Чертополох. Излом - Варвара Шихарева

Еще через миг догадка тысячника переросла в уверенность, и Остен отправил нескольких воинов на разведку открывшейся ему дороги. Те отсутствовали недолго и вернулись с известием: тропа ровная, хоженая и ведет в скрытую среди гор долину, в самом центре которой располагалось небольшое поселение с добротными домами… Но самым главным было даже не это, а то, что «карающие» столкнулись на тропе с несколькими «соколами». Лаконцы явно не ожидали встретить на своей тайной дороге амэнцев, и эта минутная растерянность стоила им жизней… «карающие» же, вызнав то, что требуется, поспешили обратно к замершему на развилке отряду. У них не было сомнений в том, что им открылось тайное убежище неуловимого господаря.

Решение Олдера не заставило себя ждать – лаконского эмпата следовало атаковать немедленно. Пока «соколы» не заметили пропажи своих людей, а Бражовец не заподозрил, что наведенный им морок спал с тропы!..

Ратники Остена восприняли приказ своего главы с неподдельным воодушевлением, что неудивительно: после стольких месяцев потерь и тщетных скитаний по горам у них наконец-то появилась возможность поквитаться с ненавистными «соколами». Тем более что найденная тропа в долину оказалась такой, что по ней не то что на коне – на телеге можно было проехать!..

Пустив разведчиков вперед, тысячник сразу же послал своего коня следом за первой тройкой воинов. По правую руку от Остена ехал один из разделивших с ним братину сотников. По левую – по-прежнему безмолвный и оцепенелый Антар. Впрочем, на его помощь Олдер не рассчитывал: Чующий еще вчера сделал все что мог, и теперь его главной задачей, по мнению тысячника, было пережить грядущую схватку, не влезая в самую гущу боя… Вот только вроде бы уже безразличный ко всему происходящему Чующий не пожелал перебираться в последние ряды, проявив тем самым доселе невиданную непокорность!

Остен, конечно, нахмурился, когда на его приказ Антар ответил едва слышным: «Мое место подле вас, глава», но повторяться не стал. Сейчас его занимало не неожиданное упрямство Антара, а грядущая схватка. Тысячник, сполна нахлебавшись приготовленных для него Бражовцом горестей, теперь собирался отплатить лаконцу той же монетой, чтоб мальчишка раз и навсегда запомнил – не стоит Чующему, пусть и триста раз обученному, злить колдуна…

Кони направляющихся на розыск незнамо куда пропавших товарищей «соколов» взбесились разом, точно по волшебству. Две кобылы понесли, другие, грызя удила, с диким ржанием вставали на дыбы, норовя сбросить своих всадников на землю… Обезумевшим животным точно дали понюхать медвежьего сала, и лаконцы, пытаясь хоть как-то успокоить своих лошадей, упустили момент, когда на перевале появились закованные в тяжелые латы «карающие»!

Короткий приказ – и стальная лавина устремилась вниз, всё убыстряя ход. Сторожевые лаконцы были сметены ратниками Олдера за считаные мгновения. Такое необходимое «карающим» время было выиграно – отряд тысячника успел спуститься в долину и перестроить ряды прежде, чем из-за деревьев появились возглавляемые Бражовцом «соколы».

Когда Остен увидел худого и невысокого паренька на серой длинногривой лошади, то не смог сдержать довольной ухмылки – по всему получалось, что он верно понял посылаемые судьбою знаки, и проникновение в долину было единственно верным решением. Если Бражовец при виде свалившихся как снег на голову амэнцев, не поспешил отступить, уводя своих людей в очередное укрытие по тайным тропам – в том, что открытый им проход в долину был далеко не единственным, Олдер даже не сомневался, – а решил принять смертельный для него бой, это означало одно. Здесь, в долине, находится что-то бесконечно важное для лаконца…

Между тем «соколы» приближались. Приказ, отданный еще толком не сломавшимся, по-мальчишески звонким голосом, заставил их перестроиться на ходу, образовав из своих рядов широкий полумесяц. Очевидно, Бражовец, понимая, что стальной строй «карающих» ему никак не пробить, собирался применить свою уже не раз оправдавшую себя тактику, вот только Олдер уже знал, как ей можно противостоять.

Собрав вокруг себя лучших воинов, Остен обрушил всю силу своей атаки в центр образованного лаконцами полукруга – туда, где виднелся гарцующий на сером коне русоголовый мальчишка. Олдер знал, что подобное действие приведет к тому, что «соколы» немедля сомкнут рога полумесяца и головная часть его отряда окажется окружена, но посчитал этот риск оправданным.

