Больше чем просто дом (сборник) - Френсис Фицджеральд

— Я завтра приду на чай к Джебби Уэст, — прошептала она, как раз в тот момент, когда чужая рука вежливо легла Майклу на плечо.

Однако на чае у Джебби Уэст поговорить им не удалось. Рядом с ней стоял Резерфорд, и во всех разговорах они участвовали вместе. Ушли они рано. На следующий день, с первой почтой, доставили приглашения на свадьбу.

И тогда Майкл, которого хождение взад-вперед по комнате уже ввергло в тоску, решился на отчаянный шаг: он написал Гамильтону Резерфорду и попросил на следующий день встретиться с ним. Резерфорд в кратком телефонном разговоре согласился на встречу — но на сутки позже, чем Майкл рассчитывал. А до свадьбы оставалось всего шесть дней.

Они договорились встретиться в баре отеля «Иена». Майкл знал, что он скажет:

«Послушайте, Резерфорд, вы понимаете, какую ответственность берете на себя, вступая в такой брак? Понимаете, сколько пожнете бед и сожалений, если заставите девушку выйти за себя вопреки тайным порывам ее сердца?»

Он собирался объяснить, что преграда между ним и Кэролайн всегда была искусственной, что теперь она исчезла; собирался потребовать, чтобы ситуация, во всей ее полноте, была представлена на суд Кэролайн — пока еще не поздно.

Резерфорд наверняка разъярится, скорее всего, устроит сцену, но Майкл знал, что борьба идет не на жизнь, а на смерть.

Резерфорда он застал за разговором с человеком постарше — Майкл несколько раз встречал его на свадьбах.

— Я видел, что произошло почти со всеми моими друзьями, — вещал Резерфорд, — и твердо решил, что со мною этого не повторится. Не так-то это сложно: если жениться на девушке, не обделенной здравым смыслом, и растолковать ей, что к чему, и делать на «отлично» свое дело, а с ней обращаться по совести — вот это и называется «брак». А если с самого начала потакать всяким глупостям, то это временная штука: через пять лет либо мужик сбежит, либо жена сожрет его с потрохами, и кончится все привычной белибердой.

— Верно! — с энтузиазмом закивал его собеседник. — Гамильтон, дружище, ты совершенно прав!

Кровь Майкла медленно закипала.

— А вам не кажется, — ледяным тоном обратился он к Гамильтону, — что такие представления вышли из моды лет сто назад?

— Нет, не вышли, — любезно, но отрывисто произнес Резерфорд. — Представления у меня самые современные. Если моей милой того захочется, я готов в следующую субботу венчаться в аэроплане.

— Я не про такую современность. В обращении с чувствительной женщиной…

— Чувствительной? Да вовсе не такие уж женщины чувствительные. Это парни вроде тебя слишком чувствительные; вот такими парнями они и помыкают — их преданностью, добротой и прочим. А еще прочтут пару книжек, посмотрят на пару картин — больше-то им заняться все равно нечем, — а потом объявляют, что куда утонченнее тебя, а чтобы это доказать, закусывают удила и мчатся прочь — прости-прощай; да уж, чувствительные, как пожарные лошади!

— Кэролайн очень чувствительна, — глухим голосом сообщил Майкл.

Тут собеседник их встал и откланялся; когда разобрались с оплатой его счета и они остались наедине, Резерфорд наклонился к Майклу, будто тот задал ему вопрос.

— Кэролайн не просто чувствительна, — сказал он. — Главное из ее чувств — здравый смысл.

Его серые глаза поймали взгляд Майкла и воинственно блеснули.

— Вам это, понятно, кажется грубостью, мистер Керли, но, по моим наблюдениям, среднестатистический современный мужик сам напрашивается на то, чтобы женщина превращала его в обезьяну, — а ей низведение его до этого уровня даже не доставляет ни малейшего удовольствия. Мужчин, которые повелевают своими женами, осталось совсем мало, но я намерен стать одним из них.

Майклу показалось, что пора вернуть разговор к настоящему моменту.

— Вы понимаете, какую на себя берете ответственность?

— Разумеется, — прервал его Резерфорд. — Ответственности я не боюсь. Я буду сам принимать решения: надеюсь, что разумные, но в любом случае мое слово будет последним.

— А что, если это неверный шаг? — импульсивно проговорил Майкл. — Что, если брак ваш не основан на взаимной любви?

— Я понимаю, к чему вы клоните, — проговорил Резерфорд по-прежнему любезно. — И раз уж вы подняли эту тему, позвольте сказать, что, если бы вы с Кэролайн поженились, брак ваш не продлился бы и трех лет. Знаете, на чем строились ваши отношения? На жалости. Вы жалели друг друга. Жалость — любимое развлечение большинства женщин и некоторых мужчин, но мне лично кажется, что брак должен строиться на надежде. — Он взглянул на часы и встал. — У меня встреча с Кэролайн. Не забудьте, послезавтра я жду вас на холостяцкий ужин.

