Чертополох. Излом - Варвара Шихарева

Вскоре после ухода Ири Остен и сам покинул внутренний дворик. Предательская, с самого утра разлившаяся по телу слабость, которую он попытался прогнать купанием и возней с детьми, не только никуда не делась, но и неожиданно усилилась. Тело стало непривычно тяжелым, будто свинцовым, рана на груди все больше и больше наливалась жаром и словно бы пульсировала…

Дари, прижавшись к отцу, что-то весело болтал, но Остен никак не мог вникнуть, о чем ему пытается рассказать столь любимый им первенец… Наконец, сообразив, что отвечает сыну совершенно невпопад, тысячник передал его под опеку нянек и ушел в свою комнату. Повалился на кровать, пряча лицо в пахнущих чистотой простынях. От прикосновения к прохладному льну стало немного легче – во всяком случае, он еще нашел в себе силы приподняться и, кликнув слугу, наказать принести ему настоянного на снимающем жар имбире вина…

Это было последнее ясное воспоминание тысячника, а потом его словно затянуло в вязкий, переполненный горячечными сновидениями сон…

Снег, треклятый, заполнивший весь мир, снег… Сугробы, в которые кони проваливаются едва ли не по самое брюхо, раня ноги об острый, точно нож, наст, и маячащие где-то впереди лаконские конники, до которых никак не добраться из-за перекрывающих тропы наметов!..

В отличие от крейговских Владетелей и триполемских старшин, Веилен Бражовец знал, как надо воевать с амэнцами. Хотя этот лаконский щенок едва ли сбрил первую пробившуюся на лице щетину, он уже успел пролить кровь в сражениях с лендовцами – извечными врагами и соперниками своего края – и теперь с успехом применял приобретенные в этих схватках умения против ратников Олдера.

Хорошо понимая, что пару деревянных крепостишек на границе амэнское войско попросту сметет, а в открытом противостоянии «карающие» легко размажут по снегу его «соколов», Бражовец, наплевав на родовую честь господаря, воевал, как уроженец дикого Скрула или Вайлара. Отдав тысячнику пустые крепости, лаконец увел своих воинов в горы, и там, рассредоточив силы, стал донимать ратников Олдера с трех, а то и четырех сторон одновременно. Лаконцы нападали, точно волки, и дрались отчаянно, но как только бой грозил перерасти в серьезное противостояние, «соколы» немедля отступали, оставляя за собою окрашенный кровью амэнцев снег.

Выманить Бражовца из лесов или заставить его собрать свои силы воедино и принять бой так, как это и надлежит, никак не удавалось. Зато нападения лаконских ратников повторялись по нескольку раз за день, а порою и ночью, доводя амэнцев до белого каления. Упредить атаки «соколов» в этот раз не помогали ни многочисленные патрули, ни разведка… Неуловимый, подобный тени, Веилен Бражовец возникал словно бы ниоткуда и, взяв с амэнцев очередную кровавую дань, тут же исчезал, растворяясь в окружающем «карающих» снежном безмолвии раньше, чем на его отряды успевала обрушиться вся стальная мощь тяжелой амэнской конницы.

Уже не раз Олдер, провожая полным бессильной ярости взглядом уходящих от его ратников лаконцев, ловил себя на том, что ему нестерпимо хочется ринуться в погоню. Раздавить и разметать вконец обнаглевших «соколов», а командующего ими худого и мелкого паренька стащить за шкирку с коня и примерно выпороть ремнем… За неслыханную дерзость, за уничтоженные обозы, за своих увязающих в снегу, обмороженных «карающих»!..

Лишь осознание ожидающей впереди ловушки удерживало Остена на месте – слишком уж напоказ вели себя лаконцы, слишком явно дразнили и злили его людей…

Впрочем, в этом походе было слишком много таких вот странностей, но если вначале дурную погоду можно было принять как данность, а неуловимость Бражовца пояснить тем, что он как уроженец этих мест знал каждое деревце в окрестных лесах и каждый камушек на перевалах, то потом Олдер все больше сомневался в естественном ходе происходящих вокруг событий.

Метели и обвалы, с редким постоянством обрушивающиеся на «карающих» и неизменно забирающие жизни ратников Олдера, непонятная слепота амэнских дозорных и просто запредельная удачливость «соколов» все чаще наводила Остена на мысль, что ему противостоит Одаренный, вот только отзвуков творимой в округе волшбы тысячник не чувствовал, и это еще больше злило его и сбивало с толку… Ровно до тех пор, пока Антар не принес ему недостающий кусочек мозаики.

