревшую головню. Посмотрел на угасающий закат, кусая губы… И взял в руки лютню.

— Я буду петь, — пробормотал он с затаенной болью. — А вы спите. Спите… дети мои…

Нежно и печально зазвенела лютня, срываясь иногда на злые аккорды, словно бросая вызов всему живому. И в тон ей полетела к просыпающимся звездам песня:

Сумерки сдвинулись, тени растут,И одиночества мука остра.Давно потерялись огниво и трут…Что ж, песня заменит тепло костра!

…И король словно бы сам присел у затухающего костерка в холодный ноябрьский вечер, протягивая к огню озябшие пальцы. Завывал, насмехаясь, ветер, а у него из сколько-нибудь теплой одежды — лишь драный серый плащ…

Жизнь, словно тоненький волосок —Так, право же, недалеко до беды!Но песня заменит хлеба кусок.И песня заменит глоток воды.

…Страшно захотелось есть. Смертельно. И до рези в желудке — выпить. Только свою последнюю горбушку черствого каравая он отдал той маленькой голодной девочке в деревне. А вино допил еще в прошлый восьмидневок [7] …

Зной или стужа, снег или дождь,Есть только одна среди тысяч стезей.Навеки один по дороге идешь,Ведь песня заменит верность друзей!

…А разве он имел друзей, этот бездомный бродяга, в чью шкуру против воли попал Денхольм?! Что он получал от жизни? Щелчки да затрещины. Брань, камни в спину. И глоток самого дешевого вина в награду за песни, достойные королей!

Укором немым не тревожь небеса,Ходи по дорогам да рифмы лови…«Любовь, — скажет песня, — творит чудеса!»Но песня заменит пожар любви!

…И что он мог знать о любви, Всемогущие Боги! Безжалостный удар пьяного вельможи или случайный нож в трактирной драке изуродовали лицо, в прошлом, возможно, не лишенное приятности. Откуда быть детям?! Королю стало стыдно за глупые вопросы, задевшие самую больную струну…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});