Мать Печора - Маремьяна Романовна Голубкова

class="v">Пожилы не поддаваются,

Старики сказки сказывают,

Побывальщики былинушки ведут.

Сказала я доброе слово про Печору, да тем и свой сказ закончила:

Мать Печорушка — всем рекам река:

Кто на ней живал,

Тот все сам видал,

А кто не был у нас

Просим в добрый час,

Не на час, не на денечек,

Приезжать на годочек,

Хлеба-соли кушать,

Песенок послушать.

Довольна была я, что песня про Печору родилась, а пуще доволен Леонтьев.

Вскоре Леонтьев поехал по Нижнепечорью, по всем деревням еще песенниц да былинщиков искать. Всех моих знакомых откопал: и былинщиков — ненца Тайбарейского Василья Петровича из Лабожского да Осташева Ивана Кирилловича из Смекаловки, и слепую сказочницу Коткину Калерью Ивановну из Виски, и песенниц — сестру Калерьи Безумову Лизавету Ивановну из Виски, Попову Анну Егоровну из Пылемца, и Суслову Марью Андреевну из Лабожского, и других людей немало.

Приехал Леонтьев с богатой добычей: и бумаги, и тетрадки, и книги все исписано.

С первым пароходом привезли в Нарьян-Мар газеты и журналы. Приносит как-то ко мне Леонтьев журнал «Народное творчество». Раскрыл и говорит:

— А ну-ка, взгляни.

Смотрю я, а там мой портрет, и под ним сказы мои напечатаны. В архангельских газетах тоже, вижу, мои сказы есть. Тогда же и деньги немалые прислали. А тот нарядный журнал был послан мне, да попал в Голубково. Там его все голубчане по рукам таскали, до того дочитали, что все истрепали, а отрепки потом мне отправили.

Со вторым морским пароходом уехал из Нарьян-Мара Леонтьев со всей своей семьей: он уже три года прожил в Заполярье безвыездно.

Только проводила я Леонтьева, встретила Андрюшу из Оксина на пароходе. Он окончил семилетку и приехал. Дуня, Степа и Коля съехались в Нарьян-Мар еще раньше. Вот и вся семья собралась, кроме Павлика.

Павлик прислал мне письмо:

«Читал твои сказы. Ты, мама, нас вывела на широкую дорогу и себе путь нашла. Радуюсь, что ты такими шагами шагаешь».

Опять я жизнь заново зачинаю: не по-деревенски, а уже по-городски. Утром встаю, бегу на рынок. Там колхозники навезли и свинины, и оленьего мяса, и рыбы разной, свежен и соленой, дешевой и дорогой. Из макаровского колхоза — молоко, сливки, масло, сыр привезут.

До работы ребят накормлю, напою, побегут они на улицу играть. Рядом с Нарьян-Маром тундра. Пойдут они, грибов, ягод наберут. А ко мне в библиотеку забегут — книжки читают, в шахматы играют да меня дожидаются.

И я нет-нет да тоже возьму домой книжку, какую-нибудь легонькую, все больше со сказками. Давал мне Дьяков и новые сказки читать.

Однажды сажусь я дома чай пить, а из театра прибегает билетерша и говорит:

— Тебя, — говорит, — к нам ждут.

Ну, а кликнули, так я откликнулась. Привела она меня в городской театр, а там концерт после собрания идет. Увидали меня в президиуме, зовут к себе.

— Выступить надо, Маремьяна Романовна.

Да тут же и вывели меня на сцену. Рассказала я отрывки из сказа про Красную Армию. Сказала, поклонилась да и пошла. В глазах темно, никого не вижу, только слышу — хлопает народ в ладони.

В ту пору жена заведующего почтой Гудаева взялась хор мезенских песенниц налаживать. В Нарьян-Маре люди собрались из разных мест, так и с реки Мезени людей довольно было. Как-то Гудаева зашла в библиотеку и говорит мне:

— Присоединяйся к нам песни петь.

— Мезенских, — говорю, — песен я не знаю.

— Научишься, — говорит.

Я отвечаю:

— У меня своих печорских — всех не перепеть.

Да вскоре и задумала я хор печорских песенниц собрать. Сговорила я свою старую подружку Полинарью Дитятеву, Дуню Торопову да Зою Попову. Потом собрала на беседу женок да девок и поговорила с ними.

— Песня, — говорю, — нонче в чести. Давайте-ка устроим свой печорский хор.

Человек двенадцать согласились. Меня в руководительницы выдвигают, а я отказываюсь.

— Молодые да грамотные есть, — говорю, — их и выдвигайте.

Так без руководителя и стали мы на спевки собираться. Записали у меня песни, перепечатали их в редакции на машинке и роздали тем, кто слов песни не знает. Через месяц нас прослушала комиссия и выдвинула наш хор на окружную олимпиаду самодеятельности.

14

Олимпиада в Нарьян-Маре началась 15 августа и проходила три дня. Первой выступила семья колхозника Безумова из Виски, вчетвером пели старинные печорские песни.

Вторым вышел на сцену ненец Василий Петрович Тайбарейский семидесяти пяти годов. Мать у него, Анна Ивановна, была русская, а отец, Петр, ненец. Василий Петрович прожил свою жизнь в деревне, перенял там былины и передал их своим сыновьям. И Гавриил, и Никандр, и Константин — все знают отцовы былины и иногда поют их хором.

Пел Василий Петрович на олимпиаде про Сокольника, про то, как он с Ильей Муромцем повстречался.

После Василия выступила я со своим сказом «Про выборы всенародные». Андрюша мой сидел в зале вместе со студентами: он в то время уже учился в том же педагогическом училище, которое Павлик окончил. Ребята ему и говорят:

— Смотри, как у тебя мать-то отличается. Есть у тебя с кого пример брать.

После меня выступали с новыми советскими песнями два хора, а потом и я со своим хором выступила. Одеты мы по-печорски: в старинных платьях, в кокошниках да в повойниках с кустами[12], девки — в тафте без кокошника. И я молодой оделась: волосы убраны по-старинному. Нынче эту моду молодые стали подхватывать: две косы плетут да через голову кладут.

Пели мы, плясали под баян и под песни. Притопнем — сцена дрожит. Не только старые песни в почете у нас были, а и новые в ход пошли.

Потом артистка Валентина Анисимовна Анидрабик исполнила мой сказ «Середи тундры город вымахал». Нарьянмарцам про свой город слушать приятно, хлопали ей усердно.

С Валентиной Анисимовной я познакомилась осенью. Выхожу я из библиотеки, а она навстречу идет и вглядывается в меня.

— Вы, — говорит, — Голубкова будете?

— Я.

Взяла она меня за руку, поцеловала.

— Я, — говорит, — хочу с тобой познакомиться.

Познакомились мы с ней да с тех пор как сестры зажили. Валентина Анисимовна член партии. Она многое объясняла мне, читала мне газеты, книги. Все советовала еще больше к сказам прилегать, чаще выступать и новые писать. Никогда не пропустит, если где про сказителей пишут, про Джамбула[13], Стальского[14], Крюкову[15], - все мне покажет.

Три дня продолжалась олимпиада. Из