Твой пока дышу (СИ) - Семакова Татьяна

Не за то ты извиняешься!

– Ты ещё тут? – брезгливо вздёргиваю верхнюю губу, выхватываю из его руки мобильный, ловлю баланс, здорово напоминая самой себе букашку, пытающуюся перевернуться с крыльев на лапки. И без того непросто совладать с собой, когда всё тело стегает букетом из самых крайних эмоций, так этот стервец ещё и полшажка назад делает, лишая меня всяческой опоры. – Прекрати сейчас же! – шиплю злобно и заваливаюсь на бок.

– Извини, – подаёт руку помощи, и я вижу, как мелко дрожат его пальцы. И… вдруг совершенно неожиданно начинаю хохотать. Зло, истерично и крайне ненатурально.

Поднимаюсь, разумеется, сама.

Вытираю с лица воду, задираю голову, с широкой улыбкой задаю вопрос, на который и без того знаю ответ:

– Так за что ты извиняешься? – и добавляю язвительно: – Любимый.

Столько в этом слове посыла… столько боли, столько отчаяния, столько смытых затяжными проливными дождями надежд, столько лютой и абсолютно бесконтрольной ревности, столько… любви.

А он морщится. Неприятно ему. Ну, извините.

Я, как бы, тоже не в восторге от своих к нему чувств. Уж лучше бы в самом деле Солнцева любила.

– Зачем ты так?.. – тихо, с хрипотцой, с этим своим печальным пронзительным взглядом, вопреки контексту поднимая толпы мурашек по рукам, ногам и тем местам, где им совершенно точно не следует быть.

– А что тебе не нравится? – злюсь теперь уже на реакцию собственного организма, на это неуместное возбуждение, на тягучую сладость внизу живота. – Или, может, мне и тебя Солнышком называть? Очень удобно, если подумать… никакой путаницы, никаких неловких оговорок на пике страсти…

– Блядь… – бормочет шёпотом, отворачивается и отходит на три шага в сторону, запуская обе руки в волосы.

Да, конечно, давай, изображай безудержное горе… Безутешный прям, очень натурально отыгрывает своими метаниями.

Плюхаюсь обратно и, поглядывая на дочь, ищу, куда запулить это чёртово заявление. Что бы между нами лично не происходило, свою дочь безотцовщиной оставлять по-прежнему не хочется.

Справляюсь на удивление быстро, особенно когда он перетягивает на себя внимание дочки, развлекая её на качелях. На качелях из своих сильных рук… Заполняю все поля в рекордные сроки, без раздумий отправляю анкету и делаю скриншот экрана в тот момент, когда пишет Дима. Удачно совпало!

Со злорадной ухмылочкой отправляю Куманову.

И почему-то ужасно расстраиваюсь, когда он, открыв изображение на своём мобильном, темнеет лицом и прикрывает глаза.

Дмитрий Солнцев: Поужинаем сегодня?

Не хочу я с ним ужинать.

По большому счёту, даже видеть его не хочу. Общаться с ним, разговаривать, душу ему травить. Его самого тоже не хочу. Не хочу вспоминать, как ночью хотела всего и сразу. Как плакала в его объятиях, как сбивчиво бормотала ему в грудь, как он обнимал меня, как успокаивал, как гладил, как шептал «он тебя недостоин».

Проревелась и как будто только в тот момент увидела его. Его, с горящими огнём глазами. Его, со вздымающейся от частого глубокого дыхания грудью. Его, почувствовавшего уверенность. Его, зарядившегося моим разочарованием в другом.

– Дим…

– Ничего не говори сейчас, – прерывает поспешно. – Ничего, ладно? Я понимаю всё, я не кретин, не тупой и не глухой. И прекрасно помню, что ты… что мы расстались. Но, помимо уже упомянутых достоинств, – вворачивает шуточку, и я фыркаю, смущённо отводя взгляд, – у меня полно и других. Я терпелив, Линда. Сейчас ничего не говори, ты слишком расстроена, слишком обижена, чтобы принимать рациональные решения. На одно импульсивное я уже попал… вообще-то, точнее будет сказать, подорвался… не суть… Просто ничего не говори сейчас. У тебя есть право выбора и на него уйдёт какое-то время. Ты сама поймёшь, кто сможет сделать тебя счастливой.

– Хорошо, – выдохнула, надо заметить, не без облегчения.

И… допустила мысль. Допустила, да. Просто включила ту часть мозга, что блокируют энергетические потоки, исходящие от Куманова. Просто позволила себе шагнуть в биополе другого мужчины. Заглянуть за дверь, которую ещё никогда не открывала. Позволила увидеть себе целый новый мир…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Где ты остановился?