Майкл почувствовал, что момент ускользает.

— А чувства Кэролайн вас совсем не волнуют? — спросил он свирепо.

— Кэролайн устала, она расстроена. Но у нее есть все, чего она желает, а это главное.

— Вы имеете в виду себя?

— Да.

— А могу я спросить, давно ли она вас желает?

— Около двух лет.

Ответить Майкл не успел — Гамильтон ушел.

Следующие два дня Майкл барахтался в бездне отчаяния. Его преследовала мысль, что он не сделал чего-то важного, что могло бы развязать этот узел, туго затянувшийся у него перед глазами. Он позвонил Кэролайн, но она утверждала, что нет никакой физической возможности повидаться, разве что за день до свадьбы — хотя и про этот день она не была уверена, что найдет время для встречи. Потом он пошел на холостяцкий ужин, отчасти потому, что одинокий вечер в отеле внушал ему ужас, отчасти потому, что, присутствуя там, вроде как был ближе к Кэролайн, не упускал ее из виду.

Бар «Ритца» разукрасили по этому случаю французскими и американскими флагами, добавив к ним кусок холста в целую стену, — бить бокалы гостям по возможности предлагалось рядом с ним.

Во время первого коктейля, который они пили в баре, не одна дрожащая рука расплескала свой напиток, но потом подали шампанское, и все громче зазвучал смех, прерываемый иногда пением.

Майкл и сам удивился, как изменилась его самооценка после того, как он надел новый фрак, новую шелковую шляпу и новое дорогое белье; он уже не так презирал всех этих людей за то, что они богаты и самодовольны. Впервые с тех пор, как окончил колледж, он и сам чувствовал себя богатым и самодовольным; чувствовал, что вписывается во всю эту обстановку, и даже согласился поучаствовать в заговоре Джонсона, того самого шутника, который подготовил явление соблазненной и брошенной, — она терпеливо дожидалась в комнате на другом конце коридора.

— Не будем его слишком пугать, — сказал Джонсон. — Полагаю, Гамильтону сегодня и так тревог хватило. Видели, что нефтяные акции Фулмана упали утром на шестнадцать пунктов?

— А для него это имеет значение? — поинтересовался Майкл, стараясь, чтобы голос не звучал слишком заинтересованно.

— Разумеется; он по уши в этих бумагах. Он во всем всегда по уши. Пока-то ему везло — ну, до последнего месяца.

Бокалы наполнялись и пустели все стремительнее, гости перекрикивались через узкий стол. Группа друзей жениха фотографировалась на фоне барной стойки, вспышка полыхнула в душной атмосфере.

— Самый подходящий момент, — сказал Джонсон. — Помните: вы будете стоять у двери, и мы вдвоем вроде как попытаемся ее не пустить, чтобы привлечь внимание остальных.

Он вышел в коридор, а Майкл послушно остался ждать у дверей. Прошло несколько минут. Потом вернулся Джонсон со странным выражением на лице.

— Удивительная история.

— Что, девица сбежала?

— Девица-то на месте, но с ней там еще одна женщина, а ее мы не нанимали. Она желает видеть Гамильтона Резерфорда, и вид у нее такой, будто она замыслила какую-то каверзу.

Они вышли в коридор. На стуле у дверей несгибаемо восседала девица-американка, не вполне трезвая, но с выражением крайней решительности на лице. Вскинув голову, она устремила на них взгляд.

— Что, сказали ему? — осведомилась она. — Звать меня Марджори Коллинз, уж он-то мое имя знает. Я невесть откуда приехала, и пущай-ка он ко мне выйдет поскорее, а то я такое устрою, что мало никому не покажется.

Она нетвердо поднялась на ноги.

— Ступайте предупредите Гамильтона, — шепнул Майклу Джонсон. — Может, ему лучше дать деру. А я ее тут задержу.

Вернувшись к столу, Майкл нагнулся к уху Резерфорда и не без некоторого злорадства прошептал:

— Там снаружи девушка по имени Марджори Коллинз, она хочет вас видеть. Похоже, настроена на скандал.

Гамильтон Резерфорд мигнул, рот его раскрылся. Потом губы медленно сомкнулись в тонкую линию, и он хрипло проговорил:

— Пожалуйста, не пускайте ее сюда. И срочно пришлите ко мне старшего бармена.

Майкл переговорил с барменом, а затем, не возвращаясь к столу, тихонько попросил пальто и шляпу. Выйдя в коридор, он без единого слова миновал Джонсона и девицу и вышел на рю Камбон. Остановив такси, он дал водителю адрес отеля, где жила Кэролайн.