Бисер для трех поросят - Татьяна Сахарова

Зимин сел в машину и вернулся к арке. Погрузить тело было делом двух-трех минут. На следующий день ему предстояло ехать на работу, поэтому оставлять покойника в багажнике не рискнул. Тем более летняя жара уже установилась, а в раскаленном солнечными лучами автомобиле процесс разложения ускорился бы многократно.

Воспользовавшись тем, что соседи по дому в полночный час давно дрыхли по своим норкам, Глеб перенес тело брата к себе в квартиру. Следовало бы, разумеется, увезти труп куда-нибудь за город и бросить там в безлюдном месте. Однако Зимин, по его собственным словам, после убийства был не совсем в себе и плохо отдавал отчет в своих действиях. Какой-никакой, а все-таки родной брат! И хотя особо теплых чувств он к нему давно не испытывал, убивать не собирался. Оказавшись дома, Глеб немного оправился от шока и, поразмыслив, решил не посвящать Гросса в эту проблему, а просто следующей ночью увезти тело подальше от города.

Но назавтра безголовая Женька, оправдывая отсутствие на мне униформы, ляпнула замдиректору про то, что я видела похожий на него труп в арке. Глеб Николаевич, разумеется, включил дурака, но, по правде говоря, струхнул по полной программе. Неужели имеется свидетель ночного происшествия? Этого еще не хватало!

Когда я покинула ресторан, он украдкой потащился следом. А я, как на грех, отправилась на стоянку за машиной. И, хотя на этот раз мои ноги сами собой обогнули чертову арку, нетрудно было предположить, что не только сам Зимин повадился срезать дорогу через проходные дворы. Еще больший удар ожидал моего преследователя на стоянке. Шикарная новая «Вольво» никак не сочеталась с горемычной биографией новой администраторши. На зарплату социолога из НИИ такой тачкой точно не разживешься. Проводив отъезжающий автомобиль ошеломленным взглядом, Глеб немедленно связался со старым дружком из Госавтоинпекции.

Уже через час ему сообщили, что «Вольво» с указанными номерами зарегистрирована на Ярослава Соловья. Может, кому другому эта фамилия ничего и не сказала бы, но Зимин был при понятиях. В свое время он довольно долго отирался в группировке Косого. К серьезным делам и большим деньгам, правда, допущен не был, однако кое-какой информацией располагал. И теперь, почуяв, откуда ветер дует, впал в форменную истерию.

Славкина и Гришанина конспирация в данном случае принесла больше вреда, чем пользы. Если бы замдиректора знал, что всей их финансовой конторой заправляет не кто иной, как сам Соловей, возможно, его дальнейшие действия не были бы столь безумны. Но он об этом не подозревал. Поэтому парализованное страхом сознание выстроило совсем иную логическую цепочку. Мало того, что пришлось убрать с дороги двух молодых женщин, что случайно погиб родной брат, хозяин не без основания подозревает его и Гросса в финансовых махинациях. Так теперь еще и крутые бандиты обратили пристальное внимание на их бизнес. Причем чересчур пристальное, если уж внедрили в ресторан сестрицу самого Соловья. Того и гляди, обложат податями не только на будущее, но и обсчитают должок за весь предыдущий период. Удавка на шее неумолимо затягивается. Либо менты достанут, либо хозяин вышвырнет на улицу, либо бандиты жару поддадут, чтобы мало не показалось. Короче, веселенькая нарисовалась перспективка. Единственный разумный выход — это собрать чемоданчик и податься куда глаза глядят. Но с его скромными сбережениями нечего и думать о том, чтобы пристойно обосноваться на новом месте.

И тут-то Зимин призадумался. Почти каждый день он перевозит в машине огромные суммы. За один заход можно урвать солидный куш и спокойненько уйти на покой. Вот только и хозяин, и обозленные клиенты вдогонку всех собак спустят…

План вызрел в голове как-то вдруг сам собой. В квартире находится труп брата. Несмотря на годы, проведенные за колючкой, внешне Филимонов не утратил человеческого облика и по-прежнему чрезвычайно походил на Глеба. Чем не способ пустить ищеек по ложному следу? Одна проблема — татуировки на руках брата и фактическое время его смерти. Но и тут нашлось подходящее решение. Вернувшись поздним вечером с работы, Зимин при помощи обычного топорика для разделки мяса отделяет от мертвого тела руки. После чего, завернув труп в одеяло, отвозит его к ближайшему от дома озеру. Степана непременно найдут, но найдут не сразу. Покойники обычно всплывают на третий-четвертый день. А к тому времени Глеб будет уже далеко. К тому же пребывание в воде затруднит определение точного времени смерти.

