Славия. Паруса над океаном - Александр Белый

– Да, да, – ответили и Иван и Данко.

– Так вот если в этом месте выкопать яму диаметром около полукилометра и глубиной чуть больше километра, то можно вытащить до трех тонн алмазов. Копать ее, конечно, придется десятки лет, но оно того стоит, такого количества алмазов сегодня в мире просто не существует. За эти алмазы вообще можно выкупить половину Европы. Да! Есть еще подобные залежи алмазов в горах народа лесото, они находятся километрах в пятистах на юго-востоке. Впрочем, мне почему-то кажется, что никакой народ на этой территории сейчас не живет.

Никто вопросов мне не задавал, но я заметил, как все трое между собой понимающе переглянулись.

– Все, о чем вам только что говорил, есть великая тайна. Скажу сразу, пока я жив, эти месторождения никто разрабатывать не будет, и наследнику в завещании запрещу это делать лет пятьдесят. Вас сие тоже касается, клятву мне дадите прямо сейчас.

– Слышишь, Михайло, – встрял Иван, – а если его какой-нибудь мужик или казак найдет? Тут уж никуда не денешься.

– Могут, но без специальных целенаправленных геологических экспедиций вряд ли. Быстрее всего найдут то, что у них под ногами, на плато золотоносных ручьев множество. По европейским меркам эти запасы, конечно, очень солидные, а по нашим так, ерунда. Поверьте, того золота, которое лежит здесь, рядом со столицей, хватит для нормального развития любого европейского государства лет на сто. По крайней мере, такого золотого запаса сегодня нет ни в царстве Московском, ни в Речи Посполитой, вместе взятых. Даже если у бояр и шляхты выгрести все закрома.

– Ого! Мощно! – Иван опять поправил за ухом оселедец и продолжил: – Даже не спрашиваю, откуда ты все это знаешь. Понимаю, что просто знаешь, и все, и клятву о сохранении тайны даю. Бог свидетель.

Он встал из-за стола, поцеловал нательный крест и размашисто перекрестился. За ним поклялись хранить тайну Данко и Рита.

– Алмазы у нас тоже есть, и много. В Стоянове. Там их лет триста копать – не перекопать. А вообще, ребята, главное достояние любого нормального государства это не золото и алмазы.

– А что? – спросил Данко.

– Сытый гражданин. Хлеб, мясо, молоко – вот главное богатство.

– Так их же можно купить!

– А если все будут рассуждать так, как ты? Или не захотят продать, тогда что будешь делать?

– Как это не захотят?

– А вот так, не захотят, и все!

– А армия тогда на что?

– Какая армия? Поверь, Данко, когда твой народ начнет голодать, считай, никакой армии у тебя уже не останется. Поэтому, ребята, одним золотом сыт не будешь.

– Ничего, те земли, по которым мы прошли, хлеб родить станут хорошо, – уверенно сказал Иван, – уж я в этом деле понимаю. А поскольку здесь такая теплая зима с весенними и осенними затяжными дождями, то два урожая можно собирать. Если не лениться.

– А ты последи пару лет, и семьи особо ленивых мужиков с земли безжалостно сгоняй, переводи в рабочий класс. На рудники их, там они больше пользы принесут. Вон рядом целые горы с углем, а на том берегу с возвышенностей глыбы железной руды прямо в реку скатываются.

– К слову, о железе, – продолжил Иван, – сейчас нас интересуют в первую очередь крестьянский реманент и оружие. По реманенту нет вопросов, на него пойдет любое железо, выплавим, сколько надо, вот только с оружием как быть? Отличной толедской стали привезли с собой всего девять тонн. Пусть половина уйдет на окалину и стружку, а половина на стволы и ответственные детали. Получается, что изготовить сможем где-то полторы тысячи винтовок и тысячу револьверов. Даже сейчас это – полгода работы, потом мы дополнительно обучим людей, увеличим количество станков вчетверо, а с учетом толпы агадирских мастеровых выйдем на годовой выпуск четырех тысяч винтовок и двух тысяч револьверов. А вдруг железо окажется дрянным?

– Иван, отбрось все сомнения, из этой руды получится отличная, натурально легированная хромом и марганцем сталь. Что это такое, у Риты и наших литейщиков в учебнике написано, при специальной термообработке на резцы и сверла ничего лучшего не найдешь. По твердости и прочности она толедской совсем не уступает. Даже не ржавеет. – Увидев его удивленные глаза, поправился: – Нет, ржавеет, конечно, но очень-очень слабо, сам увидишь. Особенно если варить будете в мартенах, схемы которых я вам нарисовал. Так что наперед заказываю лично для себя гладкоствольную двустволку, рычажную винтовку и два револьвера. Пусть резьбу и гравировку золотом малый Пас сделает.

