Музыка пчел - Эйлин Гарвин

уверенной в своем собственном теле, что она в любом месте чувствовала бы себя комфортно, куда бы ни занесла ее судьба.

Алиса положила ногу на ногу и тут же сняла. Теребила пояс на брюках. Она описала, как она взяла корзину для покупок всего на пару вещей, типа молока, хлопьев, и болеутоляющих. Она обходила людей в толпе – в основном это были мексиканские семьи, нарядно одетые. Возле касс Алиса увидела маленькую девочку в розовом платье с оборками, в лакированных туфлях и белых гольфах. Одной рукой она держала маму за руку и задавала вопрос на испанском другой женщине постарше. Когда Алиса прошла мимо, она посмотрела на нее, и Алиса вспомнила Луз Куинто с окружной ярмарки Худ Ривера, куда Алиса ходила с Бадди на первое свидание. Луз и ее барашек. Луз и ее личико, светящееся от счастья, когда Бадди вернул ей барашка.

Алиса почувствовала, как сбилось дыхание, когда она пересказывала этот эпизод доктору Циммерман. Конечно, это была не Луз Куинто в магазине. В то момент она была уже старшеклассницей. Но ее личико в форме сердечка, мягкие карие глаза и лучезарная улыбка напомнили ей все. Алиса развернулась и покатила тележку в овощной отдел, чтобы удрать подальше от маленькой девочки и нахлынувших воспоминаний: Бадди на ярмарке. Бадди на кухне. Бадди уходит на работу в последний раз.

Доктор Циммерман кивнула.

– Значит, все началось с девочки и воспоминаний о том дне?

Алиса покачала головой и растерла ладонями лицо, подбирая слова. Нет, дело не только в воспоминаниях, сказала она. Это осознание того, что время не вернешь. Алиса больше не была юной особой с массой возможностей. Когда она впервые встретилась с Бадом, ее жизнь заиграла такими красками, о которых она не имела понятия. Она ожидала, что проведет всю жизнь в одиночестве, и ее это устраивало. А потом появился удивительнейший спутник жизни. Она даже подумала, что когда-нибудь у них могут появиться дети – раньше она такого даже предположить не могла. Она, Алиса – и чья-то мать! Ал с Мариной стали бы бабушкой и дедушкой. Бад бы помогал заботиться о саде ее родителей, а она бы оставила работу в округе, чтобы втянуться в работу на семейной ферме. Она бы могла передать их детям все знания о жизни и садоводстве, которые Ал и Марина дали ей. Она бы оставила что-то после себя. Но не теперь. Все эти возможности канули в лету. У Алисы не было детей, она была вдовой средних лет и последним живым членом семьи. Все сокровища стали недоступны в одночасье. Ей показалось, что ее жизнь оборвалась. Самые большие мечты испарились, едва она успела их осознать.

Ей было не страшно говорить обо всем этом с доктором Циммерман в ее уютном кабинете. И доктор рассказала, что делать, когда она чувствовала, что эмоции зашкаливают, она теряет контроль над собственным дыханием. Следуй за нитью. Что было причиной потери контроля? Что перекрывало ей дыхание?

Алиса пошла в сторону реки. Она подумала о физиономии Рича Карлтона и его едкой ухмылке. Вспомнила рождественскую вечеринку, вспомнила его лицо рядом с ее лицом. Обычно это воспоминание вызывало у нее стыд и неловкость, но теперь в ней вспыхнуло возмущение. Как он смеет к ней прикасаться. А сейчас еще и угрожать, что испортит ей пенсионный план. А она никогда не брала даже больничный по болезни. Алиса, которая всегда приходила раньше всех и оставалась после окончания рабочего дня. Преданная Алиса. Зачем ему это надо? И почему это вызывает у нее такую панику? Ведь все понимали, что Алиса выполняет работу Билла. Если ее уволят, работа просто встанет. Проект развития бассейна реки, самый большой проект, за который брался департамент, отложится на несколько месяцев, потому что они будут хитростями и уловками заманивать его в офис с поля для гольфа. И даже если он заявится на рабочем месте, они поймут, что Алиса уже так давно делала за него его работу, что он просто понятия не имел, что к чему. Или они могли нанять кого-нибудь еще на ее место. В любом случае времени сидеть сложа руки у них не было.

Значит дело не в том, что ее могут уволить и она этого боится. И ее не страшило, что ее могут связать с деятельностью Стэна. Как она сказала Нэнси, она уважала и Стэна, и то, что делала его организация для фермеров и садоводов, таких как ее родители. Здесь есть что-то еще. Что же это было?

«Ты слишком добрая, Алиса».

Из ниоткуда, из абсолютной тишины, она услышала голос Бадди.

«Ты сама это знаешь, милая».

Осознание пришло настолько неожиданно, как будто поднялся занавес и на сцене открылась потайная комната, обнажившая сердечные чаяния и мотивы Алисы, потерянные и спрятанные даже от нее самой.

Как часто она оставалась на работе допоздна в пятницу, чтобы доделать то, что на нее скинула Нэнси? Не то чтобы у нее были какие-то планы, конечно.

– Алиса, ты такая молодец! – говорила Нэнси, уходя с работы. – Спасибо!

Слишком добрая.

Почему она делала работу Билла вместо того, чтобы требовать повышение? Оставалась после пикника в честь Дня труда, чтобы убраться. Шла волонтером в отдел фандрайзинга футбольной команды в старшей школе, хотя была единственным сотрудником без детей. Она весь день просидела в кабинке под дождем, ненавидя весь американский футбол.

Слишком добрая. Слишком добрая, чтобы сказать нет.

Ее лицо залила краска стыда. Нет, ей слишком страшно сказать нет. Страшно защищать свои интересы и говорить то, что думает. Слишком страшно быть самой собой.

Раньше она никогда этого не понимала так отчетливо. Но сейчас это все, что застилало ей глаза. Она почувствовала его той ночью, когда встретилась с Эдом Стивенсоном. Это белое пламя ярости, возникавшее из ниоткуда, похороненное глубоко внутри. Алиса отчаянно разозлилась на себя за то, что так долго притворялась кем-то, кем не является. Почему она это делала? Просто чтобы не расстраивать других людей? Таких, как Рич Карлтон? Она видела перед собой его мину хорька и лысеющую макушку. В Алисе пробудилась бешеная ярость. Как она могла вот так подвести своих родителей. Как она могла так подвести саму себя.

Она прошлась по пляжу на набережной. Слезла с каменистого берега и ступила на широкую косу, которая простиралась на месте слияния двух рек: Худ и Колумбии. Она гуляла мимо гигантских бревен и булыжников, которые скатывались с горы Худ во время наводнений. Сильное течение передвигало эти препятствия вниз с горы километр за километром. Ветер жалил ее, и на лицо упали первые капли. Когда она дошла до конца косы, то