Кржижановский - Владимир Петрович Карцев

глаза друг другу, и услышали, как кто-то отлепился, сорвался с окна, пошел тихо, аккуратно ступая, прочь, запоминая, воссоздавая в памяти увиденное и услышанное…

Слежка была заметна уже давно — сначала «нормальная», обязательная, как за многими, затем стало ощущаться и неприятное предпочтение. Однажды прямо вызвали в жандармское управление. Посоветовавшись с Зиной, решил: не нужно ходить, лучше сказаться больным, ибо вызов может быть еще (слабая надежда!) ошибкой, а попав туда, заполнив бланки, протоколы, уже прочно попадешь в орбиту наблюдения.

Особенно бесстыдной, неприкрытой стала слежка, когда готовились к проведению «Саши» — конференции комитетов и организаций партии в Белостоке. О «Саше» полиция явно знала, но не все. Приходилось переконспирироваться, назначать ложные дни, города, и это привело к тому, что хотя Белостокская конференция и состоялась, на нее многие попасть не смогли, в том числе и посланный от Русской организации «Искры» Ленгник.

Он знал, что конференция уже началась где-то тут же, в Белостоке, и злился, что не мог попасть на нее из-за невероятной конспирации. Лишь потом узнали, что конференция избрала Организационный комитет по подготовке II съезда партии.

Г. М. Кржижановский из Самары — редакции «Искры», 12 апреля 1902 года (переслано в обложке книги)

«…Я получаю уже второе предостережение прямо от жандармов, а досадно! Очевидно, надо переходить на нелегальное положение. Как Вы смотрите на это? Надо торопиться. Избирайте какой-нибудь образ действий. Жду с нетерпением ответа…

Имейте в виду, что если я буду изъят, то надо в Самаре отыскать служащего в губернском земстве Николая (Ивановича Соловьева), он совершенно свой человек, все дела будут переданы ему… Пока ставлю точку, и очень хорошо, если по событиям времени она окажется только одной запятой. Горячий привет от всех и всем».

Обстановка накалялась. Поступило сообщение об аресте «американцев» — всей воронежской группы, причем, что странно, арестованы они были по предписанию как Питера, так и Киева — ощущался грозный и многозначительный альянс жандармских сил.

В. И. Ульянов — Г. М. Кржижановскому, 6 мая 1902 года

«Получили письмо. Дерево, видимо, взято. Клэру обязательно спастись и для этого немедля перейти на нелегальное. Свидание с Сашей (о ней нам еще успел написать Дерево) привело к назначению комиссии по созыву съезда через пять месяцев.

Теперь наша главная задача — подготовить это, т. е. чтобы вполне свои люди проникли в возможно большее число комитетов и постарались подорвать южный ЦК южных комитетов (=юла). Эта «юла», которой вертит Genoese (кой-кем даже обвиняемый в провокаторстве, что еще не проверено) — главное препятствие (да еще Питер). Поэтому ближайшая задача: чтобы Курц+Эмбрион оба тотчас вошли в комитеты. Затем чтобы Клэр и Бродягин последовали в той или иной форме их примеру. Это — главная задача, ибо иначе нас неизбежно оттеснят: подчините все остальное этой задаче, помните о важнейшем значении Второго съезда!..»[8]

Пока Зина писала ответ, ловко разводя раствор, подсушивая зыбкий еще текст, Глеб размышлял о первостепенных задачах, поставленных Ильичем. Главное, конечно, созыв съезда. Теперь уже ясно, что съезд произойдет на искровской платформе, на платформе идей Ильича. Его книга «Что делать?» поражала идейной ясностью и наличием четкого, продуманного плана.

Большие задачи ставил Старик, а обстановка для их выполнения была совсем не идеальная — вокруг Глеба явственно замыкалось кольцо слежки. К счастью, у филеров обнаружились свои сложности. Глава «Летучего отряда» Ваганов начал в номерах скучать, злясь на Зубатова за вовлечение его в пустую затею. Всех, кого нужно, давно уже выследили. Ясно, что Рябов и Бородзич связаны между собой, видно, она и есть глава тайной организации. Значит, надо брать.

Каждый день Бородзич и Рябов с кем-то встречаются, с кем — знаем. Начали просматривать третий круг: знакомые их знакомых. Много ли выследишь тут? Все они подозрительные, все известны, все под надзором. Сегодня, например, выявили, казалось бы, новое лицо: девицу назвали, кажется, «Косоглазкой». Выследили. Оказалась Марией Ульяновой, живет на Сокольнической. Ну и новость! Да эта Ульянова уже давным-давно под наблюдением полиции, все про нее известно, ее брат — заграничный главарь тайной организации. Пустым делом занимаемся, только тратим зря казенные деньги. Да и мешают нам здесь порядочно здешние, самарские филеры. Придвинув лампу, стал писать:

«Евстратий Павлович!

Как нам поступать с местными Филиппами, они нам положительно не дают торговать, т. е. заметят, где мы, там на другой день они, ссориться с ними и ронять их неудобно, но они так поступают нахально, что нет возможности быть с ними в одном месте… Хозяину я еще не докладывал об этом, а как пойду к нему, то скажу и узнаю фамилии Филиппов…»

Да, филерам орлиновзорого «Летучего отряда» мешали серые самарские сыщики, тем и другим мешали унылые железнодорожные жандармы. Как с горечью отмечал про себя Ваганов, все они уподоблялись персонажам известной басни Крылова и даже путем больших усилий (бессонные ночи, пансионные обеды) не были в состоянии совладать с какой-то жалкой кучкой злоумышленников.

Впрочем, мысль о немногочисленности этой кучки иногда покидала его: то там, то сям, где недоглядели, появлялись как грибы мухоморы красные их тряпицы, типографское письмо, крамольные буквы на дешевой бумаге, разбирать кои иной раз было просто неприятно ему, Ваганову.

Да и сам Зубатов, старый коварщик, хотя годами и молод — до сорока далеко еще — тоже не чаял, как вывести золотых своих ребят без большого позора из этой богом проклятой Самары, где бунтовщиков много, а зачинщиков не найти, где суть их работы просачивается меж пальцев, ускользает — не возьмешь ее! Получив доклады из Самары с приложениями «Дневников наблюдения», «Мест встреч», «Списка лиц, упоминаемых в «дневнике наблюдения», словом, всей той документации, которая даже при отрицательном результате демонстрирует отличную работу, Сергей Васильевич обмакнул перо, помахал им над собственным бланком и написал:

«Милостивый Государь Леонид Александрович!

…Ввиду ликвидации, произведенной полковником Клыковым в ночь с 27 на 28 минувшего мая, и, принимая во внимание установленную связь Рябова с Бородзич… имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство уведомить меня, следует ли продолжать наблюдение в Самаре силами филеров «Летучего Отряда»…»

Зубатов прекрасно понимал: дело не сделано. Шаткие леса его предположений не смогут стать надежным основанием всегда величественного здания обвинения. И аресты, произведенные полковником Клыковым, были сделаны скорее для порядка — обыскали, посадили — эка невидаль! Потом-то все равно