Мушкетерка - Лэйнофф Лили

На это ушло бы меньше пяти секунд. Меньше пяти секунд на то, чтобы вытащить шпагу и кинжал из-под юбок и распороть ему живот от пупка до горла. Пальцы заныли от желания сжать рукоять. Вместо этого я стиснула оборку на юбке. Я сама себя не узнавала — я никогда не хотела причинить кому-то боль. Было что-то пугающее в охватившем меня порыве, что-то совсем незнакомое. С другой стороны, передо мной стоял возможный папин убийца. Не просто какой-то невинный прохожий. И даже не человек в доках, напавший на меня с клинком.

— Отец, позволь представить тебе мадемуазель Таню.

Вердон-старший смерил меня равнодушным взглядом:

— Просто Таня?

Неужели он узнал меня? Неужели он видел мое сходство с отцом так же, как я видела его сходство с Этьеном?

— Мадемуазель Таня, — поправила я, возможно чересчур резко.

Он разглядывал меня, как мне показалось, целую вечность. «Убийца», — звенело у меня в ушах. Сердце стучало. Наконец Вердон-старший снова повернулся к сыну:

— Любопытно. Этьен, попрощайся со своей спутницей. Ты явно отвлекся, и я не хочу, чтобы ты забыл об обещании, которое дал матери.

Его слова эхом отдались у меня в голове: нечто пугающе похожее я слышала от мамы. Она всегда требовала от меня обещаний, которых я заведомо не могла сдержать.

— Отец, я… — начал Этьен.

Вердон-старший посуровел:

— Почему я должен напоминать тебе о твоем долге, Этьен? Перед твоей семьей. Передо мной. Я сегодня добрый, так что дам тебе немного времени, чтобы ты пришел в себя. Но через пять минут ты будешь в карете. Все ясно?

Пока он шел к перекрестку в сотне футов от нас, по краям моего поля зрения бушевало пламя. Его шаги были быстрыми, выверенными. Должно быть, Вердон-старший был одного возраста с моим отцом, но папины движения выдавали усталость тела, которое отдало службе все свои силы, Вердон же двигался как человек, чье здоровье не было подорвано травмами. Ему бы не составило труда незаметно подкрасться к папе в сгущающихся сумерках под стук копыт Бо и бесшумно расправиться с ним. Если, конечно, он сам решил взяться за грязную работу. Перекинувшись парой слов с кучером, он скрылся в ожидавшей на улице карете, на дверце которой был изображен лев — похожего я видела на печати, скреплявшей письмо Этьена.

— Простите, — прошептал Этьен мне в самое ухо. Я поежилась и плотнее затянула капюшон вышитого плаща, который мне подарила мама. — Я знаю, какое впечатление производит мой отец, — уверен, он и сам это знает, но ему все равно. Я сказал правду о том, что мы не ладим. Впрочем, я работаю над этим. Я сделаю все возможное, чтобы он понял, что другие люди тоже важны. Что мы важны. — От его искреннего беспокойства на сердце у меня потеплело. — Когда я вернусь, мы еще поговорим о том, о чем вы спросили. Обещаю, тогда нам не помешают.

Как только он скрылся из виду, я снова смогла дышать. Когда Этьен был рядом со мной, он словно забирал себе весь воздух, оставляя так мало, что я едва могла вдохнуть, судорожно ловя хоть каплю воздуха, чтобы выбраться из этого тумана.

Я ощутила близость моих сестер по оружию прежде, чем подняла глаза. Арья и Теа стояли рядом со мной.

— Ты раздобыла то, что нам нужно? — спросила я.

Теа кивнула, довольная собой, и указала на свою широкую юбку с оборками:

— Я привязала книги к ногам. Представляешь, Таня? К ногам! Ты когда-нибудь слышала о чем-то столь же скандальном?

Прежде чем мы отправились в дорогу, Арья тронула меня за руку:

— Я не хотела тебя подставить. Я просто не видела другого выхода. Тебе удалось выудить из него новую информацию?

Тепло руки Этьена на моей руке согревало даже теперь, когда мы расстались. Ледяной взгляд его отца до сих пор обжигал мне душу.

— Да, — ответила я. — Думаю, удалось.

