Битвы за корону. Прекрасная полячка - Валерий Елманов

Словом, разошелся не на шутку. Но о главной цели своего визита не забывал. Подходил я к ней осторожно, исподволь, начав с очередного напоминания о боевых заслугах наших отцов. Ну а коль зашла речь о них, не обойтись и без подробного рассказа о тех славных временах, благо братья и сами выспрашивали меня о них весьма старательно. Оно и понятно. С новостями в столице худо, газет нет, телевизора не изобрели, художественной литературы кот наплакал, больше церковная, а тут цельный приключенческий роман, да не один, а два. Первый — о моих родителях, второй — обо мне самом. Хорошо, я заблаговременно подготовился, так что расписывал без запинки, соблюдая логику событий.

До самого главного дошел не сразу. На столе к тому времени успели четырежды поменять блюда, да и братина с медом пополнялась неоднократно. Владимир распустил пояс и якобы невзначай возложил руку на живот, наглядно демонстрируя, как он у него округлился. Через минуту, ревниво покосившись на брата, его примеру последовал и Федор. По-моему, он еще и слегка надулся при этом, чтоб пузцо выглядело таким же большим, как у старшего. Что делать — боярин без наличия объемного «комка нервов», заметно выступающего спереди, здесь вроде как дефективный. Это мне хорошо — во-первых, иноземец, а для них многие условности не обязательны, во-вторых, холостяк, с них пузцо не требуется вовсе. О последнем братья и заговорили.

— Еще б жениться тебе, Федор Константинович, да корни пустить, и вовсе хорошо было, — начал Владимир Тимофеевич.

— Да, тогда уж ты вовсе нашим бы стал, — поддакнул мой тезка.

Я, смущенно улыбаясь, посетовал, что вначале желательно как следует изучить местные обычаи, включая свадебные. Да и в правилах русской супружеской жизни я пока ни уха ни рыла. Боюсь, разбалую женушку. Кстати, не просветите, какие у них обязанности по дому, как они вообще должны себя вести, чем заниматься, а чего им ни в коем случае нельзя разрешать?

Просветили. Первым, на правах самого опытного, Владимир, принявшийся со знанием дела (как-никак в третий раз женат) рассказывать, что мне надлежит требовать от молодой жены. Причем начал с медового месяца, обмолвившись, чтобы я ни в коем случае не уподоблялся покойному государю. Мол, нельзя допускать такой срамоты — грех, ибо тут как с лошадьми: чуть приспустил вожжи, как молодая кобылка непременно закусит удила да столь резво понесет, что и ездоку достанется, и сани на обочине окажутся, и самой не поздоровится.

— А в чем срамота-то? — невинно поинтересовался я.

— Да как же! — возмущенно всплеснул он руками и принялся перечислять вопиющие прегрешения экс-царицы. Досталось и одежде — отсутствие кики и вдовьего наряда, но особенно поведению.

Нет, многое о том, как надлежит себя вести женщинам царствующего рода, я успел вызнать от Ксении и от ее матушки, которых накануне подробно расспросил о заведенных порядках. Оказывается, супруга царя даже церкви и монастыри должна посещать втихаря, чтоб никто не видел. Да-да, я не преувеличиваю. Если в церковь — то проходить туда особыми скрытыми галерейками, а находясь внутри, занимать место наособицу, заранее огороженное плотным материалом. Если же предстоит выезд в монастырь, то он происходит, как правило, рано утром или ближе к ночи, а на выходе из крытого возка доверенные слуги тоже должны растянуть длинные полотнища из плотного сукна, надежно скрывающие государыню от посторонних глаз. Про остальное вообще умалчиваю — кошмар, да и только.

Однако от Владимира, к которому вскоре присоединился Федор, мне довелось услыхать кое-что новое, забытое моей будущей тещей. Я слушал и наслаждался, предвкушая, как этот ворох многочисленных запретов в самом скором времени обрушится на Марину.

— Так енто в обычное времечко, а уж ежели она непраздная, тут и вовсе надобно держаться сторожко, — подвел итог Федор и, указав на согласно кивавших в такт чуть ли не каждому его слову княгинь Долгоруких, предложил: — Да вон хоть их послушай, яко надлежит себя блюсти.

Те словно дожидались команды, затараторили разом, вновь делая особый упор на ее беременность и вываливая на-гора меры предосторожности против возможного сглаза или порчи. И среди этих мер основное занимала уединенность. Мужики, включая самых ближних родичей, и вовсе должны навещать ее не иначе как в сопровождении супруга.

— Ко мне и мой родной братец Митрофан Васильевич токмо вместях с Владимиром Тимофеевичем приходил, — привела себя в пример Мария Васильевна.

Исключений из правил было два — свекор и родной отец. Оба имеют право на самостоятельное посещение, а в случае смерти мужа властны и привести кого-то с собой. Но оставить пришедшего наедине с вдовой — ни-ни.

