Иванов, Петров, Сидоров - Сергей Гужвин

Воистину, чтобы что-то понять в жизни, нужно потерять и обрести.

Наконец, расселись в коляски, заваленные цветами и виноградом, и тронулись.

Аликс с трудом говорила по-русски, и Николай перешёл на английский, чтобы не смущать невесту.

В Ливадии молодых встречали по-царски. Вокруг дворца стояли стрелки Его Величества в почётном карауле, у места остановки колясок — ковёр, цветы в больших вазах по всем коридорам.

Когда входили к родителям, Николай заволновался. Он знал, что с Мама у Аликс отношения сложатся не ахти, и очень хотел предупредить зарождение антипатии.

Первая официальная встреча прошла спокойно, Мама была доброжелательна, Папа очень рад, хоть и плохо себя чувствовал. Тем не менее, попросил оставить его с Аликс наедине и долго с ней беседовал.

* * *

Первым, кого увидел Николай, выйдя от отца, был отец Иоанн.

Отец Иоанн поднял руку в благословении, перекрестил Николая и тихо сказал:

— Всё готово к миропомазанию. Нужно спешить, царевич.

Николай удивлённо поднял брови: — Это к спеху? Разве не после…

— После уже было…и было поздно, не так ли? — отец Иоанн заглянул Николаю в глаза.

Николай в который раз заробел перед этим старцем. За ним чувствовалась сила, которая была выше понимания Николая и неподвластная ему. Оставалось только надеяться и верить, что эта сила дружественная.

— Как скажете, отче, как скажете… — ответил Николай.

Когда Аликс в окружении придворных дам, вышла во внутренний дворик дворца, Николай подошёл к ней. Аликс рассказывала о своём путешествии из Дармштадта. Николай поклоном извинился за прерванный разговор, и сказал:

— Аликс, отец Иоанн всё приготовил для миропомазания. Это должно произойти сегодня.

Аликс растерянно перевела несколько раз взгляд с Николая на Ксению и обратно, и застенчиво ответила:

— Ники, почему так спешно? Я…я не готова и устала…

Дамы деликатно отошли, чтобы не мешать.

— Аликс, любимая, — сказал Николай, беря руки невесты в свои, — отец Иоанн говорит, что это нужно сделать сегодня. От этого зависит здоровье наших детей…

Услышав "наших детей", Аликс залилась румянцем, но тут до неё дошёл смысл сказанного, и она смертельно побледнела.

Николай испугался, как бы его высоконаречённая невеста не упала в обморок. Но Аликс только сильно сжала его руки и закрыла глаза.

Когда она вновь взглянула на Николая, он поразился произошедшей перемене. Взгляд Аликс был надменным и решительным. Она гордо глянула на Николая и произнесла:

— Почему же мы до сих пор стоим здесь?

Николай оглянулся, нашел взглядом отца Иоанна и кивнул ему.

У протоиерея действительно всё было готово. Дворцовая церковь Воздвижения Честного Креста, исполненная в грузино-византийском стиле, сияла зажженными свечами и пахла горячим ладаном.

Крещение и миропомазание новообращенной рабы божией Александры Фёдоровны, как нарекли Аликс в православии, закончилось поздно вечером Святым Причастием Николая и Аликс, то есть Александры Федоровны. Александра, потому что Алекс, Фёдоровна — по традиции, в честь почитаемой Феодоровской иконы Божией Матери.

Выйдя из душной церкви под высокое звёздное небо, Николай вдохнул полной грудью свежий морской воздух, и у него от счастья закружилась голова.

— А венчание через год, не ранее… — произнес над ухом голос отца Иоанна, — не гоже в траурный год под венец вести суженую…и не спорь, царевич!

Николай обернулся, но сзади никого уже не было.

— Что такое сказал падре? — спросила Аликс.

— Знаешь, Солнышко. — ответил Николай, — а ведь мы оба "Вторые". И он повёл невесту в её комнату.

— Как это? — не поняла Аликс.

— А так. Супруга Императора Николая Первого, Каролина Прусская, тоже была наречена в православии Александрой Фёдоровной. И была Александрой Первой. Николай Первый и Александра Первая. А мы, получается, Николай Второй и Александра Вторая.

Аликс засмеялась счастливо и крепче сжала руку Николая.

* * *

Утром следующего дня Николай, Георгий и Сандро спустились в бункер. Здесь всё было подготовлено для работы. Столы с мониторами, удобные офисные кресла. В углу столик, укомплектованный чайником, кофеваркой и необходимой посудой.

— За дело! — Николай подкатил кресла к рабочим столам, и первый уселся перед монитором. — Попозже на завтрак что-нибудь сообразим, а сейчас за дело.

Все последовали его примеру.

