Великая судьба - Сономын Удвал

— Им нельзя. Они заняты своим делом, руководят, готовят армию, — ответил Максаржав и тут же переключился на другое: — Послушай, Бого, а кто бы мог нам сшить кое-что из одежды?

— Можно попросить старика и старуху, что живут у нас, — сказал Того и с возмущением подумал: «Не могли даже подобрать порядочных людей, чтобы обслуживали жанжина. Словно никого нет помоложе этих двух стариков! Думают, что им можно доверить дом. А Ма-гун ни о чем не желает побеспокоиться, даже жалованье забывает получить. Вот и чаю в доме пет... Беда, да и только!»

— Бого, сколько денег нам с тобой понадобится взять, какие продукты? Я завтра принесу деньги, а ты уложишь все, что надо, в переметные сумы. Говорят, в пограничных аилах пет ни одной семьи, где бы не похозяйничал Бавужав. Совсем одичал, живет разбоем и грабежом. Придется усмирять его силой, другого выхода пет!

А Того одолевали хозяйственные заботы.

— Велел этой старухе сшить кое-что, правда, шьет она слишком крупными стежками...

— И ты забраковал ее работу? — спросил Максаржав. По Того ничего не ответил, он думал о чем-то своем.

«Сегодня на базаре увидел девушку, похожую на Гунчинхорло, и обмер. Да она ведь наверняка постарела, а я все считаю ее девушкой. Не стоит, пожалуй, рассказывать об этом Магу ну».

— Бого, ты, может быть, поедешь к моим, отдохнешь у Цэвэгмид немного?

— Ну, конечно, я уеду, а кто же будет о вас заботиться? Ведь вы забываете о еде, если вас не заставить поесть. Нет уж, пока могу, я всегда буду рядом с вами.

«Он прав. Заботится обо мне, как родная мать! Что бы я делал без него? Не будь Того, плохо бы мне пришлось».

— Бого, пойдем со мной завтра в гости?

— А к кому?

— В одну семью. К Цэ-вану.

— Да меня туда даже на порог не пустят, собаки набросятся или телохранители схватят.

— Не пустят, так повеселишься вместе с телохранителями. Ведь и Дорж идет, и Далха, и Ядам-Батор. Нас всех пригласили.

— Идите без меня. Только поменьше пейте.

— После кончины учителя я понял, что должен следить за собой. Так что ты не волнуйся, Бого.

* * *

Цэ-гун построил новый дом и созвал гостей на новоселье. Дом был на высоком фундаменте, с большими окнами в резных наличниках, с крышей из листового железа, выкрашенной зеленой краской, над крыльцом был сделан навес. Все в доме, даже печь, было по европейскому образцу. Пол устлан коврами, привезенными из южных стран, на стенах тоже висели ковры, но только восточные. Повсюду в дорогих вазах курился можжевельник и ароматные индийские свечи. Низенький столик с гнутыми ножками, украшенный искусно вырезанными из дерева драконами, был заставлен блюдами. На мягких диванах узко сидели первые гости и пили чай. Собралось человек сорок: нарядные жены нойонов, щеголеватые чиновники, молодые нойоны из числа столичных аристократов, известные своими «новыми взглядами».

— Проходите, пожалуйста! — приглашал хозяин гостей.

Всем не терпелось увидеть жену До-гуна, первую красавицу не только в Хурэ, но и во всей Халхе. И в самом деле, она отличалась от жен других князей не только ослепительной красотой, но и умением держаться в обществе, отменным вкусом. Если она приезжала в город, то обычно редко выходила из дому, большую же часть времени проводила у себя в хошуне. Вот почему все приглашенные с нетерпением ждали ее появления.

— Его сиятельство До-гун! — громко объявил телохранитель, и До-гун, высокий плотный мужчина с редкой черной бородкой и обветренным лицом, переступил порог. Он учтиво поздоровался со всеми. А через несколько минут в сопровождении старшей жены Цэ-гуна появилась прославленная красавица. С едва заметной улыбкой она поклонилась всем присутствующим и прошла в другую комнату. Беседа, прерванная появлением этой гостьи, возобновилась, голоса зазвучали громче.

— Откуда у Цэ-нойона такое множество красивых служанок? — спросил Далха.

— Супруга До-гуна так прекрасна, что рядом с нею все остальные — дурнушки, — улыбнулся Ядам.

— Говорят, она к тому же еще и права кроткого, и в работе усердна, — сказал Дорж.

— Ну конечно, нашему Доржу отлично известен ее нрав! — засмеялись товарищи.

Служанки сновали меж гостей, разнося чай и закуски. Наконец Цэ-гун обратился к гостям:

— Давайте послушаем музыку и пение. Пригласите сюда наших жен! Где же певцы и музыканты? Дамы, пожалуйте сюда, — произнес он.