– Ну… – смеётся натужно, затылок почёсывает и по-мальчишески прищуривается на один глаз. – Строго говоря, нигде. Я тут уже пару дней тебя дожидаюсь, прямо в тачке.

– Ты спишь в машине?! – ахаю, морщусь, сострадая, и беспалева принюхиваюсь. Странно, но кроме вполне очевидного запаха старой-доброй сорокоградусной, он ничем больше не пахнет.

– Ну… сейчас что-нибудь поищу… есть же в этом городе ночлежки, да?

– Без понятия, если честно… а ты выпил.

– Да, я выпил и, вообще-то, никуда ехать сегодня не собираюсь, – выпаливает и закрывает глаза: – Не хотел, чтобы ты знала, это… жалко.

– Глупости! – возмущаюсь и решительно поднимаюсь. – Как на счёт ночлежки на чужой кухне?

Разумеется, как бы обида не подначивала ответить Куманову «взаимностью», ни о ком, кроме него, я не в состоянии даже думать. Даже мысли допустить не могу, не то что переспать с кем-то из тупой мести, но то, что он так решил, доставило массу злорадного удовольствия. Низко это, недостойно, мозгами понимаю, но желание ответить болью на боль было на столько острым, что я не стала отстраняться, когда Дима наклонился с прощальным поцелуем.

И он действительно должен быть прощальным. Если позволю внутренней стерве вести свои игры, ситуация слишком быстро выйдет из-под контроля.

Пока соображаю, как бы так деликатно отказать, мессенджер начинают атаковать сообщения одно за другим:

Lili: Кто забыл о приглашении на дачу, тот не я!

Lili: Отмазки не принимаются!

Lili: Эмир уже маринует мясо.

Lili: Вы точно не хотите это пропустить…

Lili: … мой муж лучше всех жарит.

Мои губы невольно раздвигаются в улыбке, а руки сами пишут ответ Солнцеву:

Linda: Друзья на дачу позвали, я уже согласилась. Извини.

Дмитрий Солнцев: Ерунда, встретимся после. Хорошего отдыха.

Выдуваю с облегчением, стараясь при этом оставаться невозмутимой, а неугомонная Лилька продолжает строчить сообщение за сообщением.

Lili: На заднем дворе надувной бассейн для мелких проныр, есть вторая кроватка, барахла тоже навалом, можете стартовать с пустыми руками. У вас час!

Lili: Мне кто-нибудь ответит? Мне нельзя нервничать…

Пашка: Как Линда решит. Я всеми руками за.

Linda: Шантажистка! Мы с Надей будем.

Отправляю и морщусь: тачки-то у меня нет. Кошусь на Куманова и ловлю его едва заметную ухмылку. Вот гад!

Lili: Супер!!!

Lili: Давайте побыстрее только, я ж вся изведусь…

– Солнце, собирай игрушки, мы едем в гости! – объявляю торжественно. – К дяде Эмиру, тёте Лили и Марку!

– Дядя Ми-ми… – тянет доча протяжно, – и-и-и… тётя Ли-ли!

– Милота, – давится смехом Пашка, подходя ближе и присаживаясь рядом с ней на корточки. – Дядя Мими?

– Ми-ми, – подтверждает важно, – и-и-и… мама! И-и-и… папа!

– А вот это уже папино дело… – бубню себе под нос, сама сваливая все игрушки из песочницы в пакет.

– Это ещё как понимать? – хмуро отражает Куманов.

– Как есть, – удивляюсь вопросу, на пару секунд прекращая сборы.

– И на чём ты ехать без меня собралась? Оленей в упряжку запряжешь? Или оленю своему наберёшь?

– Почему же сразу своему? Есть куча других оленей, готовых подвезти меня и мою дочь туда, куда я только пожелаю, – улыбаюсь ехидно и медлю с продолжением.

– Не сомневаюсь… – ворчит, поднимаясь и подхватывая Надю.

– Такие, знаешь, на солнечных машинках, вместо рогов у которых шашечки…

– Моя дочь не поедет ни с одним оленем, – режет безапелляционно.

– Кроме тебя? – подначиваю, с трудом сдерживая очередной приступ злорадного смеха.

– Да, кроме… – начинает с запалом, но вовремя останавливается, сталкивая брови у переносицы. – Я никому её не доверю, – проговаривает серьёзно. – Отвезу вас. Если не хочешь, чтобы я оставался, просто скажи, – только собираюсь выпалить, что жажду этого больше всего на свете, как он добавляет: – Но я бы остался и провёл ещё хоть немного времени с дочерью.