– Веилен Бражовец – Чующий… Он собственной кровью оплатил преследующие нас невзгоды, и я не смогу дать духам больше, чем этот лаконский мальчишка…

Вернувшийся из дозора Антар был мрачным и усталым. Остен, прислушавшись к завывающему в ущелье ветру, сжал пальцы в кулак. Буран продолжался уже второй день, яростные порывы ветра и снегопад не прекращались ни на мгновение. Еще немного – и его отряд окажется надежно заперт среди выстуженных морозом скал…

Тысячник, обдумывая принесенную ему весть, задумчиво покачал головой:

– Если он – эмпат, почему я не могу почувствовать его, как тебя?

Антар слабо усмехнулся:

– Он просто слишком хорошо умеет скрывать свой дар под щитами… По всей видимости, лаконца с младых ногтей учили владению доставшимися ему способностями…

Тысячник хмуро посмотрел на усталого Чующего, а потом, кивнув каким-то своим мыслям, налил в чарку вина и протянул ее Антару:

– Что ж, по крайней мере, теперь я знаю, что происходит… Осталось лишь придумать, как все-таки заставить Бражовца принять бой раньше, чем мы благодаря его стараниям превратимся в ледяные статуи.

Вместо ответа Чующий надолго припал к чарке и отставил ее лишь тогда, когда она опустела. Вытер ладонью губы:

– Это как раз можно сделать, глава…

Углубившийся в размышления Олдер насмешливо вскинул бровь:

– Хочешь сказать, что сумеешь изловить ветер?

Антар покорно склонил голову.

– Да, глава… Лаконец много знает, но в силу начал входить лишь недавно. Думаю, что уготованные нам судьбой жребии он пока лишь перебирает, а я могу их изменить… Вытащу из ковра мироздания нить, которая приведет нас к нему.

Остен наградил Чующего быстрым и вместе с тем недоверчивым взглядом:

– Я, конечно, слышал о такой способности эмпатов… Но разве такой обряд тебе по силам, Антар?.. Да и плата…

Чующий поднял голову и посмотрел прямо в глаза колдуну:

– По силам. Что до платы, это не твоя забота, глава… Об одном лишь хочу предупредить – ты должен делать все, что я скажу, не задавая вопросов.

На губах посерьезневшего было Остена вновь появилась улыбка:

– И что же такого я должен, по твоему мнению, сделать, чтобы поймать лаконского эмпата?

В этот раз Антар не стал медлить с ответом:

– Позволь своим воинам отдохнуть сегодня за чашей вина, а сам раздели братину с двумя своими сотниками возле живого огня… И еще, глава… Мне понадобится прядь твоих волос… Не подумай дурного – вспомни, я никогда и ничего не делал тебе во вред…

То ли помогла ворожба Антара, то ли накликанный лаконцем буран наконец-то просто исчерпал свою силу, но ночью ветер неожиданно стих, и следующее утро выдалось тихим и даже не особо холодным. Легкий снежок все еще шел – пушистые хлопья оседали на плечи ратников и конские гривы… Ехавший впереди выбравшегося из ущелья отряда Олдер то и дело, щурясь, поглядывал то на воцарившуюся вокруг белизну, то на едущего рядом Антара.

Чующий был бледен и сосредоточен, его взгляд оказывался неизменно устремлен куда-то вперёд, а губы беззвучно шевелились – казалось, он читал какую-то молитву…

Точно так же Антар вел себя и вчера – Олдер невольно передернул плечами, когда вспомнил застывшее, словно посмертная маска, лицо Чующего во время обряда. После того как чаша обошла собравшихся вокруг костра людей, Антар бросил в огонь данную ему прядь волос и тут же, вытянув руку вперёд, полоснул себя ножом по ладони… Кровь щедро закапала в костер, и языки огня жадно потянулись вверх, точно требуя еще больше пришедшегося им по душе лакомства… Вышколенные сотники не задавали вопросов, а Остен, не обращая внимания на устремленные на него напряженные взгляды воинов, тщетно пытался уловить то невидимое, что должен был пробудить и изменить обряд… В какое-то мгновение Олдеру показалось, что он почувствовал некое колебание – в лицо ему повеяло по-летнему теплым и ласковым ветром, но через миг все рассеялось без следа…

Остен еще раз взглянул на безмолвствующего Антара, перевел взгляд на скалы вокруг… И резко осадил коня. На развилке, которую тысячник проезжал всего несколько дней назад, неожиданно образовалась еще одна тропа… Широкая, лишь слегка припорошенная снегом, она уверено уходила вверх и вбок – на нависающий над ущельем каменный карниз. Олдер огляделся, словно бы ища у снега и камней ответа, потом вновь устремил взгляд на развилку – сомнений быть не могло. Это то самое место, но тогда откуда здесь появилась дополнительная дорога?.. Или она всегда здесь была, но оставалась почему-то невидимой и для обычных разведчиков, и для Антара, и даже колдовской дар Остена не помогал учуять наведенный морок?..