Великая судьба - Сономын Удвал

— Увлеченные женской красотой, вы пожертвовали мне ладью, — засмеялся его партнер. Максаржав ничего не ответил.

Цэ-нойон пригласил на праздник городских певцов и музыкантов, желая развлечь гостей, и они наперебой благодарили его за доставленное удовольствие. Потом начали играть в хуа, напевая:

У лягушки четыре ноги,У лягушки два глаза и рот.Если в чашу прыгнет она,Кто же чашу ко рту поднесет!

— А давайте-ка лучше петь на старый лад! — сказала хозяйка и запела:

Если вместе закурим — Самбу и я, —Вверх дымок поплывет, за струею струя...

Остальные подхватили напев.

Нойон, игравший с Максаржавом в шахматы, сказал:

— Говорят, в сражениях вы проявляете завидную смекалку и умение. Странно, что этого не чувствуется в шахматной игре.

— Я плохой игрок.

— А правда ли, что вы были первым в стрельбе из лука и получили звание «меткого тайджи», а в борьбе победили известного силача Намдага?

— Не будем говорить об этом.

Было совершенно очевидно, что центром внимания в этот вечер был Максаржав.

* * *

Колонна всадников двигалась но безводным степям восточной Монголии. Стояла изнуряющая жара. Командир части Бадам предложил послать нескольких бойцов поискать колодец, и Максаржав выслал вперед группу цириков, вооружившихся лопатами. Однако воды они не нашли. Попался им на пути лишь один старый колодец, который давно занесло песком и грязью.

Бадам не решался доложить о своей неудаче командующему и все ездил меж холмов, пристально вглядываясь в траву, особенно в островки чия. Он брал в руки камни, внимательно разглядывая каждый, и наконец остановился и сказал:

— Здесь будем копать колодец. Снимайте дэли и несите лопаты!

Стали копать по очереди. Потом подошел еще отряд, и все включились в работу. В полночь они достигли влажного слоя, расчистили его, и вода стала быстро прибывать. Уже к рассвету каждый цирик получил по пиале воды. Целый день ждали они, когда наберется достаточно воды и для людей, и для лошадей, только тогда, пополнив свои запасы, двинулись дальше.

Максаржаву донесли, что передовые отряды Бавужава расположились на берегу Халхин-гола и готовятся к бою. Он позвал к себе Сухэ.

— Покажите-ка мне ваши новые пулеметы. А когда кончится сражение, я хочу научиться у вас пользоваться этим оружием.

«Он никогда не думает о поражении, о том, что может и сам пасть в бою. Впрочем, наверно, думает, но просто не показывает этого», — подумал Сухэ.

К ним подъехал командир.

— Я с рапортом к командующему. Несколько цириков проиграли своих коней...

— Как это проиграли?

— В кости.

— Дать каждому по десять плетей и отобрать у них седла и коней!

Вмешался Сухэ:

— Знаете, говорят, что даже в Китае после падения маньчжурской династии изменились законы о наказаниях.

— Вот как? — строго спросил Максаржав. «Видимо, Сухэ противник телесных наказаний», — подумал он и поспешил переменить тему: — Вы слышали, Сухэ, что произошло в России?

— Говорят, там революция. Царя свергли, и государственные дела решают совместно простые люди.

— Но ведь это же ведет к беспорядкам.

— Отчего же? Когда объединяется разум многих людей, может быть, это и неплохо. Некоторые из наших русских инструкторов очень недовольны тем, что произошло у них на родине, другие же, наоборот, приветствуют новую власть.

— А вы с инструкторами разговариваете по-русски? Выучили их язык?

— Нет, русского языка я не знаю. Запомнил два или три слова, вот и все.

— А как звучит по-русски слово «сайн»? Я уже забыл все, чему вы меня учили в пути, плохой я ученик, — засмеялся Максаржав.

— «Сайн» — по-русски «хорошо».

— Хо-ро-шо. Надо запомнить это слово. С китайцами в лавках я уже вполне мог объясняться, надо бы выучить и русский. А теперь давайте пройдем по палаткам.

Они вышли.

— Надо усилить посты и караулы! — сказал Максаржав. — Нескольких цириков с подводами послать за топливом. Кто знает, сколько нам здесь сидеть придется. А вы, Сухэ, готовьте разведку. Где инструктор? Что-то его не видно...

— Разрешите обратиться? — спросил Сухэ.

— Что такое?

— Надо бы мобилизовать цириков из местных, тех, кто хорошо знает окрестности Халхин-гола. Понадобятся, когда начнется сражение.

— Прикажите позвать кого-нибудь из хошунных чиновников. Кстати, почему они сами не явились до сих пор?

— Может быть, не знали, что мы уже здесь...

