Приговор судьи - Олег Шовкуненко

– Э, граждане, может вам всем тоже пройти… – чекист кивнул в сторону санчасти. – Ваш светило медицины, как… нервы умеет лечить?

Не дождавшись реакции замершей аудитории, Загребельный вернулся к прерванному занятию и все-таки развязал туго затянувшуюся лямку. Затем он запустил руку в мешок и по очереди добыл оттуда четыре консервные банки.

– Вот берите. В общак пусть пойдут. Мы их сами втихаря жрать не собираемся.

Реакция на эти слова последовала очень странная. Люди молча, практически не отрываясь уставились на консервы. Они пожирали их глазами, и в этих взглядах читался не столько голод сколько смертная тоска. Закончилось все когда Черкашин шагнул вперед и негромко произнес:

– Вы их доктору отдайте. Он знает что с этим добром делать. – Произнеся этого ветеран сгреб в охапку Татьяну и того самого мальчишку, что принес мой вещмешок, развернул их и подтолкнул в темноту. – Идемте ребята. Чего встали!

Провожая взглядом небольшое пятно света и бредущие в нем, словно в коконе, сутулые нескладные фигуры, Загребельный негромко спросил:

– Что, голодно здесь?

Это был вопрос на который можно было и не отвечать. Мы и так знали ответ, прочли его по глазам, по лицам людей. Когда человек недоедает день-два-три, к примеру, как сейчас мы с Лешим, в нем особо ничего не меняется. Слабость там, вялость, иногда головокружение… это все понятно. А вот когда голод уже давно и настойчиво иссушает каждую клеточку твоего тела, вот это совсем другое. Тогда ты превращаешься в настоящую тень. Ты живешь под властью страха. Ведь каждый следующий день может превратить тебя в лежачий полутруп, и это станет началом конца.

– Еды действительно мало, и то по большей части собачья.

– В каком смысле собачья? – не понял я.

– Ну, или кошачья. – В густом полумраке лица Кальцева почти не было видно, но я почему-то понял, что он морщится. – Вообще-то кошачья на много лучше. Собакам жратву стряпают из всяких там отбросов и те довольны. А вот кошки существа благородные. Они что попало есть не станут.

– Погоди, ты хочешь сказать, что люди Грома тут корм для зверей жуют?

– Еще как жуют, – подтвердил одинцовец. – Ханхи практически вычистили корабли. Оружие, питье и продовольствие изымались в первую очередь. А вот на товары для зоомагазинов они как-то внимания не обратили. Ребята нашли пару контейнеров, да только вот беда, и оба они уже практически пустые. Порции с каждым днем все урезают.

– Да уж… Дела прямо скажем невеселые, – пришла моя очередь кривиться, правда, сделал я это отнюдь не из чувства гадливости перед такой провизией. Если речь станет о выживании, дерьмо жрать буду. А вот сложившаяся ситуация… При ней как раз только и остается, что страшные рожи корчить.

Однако поупражняться в этом деле мне так и не судилось. Неожиданно туннель, около которого мы стояли, осветил тусклый колеблющийся огонек небольшого масляного светильника и скрипучий слегка резковатый голос громко произнес:

– Это кто у меня тут под дверью шепчется? Да еще впотьмах… словно призраки какие. Ишь, взяли моду! А ну, живо внутрь! Сейчас я вам пургенчику сыпану для прочистки мозгов и всяких там иных мест.

Ход, ведущий к санчасти, оказался всего метров двадцать в длину. Но даже на этом протяжении он умудрился совершить два поворота: первый, довольно крутой – налево и второй, плавный – направо. В конце этой змейки, мы оказались перед наполовину отдернутой брезентовой шторой, за которой горел яркий свет. Хотя, скорее всего, мне показалось, что яркий. Да и не мудрено, после мрака-то пещеры!

Доктор вошел первым и сразу затушил коптилку, с которой выходил навстречу гостям или, как он решил, пациентам. Сейчас медика стало возможно разглядеть. Это был высокий худощавый мужчина лет пятидесяти. Традиционное для «серых» бронзовое лицо и не менее традиционные выцветшие, жесткие как пакля, стриженные ежиком волосы. Из индивидуальных черт: длинный нос с горбинкой, явно после плохо сросшегося перелома, резко очерченные скулы, тонкие губы, под очками в металлической оправе, серые, глядящие с прищуром глаза. Вот именно этими глазами, в которых то и дело проскакивали лукавые непоседливые чертики, он и оценил нас с головы до пят.

– Такс-с, это кто ж к нам тут пожаловал?

– Комиссия Минздрава, – произнес я без тени улыбки. – Проводим инспекцию частных клиник и кабинетов. Так что подготовьте все соответствующие документы.

– Особенно акты по проверке противопожарных средств, – в тон мне добавил закопченный и обгорелый Леший. – А то у вас тут с источниками открытого огня черти что творится!

– Такс-с… – вновь повторил медик, причем на этот раз довольно задумчиво. – Шутят… Странно… Что ж, похоже, очень любопытный случай. Пожалуй, пургеном здесь дело не обойдется. Здесь требуется, что-то посерьезней.

Произнеся эти слова, доктор развернулся и потопал вглубь своего пещерного лазарета. Однако он сделал всего пару шагов, после которых остановился, обернулся и пристально поглядел на моего поджаренного друга.

– Как вы себя чувствуете, товарищ военный?

– Бывало и хуже, – осклабился Андрюха.

– Бывало и хуже… – повторил врач, – Понятно…

Он кивнул и продолжил движение в направлении одного из трех металлических шкафов. Все они были сделаны из тонкого металла и напоминали шкафчики из раздевалки, хотя вполне вероятно, что таковыми они и являлись. Медик громыхнул одной из металлических дверец и добыл из-за нее бутылку на две трети заполненную прозрачной белой жидкостью. Мне даже не надо было глядеть на этикетку, чтобы понять, что это «Столичная».

– Нихрена себе! – выдохнул Загребельный. – Сразу видно специалиста высокого класса. Все, как и говорили!

– Издеваются, черти, – доктор отмахнулся.

– Почему издеваются?

– Потому что я стоматолог. Обычный зубной доктор из поликлиники.

– Ну, хоть не ветеринар, – устало хмыкнул я.

– Н-н-да… – многозначительно протянул медик и внимательно поглядел сперва на меня, затем на Лешего. – Теперь понятно, почему мне захотелось с вами выпить.

Когда хозяин дома все же оторвал глаза от наших физиономий, то случайно столкнулся с угрюмым взглядом Кальцева. Доктор сразу стушевался, пожал плечами и виновато вздохнул:

– Ты уж извини, Саша…

Извинения явно касались эпизода их первой встречи. Как видно тогда вопрос о выпивке даже не поднимался.

– Я один шел, без оружия и еды. Шел на приделе… Шел в никуда… – пробубнил одинцовец себе под нос. Он, то ли оправдывался, то ли наоборот укорял нас за удачливость, консервы и автомат.

Ну, что тут скажешь? Скуден умом человек! Можно подумать у нас с Лешим имелась карта, на которой крестиком обозначалось местонахождение «Джулии». Что касается оружия… Патронов в обрез. Не хватит даже на самый короткий бой. Воды – ноль. Еды, только чтоб ненадолго продлить агонию. Так что и мы вполне реально заглядывали смерти в глаза, только, как и полагается настоящим мужикам, делали это с наглой ухмылкой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});