Воины Бражовца при всей своей отчаянности не смогут удержать кольцо сомкнутым – они уступали «карающим» в тяжести вооружения, да и их горские, с легкостью проходящие по самому края обрыва невысокие лошадки по сравнению с рослыми конями амэнцев казались жеребятами…

Впрочем, и затягивать начавшуюся свалку Остен не собирался – его главной и единственной целью был дерзкий мальчишка. Захватив его, Олдер не только получал шанс избавить своих воинов от преследующих их невзгод, но и лишал лаконцев стержня, на котором и держалось их непокорство.

– Живым взять сопляка! – приказ Остена прозвучал ровно за мгновение до того, как «карающие» вломились в ряды «соколов».

Лаконцы ответили на эту атаку яростным сопротивлением и даже более того. Несмотря на завязавшуюся рубку, «соколы» изо всех сил рвались вперед, имея перед собою лишь одну цель и один приказ – любой ценою добраться до возглавляющего «карающих» Олдера.

Теперь даже речи не шло о спасительном для лаконцев отступлении – стоило одному из ратников Бражовца погибнуть, как его место тут же занимал другой, продолжающий дело погибшего с таким же свирепым отчаянием…

Бражовец, отдавая своим людям почти невыполнимый приказ, тоже не остался в стороне от схватки. Его серая лошадь плясала в самом центре кровавой круговерти, а сам мальчишка рубил мечом направо и налево ровно напротив того места, на котором сражался Олдер…

Тысячник как раз отбил удар очередного прорвавшегося к нему «сокола», когда на лицо ему брызнула горячая кровь, и Остен, обернувшись, увидел, как тяжело валится с коня прикрывающий ему бок Антар. Нагрудник и наплечник Чующего были разрублены. Из раны на шее толчками выплескивалась невозможно алая кровь…

«Его плата!» – пронеслось в мозгу Олдера, а в следующий миг он подхватил почти сползшего с седла Антара. «Карающие» мгновенно прикрыли главу стальной стеною, а Остен, сорвав со своей руки перчатку с металлическими нашивками, зажал пальцами рану Антара. Плевать, какую плату решила взять судьба за проведенный обряд. Служащего ему верой и правдой Чующего он костлявой так просто не отдаст!

– Не надо, глава… – прошептал Антар стремительно сереющими губами, но Остен лишь отрицательно качнул головой. Сила уже прилила к самым кончикам пальцев, живой огонь проник в рану – прижигая разрубленную жилу, заставляя свернуться рвущуюся из тела кровь… Боль от колдовства была страшной – Чующий, глухо застонав, выгнулся назад, его пальцы бессильно заскользили по закованной в броню руке Олдера, но колдун не придал этой мольбе никакого значения, продолжая вливать в широкий порез невидимое и яростное пламя.

Лишь почувствовав, как под его ладонью образовывается тонкая корочка спекшейся крови, тысячник убрал руку от шеи раненого и, передав впавшего в спасительное забытье Антара одному из воинов, вновь устремился вперед. При всем желании он не смог излечить Чующего, но теперь у эмпата появлялся хотя бы небольшой шанс выжить… А с лаконцем он справится и без помощи колдовства. Должен справиться!..

Пока Олдер, вопреки всем правилам, удерживал готовую порваться нить жизни, Веилен Бражовец тоже не тратил времени зря. Тысячник оказался в первых рядах как раз в тот момент, когда дерзкий лаконец, увернувшись ужом от долженствующего оглушить его меча, послал коня вперед. В руке мальчишки коротко блеснула сталь, а еще через миг один из разделивших с Остеном обрядовую братину сотников рухнул в снег с разрубленным лицом.

– Тварь! – Обернувшись на возглас, тысячник увидел, как сам не свой от взыгравшего в крови бешенства Ремс судорожно срывает притороченный к седлу арбалет и натягивает тетиву, целясь в Бражовца.

– Не сметь! – крик Олдера, казалось, перекрыл на мгновение шум битвы, но было уже поздно. Несколько месяцев вызревавшая ярость в этот раз оказалась сильнее приказа – сработал спусковой рычаг, и стрела с тяжелым граненым наконечником, пробив тонкую кольчугу, вонзилась в грудь лаконского мальчишки едва ли не на половину длины.

Коротко вскрикнув, Бражовец повалился вперед, уткнувшись лицом в конскую гриву, а откуда-то из поднебесья, вторя ему, донесся разгневанный птичий клекот.

– Что за… – договорить Олдер не успел. На голову еще не успевшего опустить арбалет Ремса камнем упал ястреб. Изогнутые когти вонзились в лицо сотника, и «карающий», выронив оружие, взвыл, пытаясь оторвать от себя явно нацелившуюся выклевать ему глаза птицу…