Николай, однако, не революционеров начал выискивать, а сначала настроился на Пекин. Абрудар завис над Ихэюанем, дворцом императрицы Цыси. Николай залюбовался великолепным зрелищем. Вокруг раскинулся грандиозный сад с водоёмами, каналами, ажурными мостиками и беседками в неповторимом китайском стиле. Вход в парадные павильоны дворца предваряла прекрасная крытая аллея, каждый пролёт которой был украшен замечательными скульптурами и оригинальными картинами из императорской жизни. Николай повёл абрударом и полетел по коридорам дворца. Путь к покоям Императрицы Николай безошибочно определял по стоявшим у дверей стражникам.

— Фу-у! — вдруг вырвалось у него.

Георгий заглянул к нему в монитор и покраснел.

Сандро, глянув, с отвращением скривился: — Это что за живые картины?

Картина действительно, была на любителя. С пожилой женщиной занимался любовью старый толстый китаец, привязавший впереди себя совсем молоденького мальчишку.

— Это императрица Цыси с любимым евнухом развлекается, — ответил Николай и убрал картинку, — ничего, мы к ней ещё вернёмся.

Сандро перевёл взгляд с монитора на Николая: — А почему ты вдруг Китаем заинтересовался?

— Эта самая Императрица Цыси консервирует китайское общество. Там есть приличный человек, с кем можно иметь дело, Император Гуансюй. Цыси при нем регентша, но в 1898 она его свергнет и свернёт все его реформы. Этого мы не допустим. А пока пусть развлекается, время ещё есть.

Все вернулись к своим мониторам, а Николай полетел в Японию. Долго рассматривал порт в Сасебо, побережье у Такада, излучину реки Секи и Токийский залив. Помрачнел и пошел наливать чай. Потом накопировал продукты и сделал бутерброды.

После завтрака Николай отправился на Аляску. Оглядел город Ситку, форт Юкон, Жюно Сити. Города на Аляске, честно говоря, были одно название. Одна улица одноэтажных бревенчатых изб, вот и весь город. Николай открыл в отдельном окне карту со схемой золотоносных районов. Прикинул на местности. Нет, в ручном режиме не осмотреть. Нужно потом Иванова попросить скриптик соответствующий написать. Он знал, что это можно сделать, и лучше поручить работу профессионалу.

— Удивительно, — сказал Сандро, — Я всегда считал возмутителями спокойствия низы, рабочих и крестьян. Но во всём списке не нашёл ни одного рабочего, и ни одного крестьянина. И всегда думал, что против Русского Царя выступают инородцы. Просто удивительно, но девяносто процентов — природные русские, и какие! Столбовые дворяне и купцы первой гильдии. Просто боярский заговор какой-то.

— Так и есть, — хмуро кивнул Николай, — все фамилии из пятой и шестой части дворянской родословной книги. Только они просчитались. Они думали насладиться пожаром революции и спокойно вернуться к своим горностаевым шубам в свои родовые усадьбы. Однако шубы оказались украденными, а усадьбы сожженными.

— Ники, — сказал Георгий, — в списке по алфавиту мы к букве "Т" подходим. Я посмотрел, там граф Толстой Лев Николаевич значится. Ты не ошибся?

— Нет, конечно! Этот Лев Николаевич через несколько лет будет всеми восприниматься не как величайший литературный гений современной Poccии, а как апостол революции. Если на базарной площади юродивый крикнет "Долой царя!", его забросают гнилыми помидорами и сволокут в полицейский участок, а если сам Толстой кричит "Долой царя!", это совсем другое дело. Пойдут и свергнут. Так что, пусть уважаемый Лев Николаевич останется в памяти народной великим писателем, а не шутом гороховым, отлучённым от церкви. Кстати, этот список — ещё не всё. Много негодяев сидит в Шлиссельбургской крепости и на Сахалине тачку катают. Сразу после, ну, вы поняли, объявим амнистию всем политзаключённым. Заработаем очко в глазах мировой общественности, а потом передавим их в подворотнях.

— Николай, ты не слишком, — Георгий сделал неопределённый знак рукой, — в смысле — жестоко?

— Нет, — Николай посмотрел на него удивлённо, — почему жестоко? Это люди такие. Человечность воспринимают как слабость. Брешко-Брешковскую, которую назвали "Бабушка русской революции" жандармы пожалели и не высекли плетьми, хотя это было в решении суда, потом "вследствие болезни" каторгу заменили поселением, и что? Эта бабуля создала партию социал-революционеров, которые начали отстреливать государственных чиновников, как куропаток. Шесть тысяч убитых только за девятьсот пятый год. Не-е-т, это люди такие, такая кровь! Кстати про кровь. Её сынок, впоследствии служил у Геббельса, в министерстве пропаганды. Ещё есть вопросы?