Золотые нашивки - Юрий Дмитриевич Клименченко

понял: «Саша». Про какого-то Сашу все вспоминал. Пока мы с ним объяснялись — вокруг нас целая толпа собралась.

— На одной витрине я видел бутылку… — влез в разговор Курейко.

— Только и заметил что бутылку?

— Да вы подождите, послушайте. Бутылка, а в ней парусник с мачтами и парусами. Как его туда запихали — никак понять не могу! Горлышко-то узкое…

— Нашел чему удивляться. У нас тоже такие делают. Любители.

— Может, и делают, а все-таки как парусник туда засунули? Объясни мне, пожалуйста, если такой умный.

— Очень просто. Все мачты и реи просовывают в лежачем положении, а потом длинным пинцетом поднимают. Вот так.

— Не выйдет, пожалуй. Пинцетом! Ну, ты и даешь!

— На девчонок обратили внимание? — спросил: Орлов. — Все либо в брючках, либо в юбчонках до пупа. Наших далеко переплюнули. Прямо дикость какая-то.

Виктор не слушал, о чем говорили курсанты. Он закрыл глаза и представил себе Зойку, ее косички, вздернутый носик, чуть раскосые глаза. Подумал: «Ты сказала, что я для тебя никто. А кто ты для меня? Не знаю… Почему-то я хочу всегда сделать что-нибудь такое, чтобы тебе понравилось, чтобы ты сказала: «Молодец, Витька!» А ты молчишь»…

«ТРИНИТИ»

На второй день стоянки баркентин в Тронгейме на горизонте появилось маленькое белое облачко. Сначала на него никто не обратил внимания. Но вот, словно вынырнув из воды, возник парус. За ним второй, третий… Они громоздились в белую пирамиду. Наконец под этим высоким сооружением появилось черное пятно — корпус судна. Скоро можно было с уверенностью сказать, что в порт идет большой парусник. Вахтенный помощник на «Ригеле» даже определил, что это четырехмачтовый барк. Экипажи «Алтаира» и «Ригеля» высыпали на палубы своих судов.

Дул легкий встречный ветер, и корабль медленно двигался к входу в гавань. Навстречу ему из порта резво бежали два буксирчика. Видно было, как люди на паруснике быстро поднимались по вантам и вдруг, будто по велению волшебника, на всех мачтах исчезли паруса. Буксиры трудолюбивыми муравьями вертелись около огромного судна. Вот они впряглись в свои «вожжи» и потащили барк через ворота в гавань. Парусник провели мимо «Алтаира» и «Ригеля» на заранее приготовленное для него место у причала. На гафеле развевался английский флаг.

На «Ригеле» курсанты окружили Нардина.

— Владимир Васильевич, как плохо он вошел в порт, не то что мы, правда?

— Мы не сможем посмотреть их судно?

— Вы заметили? Барк называется «Тринити».

— Хорошо бы их пригласить к нам.

— Пригласи. Будешь объясняться с ними на птичьем языке или как людоед — на пальцах.

— Ну уж и сказал. Кое-что и мы умеем.

— Надо было получше учить язык, поменьше за девчонками бегать.

Нардин слушал разговоры курсантов и сожалел о том, что действительно его мальчики плохо знают язык. Ну, может быть, не так уж плохо, как представлял Орлов, но в общем недостаточно. Конечно, к концу пребывания в училище они будут знать его лучше, некоторые из них даже дипломы защитят на английском языке, но пока…

«Тринити» ошвартовали недалеко от советских парусников. Теперь, когда в гавани поднимались мачты трех судов, она становилась похожей на старинную картину времен парусного флота.

Нардин спустился в каюту, вызвал к себе старпома.

— Вот что, Юрий Викторович. Возможно, к нам придут гости. Поэтому проверьте все. Кубрики, каюты, гальюны, в общем, все помещения. Мы не должны ударить в грязь лицом.

— У нас все в порядке.

— Я не сомневаюсь, но проверьте еще раз. Не помешает.

Нардин не ошибся. Вечером на «Ригеле» появился молодой английский офицер. Он передал приглашение капитана барка прибыть на борт завтра к четырнадцати часам.

— Капитан Даусон будет рад принять у себя на борту капитанов русских учебных кораблей, — сказал он на прощание. — Наверное, у вас найдется о чем поговорить. Знаете, как приятно встретить в море корабль под парусами? Для нас это настоящий праздник. Наш старик, вдобавок, патриот парусного флота.

— Благодарите капитана Даусона, я буду ко времени. Откуда вы пришли?

— О, мы пахали Атлантику. Надоело страшно. Теперь отдых. Правда, я предпочел бы один из французских портов, там веселее, но и Тронгейм нас устраивает. До свидания, капитан. Я еще должен зайти на «Алтаир».

На следующий день точно в четырнадцать часов Нардин и Шведов, в парадной форме, блестя нашивками тужурок, подошли к трапу английского парусника. Сухо поздоровавшись с Нардиным, Шведов учтиво пропустил капитана «Ригеля» вперед.

На палубе их встретил вчерашний офицер и английский практикант. Он поднял руку к синей шапочке с коротенькими ленточками и, улыбаясь, не очень чисто произнес по-русски:

— Добро пожаловать.

Офицер повел их на корму. Там по правому борту были построены ученики. Вахтенный офицер что-то скомандовал. Строй повернул головы в сторону советских моряков. Капитан Даусон шел им навстречу.

— Я рад приветствовать вас на борту «Тринити», — произнес капитан, пожимая руки Нардину и Шведову. — Прошу ко мне в каюту. Надеюсь, вы не откажетесь пообедать со мной?

В большой капитанской каюте, отделанной мореным дубом, стол был накрыт на четыре персоны. Сверкала белизной накрахмаленная скатерть, солнечные лучи играли в рюмках, мельхиоровых ножах и вилках. Все выглядело очень торжественно.

— Вы не будете против, если я приглашу к обеду старшего офицера? Нет? — Даусон поднял телефонную трубку.

Нардин оглядел каюту. На переборках висело несколько картин, изображавших знаменитые чайные клипера. И, конечно, «Кати Сарк», несущуюся по морю под полными парусами. На полке с книгами, под стеклянным колпаком, стояла хорошо выполненная деревянная модель «Тринити».

В каюту вошел высокий, подтянутый человек с нашивками старшего офицера.

— Майкл Вудбайн. Старший помощник. Рад приветствовать вас, господа.

Старпом представлял полный контраст своему капитану. Даусон — маленький, круглый, краснолицый, красноносый, с кустиками седых волос, обрамляющих совершенно лысую голову, меньше всего походил на капитана парусника, «морского волка». Добрый дедушка, который нянчит внуков, когда мать уходит за покупками, а отец на работе. Вот какое первое впечатление производил капитан «Тринити». Но достаточно было встретиться взглядом с его узенькими заплывшими серыми глазами, как впечатление это исчезало бесследно. Сейчас его глаза искрились радушием и весельем.

— Прошу за стол, господа, — пригласил он, отодвигая стулья. — Сюда, сюда, пожалуйста. Майк, а вы садитесь напротив. Так, хорошо. Ну, а теперь, как у вас говорят: «На здоровье!» — смешно коверкая русские слова, произнес Даусон, поднимая наполненную рюмку. — Вы не можете себе представить, как я рад, что сижу за столом с моряками-парусниками.

— У вас, кажется, все судно говорит по-русски, — засмеялся Шведов. — Курсант у трапа тоже сказал нам русскую фразу.

— А что будешь делать? — комично развел