В комнату с низкими поклонами одна за другой вошли женщины. Жена Цэ-гуна принялась угощать гостей:

— Отведайте пирожков, дорогие гости! Выпейте кумысу! Не хотите ли сыграть в хуа[Хуа — игра, сопровождаемая движениями пальцев и пением.]? Далха-Батор, не станцуете ли вы нам танец западных монголов?

— Госпожа! Я из хошуна Ма-гуна и не умею танцевать «биелгэ», — с поклоном ответил Далха.

Максаржав разговаривал с хозяином и внимательно наблюдал за собравшимися. «Какие у них наряды! Мы все время в боях, в походах, а они здесь живут припеваючи, никаких забот не ведают. А с другой стороны, им и полагается быть хорошо одетыми, ведь они встречаются с иностранными представителями, должны быть на высоте. Если бы моя Цэвэгмид оказалась сейчас среди них, она выглядела бы замарашкой. Семья и хозяйство отнимают у нее все силы».

Цэ-нойон обратился к Максаржаву:

— Говорят, вы снова идете на восток?

— Да.

— Бавужав — человек мстительный и очень злой. А вы, по-моему, сражались всюду, вот только на севере еще не воевали.

— Я готов отовсюду гнать врагов своей родины! Надеюсь, правда, что с северным соседом мне воевать не придется. Не хотелось бы...

Цэ-гун насторожился.

Многие красавицы бросали кокетливые взгляды на Ма-гуна, но он словно не замечал этого.

Гости Цэ-гуна шептались между собой: «Говорят, богдо симпатизирует этому жанжину, выигравшему много сражений». — «Нет, напротив, богдо недолюбливает его, потому и посылает всюду».

Супруга До-гуна тоже с любопытством поглядывала на прославленного полководца. «Не было еще такого мужчины, который бы не смотрел на меня с восхищением, а этот словно и вовсе не замечает. Но и ни один мужчина не привлекал меня так, как Ма-гун. Просто глаз от него не могу отвести. Ах, грех-то какой!»

— Дорогие гости! Что же вы заскучали? Поиграем в жмурки! — предложила хозяйка дома. — Цэ-нойон, соизвольте начать! — кокетливо обратилась она к мужу.

— Хорошо! Завяжи мне глаза! — согласился хозяин. — Проигравшему — штрафной бокал вина.

Супруга Цэ-нойона обратилась ко всем присутствующим:

— Все знают игру в жмурки? — И, услышав неопределенные возгласы, продолжала: — Женщины будут поочередно вставать со своих мест, завязав глаза, а мужчины поменяются местами.

Опа вышла на середину комнаты.

— Сейчас я завяжу глаза супруге князя Дэ, мужчины произнесут по два-три слова или кашлянут. Затем все поменяются местами и снова подадут голос. Жена Дэ-гуна должна угадать, кто перед пей, и, встав на колено, подать ему руку. Если она не угадает, оба должны выпить штрафную или спеть песню. Если угадает, они должны выпить из одного бокала. Ну, начнем! Завяжите глаза супруге Дэ-нойона и все по очереди подайте голос!

Каждый из мужчин сказал по нескольку слов, а Максаржав кашлянул. Жене Дэ-гуна завязали глаза, и все поменялись местами. Мужчины снова произнесли несколько слов. Жена Дэ-гуна назвала имя Максаржава и не угадала, потом она сказала: «Далха-батор», и тот, сконфузившись, вышел на середину.

— О, вот, оказывается, какой среди нас батор есть, — послышались шутливые восклицания.

Когда настал черед жены До-гуна и ей завязали глаза, каждый из присутствующих мужчин старался, чтобы она назвала его имя, поэтому все говорили нарочно громко и отчетливо. А Максаржав снова кашлянул. Красавица, слегка покраснев, произнесла: «Ма-гун» — и, протянув руки, направилась прямо к Максаржаву. Она опустилась возле него на колени и склонила голову.

Максаржав взял ее руку и тут же отпустил. Все зашумели: «Вот это ловко. Сразу угадала!» Теперь им предстояло выпить архи из одного бокала. Максаржав предложил: «Пейте сначала вы...» Но жена До-гуна возразила: «Нет, пейте вы первым. Выпейте за мое счастье!»

— Пусть ваше счастье будет таким же полным! — воскликнул Максаржав, поднимая бокал, и, сделав глоток, вернул бокал красавице. Она лишь пригубила его и поставила.

А Хатан-Батор уже не смотрел на нее, он повернулся и ушел играть в шахматы.

— Он даже не смотрит на женщин! Говорят, у него в худоне остались жена и дети, — сказала какая-то гостья своей собеседнице.

— Высокомерный и неотесанный мужлан, ничего не знает, кроме сражений и войн!

— Давайте послушаем пение, — снова предложила хозяйка.

Максаржав, оторвавшись от шахмат, взглянул на певицу.

Глаза ее сверкали, пудра и румяна подчеркивали прелесть нежного лица, хотя уже не могли скрыть признаков болезни. «А моя Цэвэгмид доит коров, стрижет овец, взбивает шерсть, даже волосы ее пахнут молоком», — вздохнул Максаржав.