Славия. Паруса над океаном - Александр Белый

– Веди, хвастайся, – кулаком легонько толкнул Павлова в плечо.

– Два дня как запустили, – гордо сказал тот.

Мы спускались с холма к неширокой, но стремительной речушке, которая несла воды в сторону океана. Через нее был переброшен мостик – два длинных и толстых бревна, зашитых свежеспиленным брусом. Сразу налево и направо за рекой виднелись распаханные ланы с межами между ними через каждые двести метров. Длина поля до виднеющегося вдали леса насчитывала километров пять, а распахали всего километр, то есть около сорока моргов или двадцати гектар площади на каждом лане. Мало, конечно, но у нас и на такое количество пахотной земли семян не было, а здесь по всем распаханным участкам уже пробились густые всходы.

Каждой семье, которая собиралась заниматься сельским хозяйством, выдавали семь десятилитровых ведер пшеницы, три ведра овса и два ячменя. А одному мужику Павлов выдал весь городской фонд картошки – четыре ведра, которые нужно было вырастить строго на семена. Правда, выехав в поле, сразу увидел, чем засеяли основную часть пашни. Кукурузой! Ее выменяли у аборигенов за какое-то барахло. Оказывается, деды наших новых подданных эмигрировали на юг с далекого севера, я так понял, из Танзании или северных областей Мозамбика. Именно там лет сто пятьдесят тому назад обосновались португальцы, у которых они и научились выращивать эту культуру. Затем рядом с белыми людьми им стало тесно, вот и ушли на юг, где счастливо прожили до нашего прихода целых три поколения. Однако не все коту масленица.

Зерном для питания и для дополнительного сева к периоду осенних дождей должен был озаботиться Саша Дуга при доставке следующего пополнения переселенцев. Всех крестьян они собирались транспортировать сразу сюда, а детей – безотцовщину и казаков, какое бы количество их ни было, – оставить на Канарах учиться.

– Сколько у тебя крестьян?

– Двадцать четыре семьи, – ответил Павлов, – село поставили в трех километрах отсюда, за поворотом реки.

– Старосту назначил?

– Да, сир.

– Земля под пашню здесь еще есть?

– Немного выше по течению реки есть еще одна долина, не меньше этой, верст, ой, простите, километров восемь в длину и шесть в ширину. Так что два села по сотне семей в каждом можно свободно планировать, не говорю уже про вырубки.

– А наделы для себя и личного состава присмотрели?

– Присмотрели, это там же, только на другой стороне реки. Километрах в семи отсюда у берега есть возвышенность, немного лесом поросла, но ничего, раскорчуем. И ширина ее пять километров, как раз на тридцать три человека придется по двести моргов. Со временем построим там загородные усадьбы и посадим цитрусовые сады. Так, как вы и советовали.

– Зерна лимонов и апельсинов сажали?

– Посадили, и они за два месяца почти все проросли. Наши девчонки взяли себе по три арапки в помощницы и сейчас этим занимаются.

– Молодцы! Еще с побережья привезите саженцы кокосовых пальм, там под старыми деревьями они растут, как бурьян. Копра княжеству нужна, и казна будет платить за нее хорошие деньги.

– Да-да, слышали об этом, обязательно сделаем.

– А как местные арапы себя ведут?

– Нормально. Охотники, как обычно, охотятся, часто толкутся возле нас, приносят для обмена добытых антилоп. Особенно много молодежи и детей приходят поглазеть на невиданные чудеса, а мы их припахиваем, так что в работниках дефицита нет. Трудятся подсобниками у мастеров на стройке, на лесоповале. Появились даже постоянные рабочие, они и шалаши себе здесь соорудили, внизу под городом. Арапы хотят нормальный нож заработать или серебряный талер на ожерелье, а арапки – отрез ткани.

– А новобранцы как?

– Тоже нормально, эти пашут вдвойне, но никто не жалуется. На прошлой неделе разрешил каждому по одному разу выстрелить из винтовки, так радости было – полные штаны.

– Через годик учебы начнем их потихоньку вооружать, да пойдем примучивать ближайших соседей. Учти, всем комендантам даны почти полная самостоятельность и огромная власть. И вы ее должны оправдать таким образом, чтобы в течение семи-восьми лет под мою пяту легли все аборигены страны.

– Будет сделано, сир! Есть здесь недалеко еще два племени, думаю, через год я их подомну, а еще через два смогу подготовить и развернуть батальон. Лишь бы своевременно поступало вооружение.

