Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе - Роберт Рождественский

Кое-что о всеобщей забастовке

Бастует Лувр,                  стальные двери стиснув.Бастует мир карманникови сыщиков.Бастуют звезды                     дорогих стриптизови продавцы                дешевых магазинчиков.Бастуют кони.                   Ипподром пустует.Бастует банки центрифуги прачечных.Рад гимназист:                   учителя бастуют!Угрюм пижон:                   пропал бензин в заправочных…В крутых цехах                    темно бастуют тигли.Над министерствомфлаг повис              расслабленно.Бастуют почтальоны,и притихлив подвалах почт                     любовные послания.Метро бастует,                   сжавшись недоверчиво.На тротуарах мусора —навалом!Бастует солнце.                     Дождь                             заладил с вечера —

перемывает косточки бульварам.Лежат листовок слипшиеся патлы…

…Работаетособая полиция.Работают кафе,кинотеатры,бармены,проституткии политики.

Париж

Ностальгия

Ностальгия бывает                         по дому.По Уралу,по Братску,по Дону.По пустыням и скалам белесым,невозможно прозрачным березам.По степям, где метели тугие…

У меняпо тебеностальгия.Ностальгия               по каждому вздоху.Ностальгия               по тихому стону.По твоим просыпаньям тяжелым.По глазам и плечам обнаженным.По мгновеньям, когда ты со мною.По ночному бессонному зною.По слезами словам невесомым.По улыбками даже по ссорам!По губам,            суховатым с морозца…Я,решив с ностальгией бороться,уезжаю!Штурмую платформы…Но зачем-тоору в телефоны!

Выхожу из себя от восторга,дозвонившись из Владивостока.Ошалев от колесного писка,сочиняю длиннющие письма.Умоляю тебя:                  «Помоги мне!Задыхаюсьот ностальгии!..»Ты молчишь.Ты спасать меня                      медлишь…

Если вылечусь —тут жезаметишь.

Джоконда

Как много              эта женщиназнает про меня!..

Я чувствую:                скрежещущезакрылась западня!..У ветра          вкус ирисочный.Река черна,               как морс.Садится иней                  призрачныйна мой бесстыдный мозг.Где    неживые зарослинепроходимых трав.Где глухо и безжалостноворочается страх.Где за полночь                    радениящемящи,как вокзал.Где вдруг хлестнут                         видения,как бритвой по глазам!..Все это ей прошепчено.Расхвастано, звеня…Как много              эта женщиназнает про меня!..

Сады от вьюг воспрянули,беснуются коты…И мы опять                расправилипавлиниихвосты.То свадьбой,                 то поминкамиврезаются года…А мы о ней —                   с подмигами.Красавица,айда!Айда! —           в тугую патоку.Айда! —           на сквозняки.Скорей! —              уже распахнутыночные кабаки!Все это наша вотчина,пока не сгинул                    век!..

Она неразговорчива.Она глядит               поверх.Беспомощна.Торжественна.Трава судьбы горчит…

Как много             эта женщиназнает.И молчит…

Одна из причин шторма

Океан        созвал собрание                              рек.Было холодно еще.Шел апрель.И струились,                 как зерно из прорех,голубые каплиюжных морей.Реки севера               наморщили лбы,голос их был леденяще высок.Все почтили память,                           встав на дыбы,ручейков и рек,ушедшихв песок.На поминках океан                          так плясал,так рыдал,так необузданно                      пил,что взлетала, будто смерч,к небесамводяная          удивленная пыль…Амазонку             он к Днепру ревновал,лобызался с Гангомв пьяном дыму…

Три неделиокеанбушевал.И никто не понимал —                                почему.

Послеавстралийское

Д. Гранину

Жизнь,в которой все не просто(свеженький пример                           беру),начинается с вопроса:«Ну     и как там                 кенгуру?..»

Дальше – больше,дальше – эхом,

колыхаясь на ветру:«Из Австралии                    приехал?!Лихо!Как там          кенгуру?..»Где-то посредине ночитрубка         прыгает в руках.Старый друг звонит из Сочи:«Ты вернулся?Ну и как?..»Я,  пыхтя и сатанея,мямлю что-тоо Сиднее.Он рокочет:                «Брось муру!Расскажипро кенгуру…»Я охрип.           Меня морозит.Дочкабудит поутру:«Пап,учительница проситчто-нибудь               про кенгуру…»Дверь звонит —в лице меняюсь.В дом забился,                   как в нору.Стоит выйти…«Извиняюсь…Все же…           как там…                       кенгуру?»

Пусть летит над миром бренныммой осатанелыйкрик:Кенгуру?           Читайте Брема.Бре-ема-а!Умный был старик.

Швейцарские коровы

Не зная о добре,не понимая               зла,вышагивают                 сыто и твердо.На шеях у коров                      висят колокола —огромныезвенящиеведра…Ступают на траву,                        себя не потеряв,как генералы в лентах и звездах.И дышат широко.И буйствует в ноздряхвалютный,знаменитейший                     воздух.Мы слышим странный звон                                      с утра                                              и дотемна.Колокола гудят беспрестанно.Ты думаешь: набат?                          Восстание?                                         Война?Нет.Это возвращается стадо.Молочные моря.Грядущие сыры.Над ними Альпы —                           будто корона…

…К заутрене звонят.А может быть,                   с горыидетбольшая корова.

Слушая радио

Земля        с пустынной жаждой городов,с капелью,              колотящейся о камни,с раздумьем океанов и прудов,с ползущими на небо ледниками,Земляс пунцовым откровеньем зорь,земляв переплетенье снежных линий,усыпанная зябкою росой,обнявшая тропические ливни.Землясо всевозможною                       водой:речушками,криницами,морями,с величественным паром над плитой.Земляс теплом Пицунды                          и Майами,с глотком вина в гортани пастуха,с ангарским бегом,                         с медленностью Вислы —так страшно,так немыслимосуха,что может вспыхнуть                            от случайной искры!

«Возвращение»

1972

«Люблю картины старых мастеров…»

Люблю картины старых мастеров.Не верю я             в разгадку их секретов.На нас,как будто из иных миров,глубокие глаза                   глядят с портретов.Художник, —то ликуя, то скорбя, —неведомо зачем                    холсты марает…А я смотрю, как в самого себя.А я смотрю, и сердце замирает.Великих красок чистая игра —как исповедь,как солнце над горами.Идут века,но эти         мастерасовсем не зря зовутся                            мастерами.И голос их то нежен, то суров.Он различим                  в любой лавине звуков.Люблю картины старых мастеров —ровесников детей моих                               и внуков.

Горы

Горы —           там, где планетанаморщилалоб…

Упирается в небозастывший галоп.Брови        глухо навислитам,куда забреливсе бессонные мыслиуставшейземли.Здесь увидишь в подробностяхоткровение ветра.Здесь       щербатые пропасти, —как безумиевека!Здесь, —            ворча и ворочаясь, —по тропкам неистовым,по завалам пророчествпродираютсяистины.Здесь туманы                  колдуют,здесь мирнерушим…Но обвалы              стартуютот самых вершин.

Тишина