— «Долг перед семьей»? Серьезно? — спросила Портия, когда мы вернулись. Мы собрались в салоне, придвинув кресла поближе к камину для тепла. — Для чего еще Вердон-старший внезапно объявился в Париже? Очевидно, он забрал сына домой, чтобы продолжить планирование убийства короля.

Я ответила, не дав Портии договорить:

— Ты его не слышала! Он правда ненавидит отца. И это взаимно. Если вдруг Этьен и замешан в этом, значит, его заставили.

— Какая разница, если он может дать нам необходимую информацию? — спросила Портия. — И почему ты так его защищаешь?

— Потому что я провела с ним немало времени, Портия! Он заботливый, совсем не эгоистичный. А вот его отец…

— Девушки, — одернула нас мадам де Тревиль.

Мы перестали препираться. Взгляд Арьи на мгновение задержался на мне, а потом она вернулась к изучению одной из книг, добытых Теа.

— У нас нет на это времени, — продолжила мадам де Тревиль. Эта фраза уже стала рефреном. Декабрь был не за горами, и разговоры с мадам де Тревиль становились все труднее и напряженнее. — Таня, заставь Вердона открыться тебе, когда он вернется. Ты блестяще сработала, выведав у него о поставке, — кто знает, какой еще информацией он может с нами поделиться? Вдруг он расскажет тебе о планах отца.

— Я попытаюсь, но…

— Ты правильно использовала свои карты, сказав ему, что не надо с тобой играть. Теперь настало время подтолкнуть его к действиям. Мы назначим тебе другой объект на первый бал после его возвращения.

У меня в груди зашевелились незнакомые доселе чувства.

— И чего именно вы хотите этим добиться?

— Разве не очевидно? Он с ума сойдет от ревности. Увидит, как ты флиртуешь с кем-то другим, и у него не останется иного выбора, кроме как открыть тебе свое сердце, — ответила Портия, опередив мадам де Тревиль.

При упоминании о флирте Арья встала, не дожидаясь, пока Портия закончит говорить.

— Я иду спать, — объявила она.

— Да и остальным пора, — сказала наша наставница. — Постарайтесь выспаться, девочки. Мы уже почти у цели, я чувствую. Мы сумеем совершить то, что не удалось самим мушкетерам. Что оказалось не под силу мужчинам. Мы с вами спасем короля.

Глава двадцать первая

Несколько часов я промучилась без сна, и, когда наконец оказалась на самой границе забытья, меня потревожил звук осторожных шагов. Кто-то старался двигаться как можно тише, но половица все равно скрипнула о половицу, а доска издала едва слышный стон, прогнувшись под давлением.

Этот звук обрушил на меня каскад картинок: папа, одинокий и мертвый на краю дороги. Истекающий кровью противник в доках. Двое взломщиков, перевернувших отцовский кабинет вверх дном. Они убили бы меня, если бы представился шанс.

Я встала с кровати. Тоже стараясь не шуметь, я постепенно привыкала к вертикальному положению, ждала, пока мир перестанет раскачиваться. Наверное, это Теа ищет свой ночной горшок. Или Портия расхаживает по комнате — она всегда так делает, обдумывая особо трудную проблему.

Однако ни одно из этих предположений не побудило меня оставить в комнате кинжал, когда я вышла в коридор.

Пусто. Здесь никого нет. У меня разыгралось воображение. Из-за неплотно прикрытой двери раздавался храп Теа, частично приглушенный ковром.

Но вдруг мой желудок сжался и тонкие волоски на руках встали дыбом, когда что-то шевельнулось в темноте. Точнее, кто-то.

— Arrétez-vous! Стоять! — велела я.

Я хотела крикнуть, но меня застигли врасплох, и я слишком нетвердо держалась на трясущихся ногах, чтобы повысить голос до крика.

Фигура в маске, с головы до ног одетая в черное, остановилась. Башмаки неслышно переступили по ковру, когда человек повернулся ко мне лицом:

— Bonsoir, добрый вечер, мадемуазель Мушкетерка.

Слова прозвучали грубо, однако незваный гость сделал приветственный жест рукой и согнулся в пародийном поклоне.

У меня кровь застыла в жилах, я покрепче перехватила кинжал:

— Как вы меня назвали?

— А ты думала, никто не узнает твой секрет? — В его манере разговора, в голосе слышалась наигранная резкость, словно он намеренно изменил голос. Рукоять кинжала стала скользкой от пота, я отчаянно старалась удержать ее в руке.