– Подашь Ивану Тимофеевичу заявку на батальон, укажешь соответствующие сроки, думаю, проблем не возникнет. Только винтовки будут совсем другие. Я здесь в пути много думал на эту тему и решил вооружать основную массу аборигенов револьверными моделями под винтовочный патрон с дымарем, со штык-ножом и тяжелым бронзовым затыльником на прикладе. В готовом виде будет не тяжелее винчестера. Но главное, что технологически они более просты в изготовлении, а при постановке на производственный поток за то же время их сделают раза в два больше. Винтовка будет предназначена не только для огневого боя, но и для штыкового, типа копейного, а прикладом можно и голову разбить.

– С дымарем? – Павлов недоуменно пожал плечами. – Интересная машинка, а когда ее можно будет увидеть?

– Чертежи сегодня вечером покажу, там же есть схема упражнений для штыкового боя. Тубус и письма для Ивана Тимофеевича и Момчила Петковича оставлю тебе, отправишь их с караваном в Иванград.

– Будет сделано, отправлю. – Минуту он шагал молча, а потом спросил: – А как далеко она будет стрелять, эта револьверная винтовка?

– Метров сто пятьдесят – двести.

– Простите, сир, а это не мало? Наши-то бьют на шесть сотен.

– Для штурмовых подразделений столько не надо, тем более что в европейских армиях винторезных ружей очень мало, а привычные мушкет или аркебуза прицельно стреляют только метров на сто. Но вот лет через двадцать мы очень сильно удивим Европу, и все захотят заполучить что-то подобное в свою армию. Союзникам поможем в первую очередь, не безвозмездно, конечно, и за этот счет перевооружим собственную армию более интересными системами.

– Так что винчестеров больше делать не будем?

– Обязательно будем, и не только винчестеры! И порох бездымный начнем выпускать, и взрывчатые вещества, и еще много кое-чего другого.

К этому времени мы подошли к небольшому озерцу гектаров на пять, которое образовалось при установке водяной лесопилки и отсыпке дамбы. На его берегу расселись сотни две голых негритят и с вожделением наблюдали за процессом. Одни их старшие братья подымали ручной лебедкой и укладывали на движущие по рельсам козлы шестиметровые четвертины огромных, расколотых вдоль бревен, а другие по немного наклонной поверхности подавали их на пильную раму. Кассета из восьми пил, приводимая в поступательное движение рычагом, укрепленным на массивном маховике, вращаемом осью высокого водяного колеса, распускала их на плахи, а уже третья группа из четырех молодых негров готовые плахи принимала и укладывала рядом со станком с большой дисковой пилой. А здесь под руководством нашего бледнолицего мастера плахи распускались до нужного размера.

На лесопилке командовал тридцатилетний бобыль[39] казак Федот Безрукий, который приходился нашему Кривошапко родным дядькой. Он и правда был безрукий, то есть без левой кисти, когда-то отрубленной в бою. Но это не помешало ему в своем курене занять место лучшего мастера по изготовлению повозок. Помощником у него стал бывший голландец Гус, которого все здесь начали называть Гусем.

Другой конец вала водяного привода входил под навес на другом берегу, там планировалось изготовить и поставить точно такую же лесопилку. Уж очень большая потребность возникла в пиломатериалах.

В общем, дела в Павлово шли не скажу что отлично, но и не плохо, не хуже, чем в столице. Если таково положение вещей везде по стране, мне беспокоиться нечего. На следующий день, отстояв утреннюю службу в новой церкви без окон и дверей, с какими-то калитками вместо царских врат, но с маленькими иконами Господа и Божьей Матери на алтаре, стал прощаться.

– Всем говорил это уже неоднократно, и тебе, лейтенант, будет нелишним напомнить. Служи нормально, а чины и почести за мной не заржавеют.

– Не извольте беспокоиться, сир, обеспечу порядок!

– Не сомневаюсь, поэтому оставил у Ивана Тимофеевича указ о присвоении очередного звания всем комендантам. Получите его сразу после весенних дождей. Вот так-то, капитан.

– Рад стараться, сир! – Павлов высоко поднял брови и широко раскрыл глаза, его губы тронула радостная улыбка. – Не уроню чести, ваша светлость, не подведу!

Все-таки в нашем строевом уставе есть кое-какие изъяны, все хочу внести поправки, да никак руки не доходят. Но ничего, уйду в плавание, свободного времени между вахтами и занятиями с курсантами будет много, так что поправлю.

– Знаю, что не уронишь чести и не подведешь. Особо спешить не надо, но когда развернешь по-настоящему подготовленный батальон, получишь майора, и учти, лет через двенадцать – пятнадцать ты обязательно должен будешь стать полковником. Предстоит много дел, понял?