Славия. Паруса над океаном - Александр Белый

Ицхак распахнул обложку, схватил большую лупу и близоруко сощурился, рассматривая рисунки. Он долго не подымал голову, все перекладывал листочки с места на место. Было ясно, что он давно уже все рассмотрел, а сейчас тяжело шевелил извилинами над свалившейся на голову совершенно безумной и непонятной ситуацией.

– Сумасшествие какое-то, – пробурчал он тихо себе под нос, затем пальцем показал на мой портрет и поднял глаза. – Сеньор, ваша светлость, на этих двух золотых монетах и на трех больших серебряных нужно чеканить изображение монарха. И надписи делать кириллицей. Я верно мыслю?

– Совершенно верно.

– Но ведь это… это… – Он замолчал, напряженно уставился мне в глаза, через минуту обмяк и тихо промямлил: – Даже не знаю, что сказать. И резчиков знакомых нет.

– Послушайте, мастер, вы далеко не древний старик, а вас уже мучает склероз. Да! Иаков хвастался, что в молодости вы получили в гильдии патент ювелира и отработали пять лет при дворце в казначействе резчика штемпелей! И этому учили всех сыновей, даже его. Только у старшего, Мигеля, лучше всего получается работать с металлом, а у младшего – резать негативы и обрабатывать камни.

– Иаков?! Ах, негодник такой, пускай только придет домой! Вот я ему задам!

– Чего уж там, он о благосостоянии семьи беспокоится. Тем более что конфиденциальная работа оплачивается вдвойне. Вот сколько стоило в казначействе изготовление штемпельной пары?

– О сеньор! В зависимости от сложности, от сорока до ста талеров за негативы и пять талеров за гуртильное кольцо. Да еще стоимость заготовок.

– Сырые заготовки мои. А платить буду за каждую пару плюс кольцо, независимо от сложности – сто пятьдесят талеров. Устраивает?

– Да, сеньор! Если здесь одиннадцать комплектов, то…

– Нет, Ицхак, немного не так. Большая золотая корона и малая – по двадцать пар. Четыре, две и одна гривна серебром – по тридцать пар. Пятьдесят и двадцать пять грошей серебром – по сорок пар. Десять грошей серебром и пять медью – по пятьдесят пар. Два и один грош – по шестьдесят пар. Итого, четыреста тридцать комплектов.

– Ох, это же сколько миллионов можно начеканить?! Да и нам на полгода работы!

– А вы умножьте все это на сто пятьдесят талеров. Неужели вы когда-нибудь зарабатывали за полгода такие деньги? – отстегнул от пояса и вытащил из-под плаща два трехкилограммовых кошеля с золотыми дублонами. – Это, мастер, первый маленький аванс.

– Нет, сеньор, ваша светлость, – он положил свои руки сверху на кошели, – и за пять лет не зарабатывали. Просто у нас таких заказов никогда не было и быть не могло.

Нужно сказать, что свой гонорар семейство Ицхака заработало и вознаграждение получило полностью, до последнего талера. Правда, как они меня ни уговаривали, но в целях безопасности обеих сторон забрал младшего Пабло Паса с собой. А тот и рад был, подружился с компанией Карло Манчини, с коими путешествовал на «Селене» Кривошапко, а затем добирался в караване вместе со всеми до будущей столицы графства.

Нашли мы Пабло рядом с небольшой действующей литейкой, он околачивался за охраняемой двумя караульными перегородкой в компании таких же интеллектуальных бездельников, как и сам. Из здания выступало круглое нетолстое бревно с опорой на краю, являвшееся осью большого деревянного колеса, которое вертелось довольно шустро. Внутри колеса, соблюдая очередность, с визгом и смехом бежали чьи-то дети. Право слово, бельчата.

Плавка, видно, только закончилась, и двое бывших агадирских рабов под чутким руководством бывшего же моего ученика, уже достаточно опытного мастера, прокатывали на валках еще горячую золотую полосу. На земляном полу лежали шесть таких же золотых полос и две серебряные.

За следующей перегородкой стоял кривошипно-шатунный пресс с большим маховиком, приводимый в действие шкиво-ременной передачей от вращающегося вала. Здесь еще один бывший раб по направляющим пазам плиты матрицы подавал узкую серебряную полосу (похоже, на двадцатипятигрошовые монеты), а баба с просечным пуансоном, двигаясь по вертикальным колонкам, рубила монетные кругляши.