После моих слов они все втроем опять понимающе переглянулись. Попытались сделать это быстро и незаметно, да и ладно, хорошо, что вопросы давным-давно перестали задавать. Ну не рассказывать же им, что в той жизни здесь точно так же стоял металлургический комплекс и оружейный завод, на котором по бельгийским лицензиям изготавливали очень качественные охотничьи ружья и карабины, боевые пистолеты, винтовки и пулеметы. Даже пушки.

– А почему печь называется «мартеновская»? – спросил Иван.

– Да просто так назвал, чтоб никто не догадался, но когда ты ее построишь и сваришь в ней сталь, мы ее переименуем в «ивановскую». Кстати, на четырех группах станков не останавливайся, сделаешь еще четыре и отправишь в Лигачев. Через год-полтора вернемся из кругосветки и заберем их в Америку.

– Миша, – тихо сказала Рита, – многие слышали, что здесь будет университет, так вопросы задают, даже те два молодых француза.

– Да не французы они, – поправил ее, – это уже наши люди.

– Да, и правда, наши люди. Только спрашивают, когда он будет строиться, сколько платить за учебу и когда начнутся занятия? Они из потомственных механикусов и таких механизмов, как у нас, еще нигде не видели. Я и сказала, как мы ранее планировали, что первые десять лет все будут учиться за счет казны, но только на вечерних занятиях после работы, а здание университета начнем строить, когда закончим казарму и собор. Правильно?

– С главным зданием университета, спроектированным мастером Лучано, можно не спешить, ближайшие лет пять научных изысканий будет немного, поэтому строительство начинайте с левого или правого крыла. А прямо сейчас отделите в казарме пять комнат для кафедры алхимии, металлургии, обработки металлов давлением, обработки металлов резанием и технологии машиностроения. Это ничего, что на сегодняшних кафедрах будет всего два или три очень молодых преподавателя, зато у них более глубокие специальные знания, чем у самой именитой профессуры европейских научных кругов.

– Миша, мы до сих пор не знаем, кто возглавит университет?

– Сначала, Рита, я хотел назначить тебя. Но сейчас, учитывая тот массив обязанностей, какой на тебя свалился, да тем более нынешнее твое положение, – кивнул на ее живот, – решил назначить почетным ректором себя, а Момчила Петковича – проректором. Он не только самый знающий технолог-машиностроитель в Европе, после меня, конечно, но и воин в восьмом поколении. В восьмом, я правильно говорю?

– Правильно, правильно! – согласился Данко.

– Вот! Человек устремленный, по жизни ничего не боится, людьми управлять умеет, значит, работу потянет. А ты, Рита, сильно одеяло на себя не тяни, можно надорваться. Порох и тол – это для нас пройденный этап, ребята в Ковалеве справятся, а ты лекции об этих технологиях на своем потоке вообще не читай. Займись разными кислотами, красителями, смолами, фосфором, марганцем, йодом. Продолжай исследования с азотом и аммиаком, для изготовления промышленного холодильника нам нужен хладогент, а компрессор тебе Момчило сделает. Да, и по всем направлениям готовь себе помощников либо замену, лет пятьдесят мы с тобой еще обязаны будем работать. Иван, дома ее сидеть не заставляй, но береги, хорошо?

– Не переживай, я же понимаю, что она не домашняя баба.

– Я не баба. – Рита толкнула его локтем.

– Так я же об этом и говорю, моя красивая госпожа!

Мы посмеялись, отвлеклись, поговорили о путешествии по стране, вспомнили веселые или курьезные случаи, происшедшие в пути. Уже когда собрался уходить, затронул еще один вопрос.

– И последнее, что хотел сказать. О хлебе сегодня говорил не просто так. Иван, обязательно проконтролируй строительство амбаров и городских зернохранилищ, а излишками считайте только зерно, которое получите сверх двухгодичного запаса. Опять же не спрашивайте, откуда это знаю, но мне точно известно, что к концу века всю Европу, в том числе и царство Московское, ожидают неурожайные годы. Особенно это касается Испании, из которой феодалы давно вывезли своих крестьян в Америку на серебряные и золотые рудники, чем довели сельское хозяйство до крайне паршивого состояния. Последние годы правления Габсбургов ознаменуются настоящим голодом. Золота в нычках феодалов будет полно, однако хлеба купить окажется негде. Это, друзья мои, станет последней каплей, которая окончательно обрушит могущество всей Испанской империи. Зерно начнут возить из Америки и продавать очень дорого. Мы, кстати, в это дело вмешаемся и тоже будем возить. Так-то, Данко, иногда и золото бессильно, а вот при наличии хлеба можно влиять и на самые могущественные монаршие дома.