Я старательно запоминал, периодически поддакивая. И если речами Владимира я наслаждался, то тут и вовсе разомлел. Конечно, кто спорит, говорили это княгини не без тайного злорадства, по принципу: «Мне было плохо, так пусть и ей халяву перекроют». Но какое значение имеет побудительный мотив, коль он так славно вписывается в мой замысел. Более того, кое-что зачастую перехлестывало через край. Например, даже «нога на ногу возложив седети грех есть», как мне сообщила жена Федора Татьяна Степановна.

Мысленно я потихоньку сортировал услышанное на две категории: одно для немедленного осуществления на деле, а второе по возвращении на свое подворье лучше перенести на бумагу, но в ход пока не пускать. Рано, а то получится перебор.

Наконец голова стала пухнуть от обилия сведений, и я поинтересовался — а что вообще женщинам можно? Ответ был краток: растить детей, шуршать по хозяйству и… молиться. Ах да, чуточку погодя супруга Владимира Мария уточнила, робко поглядывая на мужа, что, мол, можно для забавы обновы примерить, коли таковые имеются. Короче, kinder, kuche, kirche, kleider, то бишь дети, кухня, церковь, наряды. Не помню, кто из немцев и когда сформулировал это,[37] но зато теперь мне абсолютно точно известно, откуда он взял свою идею. Да услыхал, как живут или жили русские боярыни, княгини и царицы.

Но скучать русским женщинам из знатных семей, судя опять-таки по рассказам княгинь Долгоруких, не приходится. Напротив — успеть бы. Это ведь лишь на первый взгляд кажется, что при обилии слуг, холопов, нянек, мамок и кормилиц ни за хозяйством, ни за детьми смотреть не надо. Фигушки. Да, с одной стороны, блины они сами не пекут, полы не моют, пеленки не стирают. Но с другой…

Во-первых, контроль. Всюду надо успеть, везде доглядеть, нерадивых наказать, прилежных похвалить и прочая, прочая, прочая. Как результат: вроде своими руками ничего не делала, а к вечеру без ног.

Ну а во-вторых, остается kirche, то бишь церковь. На нее одну уходит уйма времени. Судите сами. Рано поутру подъем, и сразу за «домовое правило». Это, если можно так его назвать, обязательный комплекс молитв, поклонов, чтение разных библейских текстов и пение псалмов. Плюс крестовая молитва, или «келейное правило». Это еще одно чтение молитв, псалмов, тропарей, кондаков и прочая, прочая, прочая. Отличие от домового в том, что келейное каждый день разное, регламентируемое церковным уставом. А к ним добавьте чтение и пение часослова и псалтыря с присовокуплением строго определенных или особо назначаемых канонов и акафистов. Кстати, количество поклонов в каждом случае строго определенное, и меньше ни-ни.

Вечером само собой, и не один раз, ибо помимо вечерни имеется какая-то повечерница и полунощница. А после правила «отнюдь не пить, не есть, не разговаривать, а в полночь надлежит тайно вставать и со слезами богу молиться».

Разумеется, в праздник весь этот объем удваивается, а то и утраивается, поскольку к нему плюсуется молебен. Да и не только в праздник, но и в его канун. В постные же дни, особенно в Великий пост (ой как хорошо, что он наступил!), следует весомая прибавка в виде особых молений и чтений житий святых. Одно облегчение — как ни удивительно, но женщинам в церковь ходить, не говоря про заутреню или вечерню, но и в обедню, в отличие от мужей, вовсе не обязательно. Разве по воскресным дням, на праздники, да в какие-то святые дни, с которыми я, честно признаться, толком не разобрался.

Ну, Марина Юрьевна, берегись! Скоро начнем из тебя лепить благостную русскую царицу. И выбор у тебя останется небольшой — либо плюнуть на корону и бежать куда глаза глядят, либо подчиниться всем требованиям. Но при выборе последнеего варианта надолго ли хватит твоего терпения?

Кстати, под конец братья, очевидно раззадоренные моим беспрекословным соглашательством со всем, что они говорили, не удержавшись, попеняли и мне, как представителю Опекунского совета. Дескать, излиха потакаем нынешнему поведению матушки-царицы. Вместо разъяснения ей русских правил мы… Ну и далее перечень наших прегрешений.

Очень хорошо. То, что мне от них и требовалось. Правда, с поправкой. Коль вы, ребятки, проявили инициативу, вам и флаг в руки. Примерно в этом духе я и ответил. Мол, негоже мне, как иноземцу, влезать в подобные дела и своей волей учинять столь жесткий регламент жизни Марины Юрьевны. Иное дело, если сама Дума попеняет на недопустимость подобного поведения с ее стороны и вынесет решение, дабы впредь она вела себя достойно, как надлежит матери будущего государя всея Руси. А для того чтобы было с кого спросить впоследствии, надо назначить, как оно водится в иных странах, например во Франции, хранителя царицыного чрева.