Наконец мы зашли за третью перегородку, где двое работяг вертелись у чеканочной машины. Один из них задвигал кругляш и скидывал на устланный парусиной пол готовую монету, а второй интенсивно прокручивал ручки винтового пресса. При этом скорость отставала от скорости предыдущей операции раз в пять. Это никуда не годилось, поэтому подумал, что, когда буду переводить монетный двор в столицу княжества, это убожество обязательно поменяю на приводную кривошипно-шатунную машину. Впрочем, сегодня вечером схемку усовершенствований ребятам нарисую, пусть на этой технологической операции работяги не корячатся.

– Это французы, – сказала Рита, – три недели назад они приняли православие и обвенчались. Их жены непраздны, наверное, поэтому и поспешили.

Действительно, я их помнил, они мне еще в Агадире разные вопросы задавали.

– Нет, Рита, теперь это уже никакие не французы, – отрицательно покачал головой, рассматривая готовую серебряную монету достоинством в двадцать пять грошей, – это уже наши люди.

Вечером собрал в недостроенном помещении одной из канцелярий рот будущего пехотного полка, которое сейчас было местом жительства семейства генерал-губернатора, узкий круг ближников: Ивана, Риту и Данко. Продолжили рассмотрение требующих внимания вопросов.

– Рита, ты выплачиваешь за грамм самородного золота всего двадцать грошей. Почему так мало, ведь мы планировали выкупать его по полтиннику?

– Ваша светлость…

– В домашней обстановке не называй меня «светлостью», – перебил ее, – вы здесь для меня самые близкие люди, понятно? Называй, как Иван – Миша. Правда, этот твой невоспитанный супруг меня даже на людях иначе как Михайло не называет. Ну да я ему прощаю. Чего лыбишься? – кивнул на кувшин с испанским розовым вином. – Наливай. А ты, Рита, продолжай.

– Да, э…

– Миша.

– Да, Миша. Так вот, во-первых, в составе золота около трети серебра, во-вторых, ну где вы в Европе видели, чтобы за день кто-нибудь зарабатывал хотя бы один талер? Разве что очень квалифицированный мастер. А здесь девчонка земельки за день нагребла не спеша, ее муж к вечеру домой пришел, на берегу реки повозился пару часов и дополнительно загреб две-три гривны. Тем более что вода в реке уже не холодная. И, в-третьих, у людей на руках сейчас огромные деньги, а где их тратить? Хорошо, что наши воины разных вещей из похода натащили, на пару лет хватит. Так что кое-какая внутренняя торговля между ними все же есть.

– Здесь ты права, – согласился и отпил из бокала немного вина, кстати, довольно приличного, – это еще хорошо, что они по бывшему месту жительства прекрасно помнят стоимость серебряной монеты и относятся к ней с уважением. Не говорю о золоте, которого многие и в руках никогда не держали. Поэтому да, в течение года нужно наладить производство товаров широкого потребления по тому нашему списку. Ну и организовать поставки из Европы, а также из Индии и Китая, они здесь недалеко.

Иван и Рита утвердительно покивали. Специальный список поставок продукции по каждому из четырнадцати городов был строго регламентирован. Решил, что персональная ответственность военного коменданта – руководителя провинции – по обязательным объемам производств и поставкам, согласно плану государственных заказов, мера пусть временная, но необходимая, и «дамоклов меч» только дисциплинирует всех без исключения исполнителей. Что же касается получения выгоды при увеличении выпуска продукции, пользующейся высоким спросом, то никто никого ничем не ограничивает – производите на здоровье. Это выгодно и вам и мне, то есть государству.

– Надо, ребята, начинать организовывать нормальную внутреннюю торговлю. – Вытащил из тубуса пачку исписанных листов и подал Рите. – Держи, хозяйка, здесь мои размышления на эту тему. И еще, ребята, хочу вам сказать, что основал почти все наши поселки и города на местах золотых россыпей и алмазных копей.

– О! А чего же ты ничего не говорил? – Иван с удивлением уставился на меня, поправил за ухом длинный оселедец и подкрутил кончики длинных, висящих ниже подбородка усов.

– Вот сейчас и говорю. Отправляюсь с Данко в плавание, фактически вокруг земного шара, а в пути всякое может случиться…

– Миша! – Рита перекрестилась. – Что ты такое говоришь?

– То и говорю, что надеюсь на лучшее, но все мы ходим под Богом. Поэтому слушайте меня внимательно. На Высоком Поле, слева от самого первого казачьего хутора, весь горный хребет забит алмазами, а две высотки километров на десять юго-восточнее хранят несметные запасы золота. Дальше… самый крайний казачий хутор, от которого мы сворачивали к Водяному, поставлен над огромной золотой жилой, которая проходит широким пластом на глубине в двенадцать – пятнадцать метров. В ней столько золота, сколько испанцы не вывезли из Америки за все двести лет. Дальше. Помните, где мы в саванне вкопали в землю дерево?