— Чтобы вовремя являлись, их следует оштрафовать, — рассердился Максаржав.

Войска стали готовиться к бою. Половину цириков выслали вперед. Когда они переправились через Халхин-гол и хотели, спасаясь от мошкары, отойти подальше от воды, разведчики доложили, что в песках обнаружен вражеский отряд.

Сухэ получил приказ выступить с небольшой группой. Они внезапно атаковали отряд, остановившийся на привал, уничтожили его почти целиком, захватили оружие, отобрали награбленный скот и вернулись.

— Ну, теперь и сам Бавужав сюда пожалует. Нужно всюду разослать лазутчиков, чтобы точно знать, откуда он появится, — приказал Максаржав.

Сам он со всем войском двинулся к Халхин-голу. Едва только они приготовились раскинуть лагерь, как поступило известие о том, что появился отряд Бавужава.

— Бойцы рассыпались по барханам, — сказал Сухэ командующему. — А вам, мне кажется, лучше наблюдать за ходом сражения с вершины этого холма. Один из наших инструкторов, человек опытный и знающий, часто повторял нам, что не всегда полководец должен идти впереди своих бойцов.

— А где наш инструктор?

— Не могу его уговорить отойти от пулемета.

Передовые части Бавужава пошли в атаку, по их встретили пулеметным огнем, и они отступили.

Максаржав послал Доржа с приказом:

— Передай Далхе, пусть его отряд остается в тылу.

Вражеская пуля просвистела совсем рядом. Максаржав и Сухэ сменили позицию и снова залегли. Примчался цприк с донесением:

— Убит Чагдар-Батор.

— Где? Как? — с досадой к яростью набросился на посланца Максаржав.

— Чагдар-гуай сказал, что хочет своей рукою уничтожить Бавужава. И он сделал это: упорно преследовал Бавужава, убил его, но и сам погиб.

— Я еду. Коня!

— Того, что случилось, уже не изменишь. Какой же смысл вам ехать? Не лучше ли приказать привезти сюда тело Чагдар-Батора? — сказал Сухэ.

Ма-гун бросил на него суровый взгляд.

— Привезите. И непременно отыщите убитого Бавужава!

К командующему подъехал один из командиров.

— Враг точно одержимый ринулся в атаку. Должно быть, это последний отчаянный бросок!

— Передайте, чтобы отряд Далхи преградил путь неприятелю. Моего коня!

У некоторых пулеметчиков кончились патроны, и Сухэ, распределив боеприпасы между всеми, приказал пулеметчикам занять удобную позицию, а сам вскочил на коня и с саблей наголо бросился в атаку.

Завидев желтое знамя Хатан-Батора, враги в панике разбегались — настолько велик был их страх перед неуязвимым полководцем. И цирики Максаржава твердо верили в то, что, если сам командир поведет их в атаку, никто их не одолеет. Сухэ подскакал к Максаржаву.

— Мы оказались в тылу врага, надо возвращаться.

Командующий огляделся. Впереди — никого, рядом с ним только Сухэ, Того, раненный в руку, да еще небольшая группа цириков.

Сухэ собрал и привел пулеметную роту. Русского инструктора нигде не нашли, хотя искали долго. Вначале цирики вели бой в барханах, не слезая с коней, а потом бросились в рукопашную — с такой яростью, что трудно было различить, где люди Бавужава, а где цирики Сухэ и Максаржава.

Один командир рассказывал потом:

— Сухэ, врезавшись в самую гущу схватки, рубил врагов, как лозу, только видно было, как он наклоняется то вправо, то влево. Потом соскочил с коня, передал его мне и вступил в бой сразу с несколькими неприятельскими солдатами. С высокого бархана мне было хорошо все видно, просто удивительно, как это ни одна пуля не задела Сухэ! Он расправился со своими противниками, взял у меня коня и, схватив пулемет, поднялся на бархан. Как только появлялись враги, он расстреливал их короткими очередями.

— Да, в этом сражении Бавужав потерял свои основные силы. Хатан-Батор, Сухэ и пулеметчики стреляли так, что у пулеметов раскалились стволы, — говорили цирики.

Наступила ночь, и вдруг вдали показалось множество огней.

— Это остатки разбитых вражеских отрядов подходят сзади, — сказал Сухэ.

— Да у них почти не осталось людей, они просто берут нас на испуг. Тело Бавужава не нашли, я думаю, он жив и теперь прибегнет к какой-нибудь хитрости, — сказал Максаржав.

«Сражаться с Бавужавом труднее, чем с китайцами, — подумал он. — Во-первых, место неудобное, кругом барханы, а во-вторых, они хорошо вооружены: китайцы снабдили их оружием, хотят поймать змею чужими руками — решили столкнуть нас лбами. Жаль людей... Столько крови пролито напрасно!»