Иванов, Петров, Сидоров - Сергей Гужвин

Когда Савелий остановился у барского дома, Александр сначала не понял, что они уже приехали. К улице Максаковский дом стоял фронтоном, изба, как изба, только побольше, чем другие. Единственное отличие — у крестьян вход откуда-то со двора, а здесь — крыльцо с навесом и окошки чуть пошире. Никаких особенных украшений, портиков, колонн, балкончиков, не было и в помине.

— Это что? — спросил Петров, разглядывая деревянную черепицу и явно прогнувшийся конёк.

— Приехали, — усмехнулся Иванов, — а ты что хотел увидеть? Версаль? Есть и версали, но чаще всего вот так и живут. Это ещё считается более-менее. Одна усадьба, одна семья. Бывает, четыре-пять усадеб стоят рядом, буквально через дорогу. И это терпимо. А бывает коммуналка. Две семьи в одном доме. То ещё помещичье счастье.

— Врёшь! — не поверил Сидоров.

— Ещё не вечер. Поездите по округе, сами увидите.

— Опять ничего не понимаю, — замотал головой Петров, — в моём представлении, у помещика обязательно должна быть белокаменная усадьба с колоннами, слугами, тройками лошадей, а это что за сарай?

— Ну, если полистать наши глянцевые журналы, так все Дорр-огие Ррр-осияне живут в двухсотметровых студиях свободной планировки с видом на Кремль. Много ты читал репортажей из двухэтажек, которые немцы после войны построили, где из коммунальных удобств — только электричество? Это же неинтересно. Так и тут, все писатели, которых ты читал, описывали богатые особняки, кому придёт в голову описывать такую трущобу?

Вернулся Савелий и сообщил, что их ждут. Никто из хозяев не вышел, и гости, в недоумении, проследовали в дом.

Пройдя по темному коридору с колеблющимися полами, наши друзья вошли, в довольно светлую комнату, в которой бревенчатые стены были отёсаны, и казались выложенными из бруса. Когда-то эти стены были даже выкрашены, но древесина давно впитала краску, и теперь темнела пегими пятнами.

Всё семейство Максаковых было в сборе. Глава семейства, Гвидон Ананиевич, высокий, сухопарый старик, шестидесяти или около того лет, с рублёными чертами лица, был одет в синий вицмундир с ярко начищенными пуговицами, на шее — туго завязанный белый бант, в петлице — маленький красный крестик ордена Святого Станислава. Он стоял за большим обеденным столом, накрытым белоснежной скатертью и абсолютно пустым, сжав сухими костяшками пальцев высокую, резную спинку стула и неприязненно, опустив уголки рта, смотрел на вошедших. Дочери были ему под стать, высокие, неуловимо на него похожие, смотрящие так же сурово, одетые в строгие платья тёмных тонов, без излишеств и украшений. И только жена Максакова выделялась из этого гвардейского строя. Маленькая старушка робко пряталась за спины дочерей, и сначала её не было даже видно.

— Никогда-с и ни за что-с! — громко и торжественно провозгласил старик, когда Иванов, слегка смущенный арктическим хладом оказанного приёма, представил друзей и озвучил цель визита, — Вам я не продам-с!

"Вам" было выделено явно и не двусмысленно. Максаков пошёл на принцип. Продавать своё поместье разорителю он был не намерен. Наступило тягостное молчание.

И вдруг у Петрова в голове щёлкнуло, и он понял, за что можно зацепиться. Александр вздохнул и выступил вперёд.

— Уважаемый Гвидон Ананиевич, на самом деле, это я покупатель. Я моряк, много плавал в английских колониях, и вот решил остепениться, и осесть на земле. Я не знаю, какие у Вас отношения с господином Ивановым, но лично я узнал о том, что Вы продаёте имение, буквально вчера. Места здешние мне нравятся, и я с удовольствием купил бы Вашу землю за… сто тысяч рублей.

Иванов моргнул. Земля больше шестидесяти не стоила. Сам Максаков остался невозмутим. И по-прежнему молчал.

— Но это, разумеется, только за землю, — продолжил Петров, — за усадьбу, скотину и рабочий инвентарь столько же. Простите, большего не могу предложить, если Вы откажете, буду искать других продавцов.

Вот тут моргнул Максаков, а его дочери замерли. Тройная цена…

Александр решил ковать ситуацию, пока горячо: — Я готов выписать чек прямо сейчас. А в понедельник поедем в Смоленск, оформим купчую.

Максаков пожевал сухими губами и сказал: — Э… милостивый государь, не расслышал Ваши имя-отчество, Вы дворянин?

— Александр Артемиевич, к Вашим услугам. Нет, я из казацкого сословия, мой отец из Астраханских казаков.

Максаков удовлетворённо кивнул и ответил так: — Ваше предложение более чем неожиданно, э… Александр Артемиевич, я не готов ответить на него, — выдержал паузу, и закончил: — Чтобы всё обговорить, рад буду видеть Вас завтра, в любое удобное для Вас время. Честь имею!

