Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти - Карл Август Виттфогель

якобы «развращал» молодых афинян своими идеями, Сократ, однако, не получил приказа публично от них отречься. Его не лишили ни общества друзей, ни их восхищения, а сама казнь не оттолкнула от него (или от его идей) тех, кто их разделял, а, наоборот, укрепила его связь с теми и другими[28].

В открытом обществе неодобрение властей может оставить критикуемого гражданина безразличным к этой критике; но в условиях тотальной власти недовольство властей может привести его к гибели. Китайский чиновник и историк Сыма Цянь не получал обвинения в измене. Он только осмелился разойтись в оценке действий разгромленного врагом генерала и был приговорен всего лишь к кастрации.

В конце жизни в своем письме он описал горькое одиночество, которое сопровождало его всю жизнь.

Согласно законам правящей в ту пору династии Хань, Сыма Цянь мог бы избежать наказания, если бы заплатил определенную сумму денег. У него была возможность это сделать, ибо он имел богатых высокопоставленных друзей. Но они не осмелились ему помочь; никто не хотел демонстрировать свое сочувствие человеку, рассердившему императора. Сыма Цянь писал: «Мои друзья не пришли ко мне на помощь. Те, кто были мне близки, не произнесли ни слова в мою защиту». Его отвели в темную комнату и обошлись с ним как с животным.

В то время трагедия бюрократа Тимона Афинского не была еще описана. Но судьба Сымы Цяня показывает, что ждет человека, который нарушил главное правило бюрократического кодекса – не противоречить самодержавному правителю[29].

Эта история показывает, что поведение, которое в открытом обществе считается обычным, под сенью тотального террора превращается в сумасшествие. Сыма Цянь жил в такие времена, когда помощь другу, попавшему в беду, расценивалась как счастливое исключение, а нежелание его друзей заступиться за него – как норма.

Если рассмотреть эту историю с точки зрения открытого общества, то судьба китайского историка покажется нам ужасной. Если же оценивать ее по стандартам того времени, то можно сказать, что он еще легко отделался. Его оскопили, но он остался жив и, не имея особого политического значения, смог продолжить свою работу историка. Он даже рассказал о том, как с ним обошлись, в письме, которое, впрочем, до самой его смерти хранилось подальше от людей.

Если расправы носят тотальный характер, жертва гидравлического террора может потерять не только друзей, но и свое доброе имя. Великий персидский визирь и писатель Рашид ад-Дин был обвинен завистливыми чиновниками, которые хотели от него избавиться, в том, что отравил отца молодого султана. Преступление, которое вменялось Рашиду в вину, не соответствовало его характеру и не отвечало его интересам, даже самым элементарным. Рашид ад-Дин был выдающимся азиатским историком своего времени, «автором знаменитого кодекса законов Газана, самым талантливым визирем династии Хулагуидов и одной из величайших фигур на всем Ближнем Востоке. Суверен, которого он якобы отравил, ценил его столь высоко, что, по слухам, наградил таким количеством золота, которое превосходило то, что Аристотель получил в дар от Александра Македонского. О Рашид ад-Дине говорили, что без него «государству не обойтись, как мясу без соли» (Ховорт X. История монголов).

Трудно понять, почему человек убивает того, кто им искренне восхищался. Зачем ему уничтожать источник своей власти, безопасности и богатства? Но подобные доводы не остановили врагов Рашида. Они объявили его виновным и прямо у него на глазах убили его сына. Его собственное тело они разрубили надвое, не позволив ему проститься ни с родственниками, ни с друзьями. Так погиб Рашид, одинокий человек, лишенный светских и церковных почестей, ибо в конце жизни его объявили религиозным самозванцем.

Но как бы цинично ни обошлись с Рашидом убийцы, они не заставляли его публично признаться в преступлениях, которых он не совершал. Наоборот, ему удалось до конца сохранять свою невиновность. Жертвы политических процессов в современных тотальных управленческих государствах такого снисхождения не дождались.

Однако это вовсе не свидетельствует о том, что гидравлический деспотизм не обладал террористическим характером. Те люди, которые подвергали пыткам заключенных по приказу гидравлических правителей, могли сломать любого и, несомненно, добивались публичных признаний вины от тех, кого им было велено сломать. Но хозяева гидравлических режимов не видели смысла в том, чтобы делать свои конфликты известными в деревнях или гильдейских кварталах, где в субполитической атмосфере процветала полуавтономная демократия нищих. Поэтому не было нужды устраивать представления в «народных» судах, во время которых люди признавались в чудовищных преступлениях, которых они не совершали.

Последние дни жизни коммуниста Бухарина показывают, как в современных условиях жертву заставляли публично сотрудничать с судом ради своего собственного уничтожения. Ленин в своем «Завещании» писал, что Бухарин был «ценнейшим и крупнейшим теоретиком партии», что его «можно по праву считать любимчиком всей партии». Но сегодняшний любимец завтра превращается в чудовище. Судимый и приговоренный к смерти во время великой чистки 30-х годов, Бухарин в одну ночь потерял всю свою славу и популярность. Вышинский, тогдашний государственный прокурор, назвал Бухарина «теоретиком в кавычках», «проклятой помесью лисы и свиньи», которого необходимо внести в список шпионов и предателей, заслуживающих того, «чтобы их пристрелили, как грязных собак». И психологические инженеры в советском правительстве так умело обработали обвиняемого, что он публично и подробно рассказал о своих изменнических поступках, которых никогда не совершал.

Таким образом, тотальное одиночество, как и тотальный террор, также имело свои варианты.

Глава 6

Ядро, границы и приграничные зоны гидравлического общества

Предварительный обзор в середине пути

Некоторые базовые результаты

В ходе нашего исследования можно сделать несколько базовых заключений. Первое: институционные особенности гидравлического общества нельзя понять, если ограничиться лишь ссылками на географические, технологические и экономические факторы. Разумеется, главным фактором являются природные условия, но они играют формирующую гидравлическую роль при очень специфических культурных условиях, а они отвечают скорее за организационные, чем за технические перемены. Второе: некоторые черты гидравлического общества присутствуют и в других аграрных структурах. Но гидравлическое общество отличается спецификой своего качества и двумя особенностями: гидравлической организацией и агрогидравлическим деспотизмом. Именно эффективное сочетание этих двух факторов приводит к появлению оперативного целого «непрекращающейся работы», которая способна существовать более тысячи лет. Историк, изучающий человеческую свободу, не должен забывать этот фундаментальный эмпирический факт: среди самых развитых д©индустриальных цивилизаций гидравлическое общество, причем в самой деспотической форме, пережило все остальные.

Три проблемы, заслуживающие дальнейшего исследования

Почему гидравлическое общество оказалось таким живучим? Может быть, потому, что было основано на гидравлическом сельском хозяйстве, которое управлялось государством? Сторонники экономической интерпретации истории в этом не сомневаются: так