Вернувшись к себе в квартиру, Зимин чисто машинально, под воздействием неприятных впечатлений, хватается за тряпку, пытаясь удалить кровавые пятна, образовавшиеся то тут, то там на полу. Но, когда первый стресс проходит, он понимает, что совершает ошибку. Квартиру нужно не убирать, а, наоборот, приводить в состояние погрома. Потенциальные преследователи не должны усомниться: здесь произошло ограбление и убийство. Деньги похищены неизвестными, и найти их не представляется возможным.

На следующий день, получив в банке деньги, Глеб бросает машину на первой попавшейся стоянке, а сам на общественном транспорте отправляется на ближайший автовокзал. В тот момент, когда Гросс и клиенты начали проявлять первое беспокойство, он уже находился за сотню километров от города.

Относительно проблем с загранпаспортом я несколько ошибалась. Консервативный от природы Зимин даже не собирался скрываться за дальними рубежами. Чем там заниматься? Иностранных языков не знает, делать что-то полезное толком не умеет. Он рассудил, что бегство на Украину способно навсегда запутать следы. А там и язык родной, и к матери-старушке поближе. Бедолага даже предположить не мог, что его появление в салоне «Мерседес» столь предсказуемо.

Пропавшие миллион сто пятьдесят тысяч Глеб Зимин вернул в обмен на личную свободу. Конечно, нехорошо отпускать на все четыре стороны убийцу, но никаких прямых улик у нас не имелось ни по факту убийства двух девушек, ни по поводу смерти Филимонова. Любой адвокат-недоучка в пух и прах разбил бы на суде все наши косвенные обвинения. К тому же никто не был заинтересован в том, чтобы обнародовать деятельность финансовой конторы. А без этого следствие наверняка бы зашло в тупик.

В течение прошедшего времени Павел Давидович Гросс так и не объявился. Вероятно, он начал жизнь с чистого листа где-нибудь на другом конце географии. По-своему, мне его даже в чем-то жаль. Сделал ноги буквально в чем стоял. Теперь, наверное, длинными одинокими вечерами страдает приступами ностальгии, любуясь на резную коробку с сигарами и золоченый письменный прибор.

Облапошенные клиенты получили назад все свои деньги. А Женька сообщила по телефону, что Хозяин жизни, потрясая «Ролексом», приперся в ресторан с корзиной цветов и ящиком шампанского в качестве моральной компенсации сотрудникам за нанесенный моральный ущерб. Как бы невзначай он пытался выцыганить у персонала мой мобильный номерок, но получил коллективный от ворот поворот. С тем и убрался восвояси.

В данный момент Женька занята тем, что переоформляет на себя и на меня ресторан. Ей удалось-таки дожать Славку с Гришаней, и за наш бесценный вклад в расследование мы получили «Этуаль» в полное безраздельное владение. Да еще с условием, что никакого криминала на вверенной нам территории больше никогда не будет. В свою очередь, моя подруга без лишних прений согласилась с тем, что Гришанина дочка от первого брака когда-нибудь унаследует один из семейных магазинов. Стоит ли говорить о том, кто займет в ресторане должность новоиспеченного директора?

В общем-то, реальных причин для затянувшейся депрессухи у меня никаких не было. Но в душе все равно сгустились тоскливые сумерки.

* * *

Первое сентября в учебном заведении по традиции заполнено торжественной суматохой и официозом. С одной стороны, следует, как полагается, провернуть все праздничные процедуры, с другой — хочется просто всласть наболтаться с коллегами, обсуждая подробности летнего отдыха.

Перед началом занятий я решила покончить с душевными терзаниями и начать новую жизнь, не дожидаясь ближайшего понедельника. Поэтому заявилась на работу с распущенными волосами, без очков и со старательно нанесенным макияжем. Вместо классического костюма на мне были беленькие обтягивающие брючки и яркая блуза из тонкого шелка с атласной отделкой, удачно сочетавшаяся с золотистым загаром. Отдельного уважения заслуживали белые туфли на тонкой высоченной шпильке, добавившие мне лишние двенадцать сантиметров роста. Мама заставила надеть их буквально силком.

Усилия не пропали даром. Охранник на входе вообще меня не признал и менторским тоном потребовал предъявить студенческий билет. А лаборантка кафедры мигом разнесла досужую сплетню по коридорам университета. В результате сотрудники выстроились почти что в очередь, чтобы засыпать меня комплиментами.