* * *

— Круто! — сказал на улице Сидоров, — Этот Кощей что, нас выгнал?

Петров кивнул: — Типа того. Сильно Николя его обидел.

— Че-есть име-ею, — передразнил Иванов, — тоже мне, честный нашёлся. Где его честь была, когда он меня заказывал?

Петров хотел что-то сказать, но промолчал, и они полезли в коляску. Савелий щёлкнул поводьями, и экипаж покатил прочь от негостеприимного дома.

— Только я завтра не поеду, — сказал Иванов, — что я, мальчик для битья?

— А вас никто и не приглашал, — ответил Александр, — я один поеду. Только чек выпиши мне.

— По-моему, ты переборщил. — В раздумье проговорил Николай, — двести тысяч это очень большие деньги. Ты, наверное, ещё не прочувствовал масштаб цен. За эти деньги дворец купить можно.

Петров странно посмотрел на него и пощёлкал пальцами перед лицом:

— Алё, на шхуне! Капитан четвёртого ранга, ты себя слышишь? Причём тут дворец? Мы землю крестьянам покупаем. А что дорого, себе скажи спасибо.

Алексей Сидоров молчал, хмуро разглядывая проползающие мимо полуразвалившиеся крестьянские избы, потом спросил:

— Николай, а что тебя сюда занесло? Почему именно этот забытый богом уголок? Что, во всей России не нашлось местечка получше? Нищета какая-то беспросветная. Даже настроение кончилось.

Николай покосился на Алексея, а Александр подтолкнул его локтём в бок: — Колись, купец!

Иванов помялся и смущённо сказал: — Тут предок мой, по мужской линии. Вот я здесь и обосновался.

Это была новость. Петров и Сидоров своими предками ещё не занимались, не хватило времени.

— А кто он? — хором спросили друзья.

Николай ещё помялся и извиняющимся тоном ответил: — Священник местный, отец Гавриил.

— Ух, ты! — восхитился Петров, — а он знает? Ах да! Пардон. Вот почему храм в Гордино сияет, как пасхальное яичко! Поехали! Мы в церкви ещё не были. Савелий, крути штурвал, курс на церковь!

Савелий кивнул, но крутить штурвал было некуда, дорога на Гордино была одна.

— Слушай, — спросил Сидоров, — а почему у тебя фамилия Иванов, а не Попов?

Николай и Александр смеялись долго и заразительно, так, что вслед за ними начали смеяться и Алексей с Савелием.

Отсмеявшись, Николай сказал: — Ты что думаешь, все священники носят фамилию Попов? Нет, отец Гавриил в миру Платон Максимович Иванов. К тому же ударение не как у нас, на третий слог, а на второй, ИвАнов. С фамилиями всё не так просто. До Положения у большинства крестьян фамилий, в нашем понимании, не было. Вот есть Вася, и у него отец Федя, значит он Василий Фёдоров. Родился у Васи сын Петя, значит он — Пётр Васильев. Будете своих предков искать, столкнётесь с этой проблемой.

Коляска въехала в Гордино и захрустела колёсами по гальке. На улице — ни души.

— Куда это все подевались? — удивился Александр.

— В церкви все, наверное, — предположил Николай, — Церковь — одна из немногих развлечений в селе.

Он оказался прав. Вся центральная площадь перед церквушкой была запружена народом.

— А что за праздник? — спросил Петров Иванова.

— Саня, если мой пятнадцать раз пра- дедушка священник, это не значит, что я ходячий церковный календарь. Пойдём, узнаем.

Они спешились, а Савелий погнал коляску к харчевне, на парковку.

Людей было много, пара тысяч была точно. Иванова узнавали, расступались, и друзья прошли прямо к входу в церковь. Дальше был затор. Люди стояли вплотную друг к другу, и Иванов увидел стену из спин. Здесь и остановились. Из церкви доносился сочный бас, скороговорящий слова молитвы и стелился сладкий кадильный дым. Молиться в толпе очень просто, делай, что другие делают, и сойдёшь за умного.

Первый не выдержал Алексей. Минут через тридцать он заскучал и шёпотом спросил у Николая: — Долго ещё?

Тот неопределённо пожал плечами.

— Есть у молитвы начало, нет у молитвы конца, — тоже шёпотом поддержал Алексея Александр, — Надо отсюда выбираться.

Они вышли из толпы, рядом тут же материализовался Савелий. — Домой, — кивнул ему Николай.

— Я когда первый раз попал сюда, — начал рассказывать Иванов, когда они неспешно покатили в сторону усадьбы, — зашёл в церковь. А там полный разор. Небелено, некрашено. Только иконы блестят. Так, следы былой роскоши. Выходит священник, а на рясе заплатки. Вспомните наших попов на лендкруизёрах. Вот тут я и понял, что дела совсем ни к чёрту.