Похороны К. - Чон Хиран

кресла К. в кабинете. И только тогда я почувствовала тепло света, струящегося через матовое стекло окна. Пока я смотрела на номер телефона, в тишине я напрягала слух, как будто бы пытаясь услышать, как К. встает с постели в своей комнате, но все, что я слышала, – лишь свое медленно успокаивающееся дыхание.

Дрожащими руками я достала из кармана телефон и начала искать код города, указанный в записке. Это был город L, до которого нужно добираться более трех часов на машине. Затем я полностью ввела номер телефона в поисковик, но никакой полезной информации не обнаружила. Я искала и по коду, и по последним четырем цифрам номера, объединив в запрос слова «похоронное бюро» и «гробовщик», но все было напрасно.

Оставалось просто набрать номер. Я услышала гудки, это был обнадеживающий знак. Приподнявшись было с кресла, я вновь присела, а потом окончательно решилась встать и начала ходить по кабинету, окруженному книжными полками. Я думала о том, с чего мне стоит начать разговор, когда человек на том конце телефона ответит на звонок.

– Вы довольно поздно.

Мужчина, поднявший трубку, заговорил первым. Его голос был тонким, высоким и звучал как-то саркастично. Этот человек казался таким беззаботным, будто уже все знал, но все же я задавалась вопросом, действительно ли он догадывается, по какой причине я звоню?

– Я скоро буду.

– Не…

Но он быстро положил трубку, что было очень эгоистично. Откуда он знает, где я нахожусь? Что он собирается делать, когда приедет? Я сразу же стала перезванивать ему, но он больше не отвечал. Сколько бы раз я ни пыталась дозвониться, исход был один.

Я не сразу догадалась, что человек, которого я встретила в поезде, и тот, кто потом внезапно позвонил мне, – один и тот же человек. Тогда я думала, что звонивший мужчина просто ошибся номером в поисках кого-то другого.

– Вы ошиблись номером.

– Погодите. Пару месяцев назад у вас одалживали телефон, чтобы позвонить. Помните?

Какое-то время я просто молчала не в состоянии дать ответ из-за несоответствия информации, которая имелась у меня. Если бы я не узнала о смерти К. ранее, то, вероятнее всего, я бы просто повесила трубку от разочарования. Но я знала о его смерти, уже знала, кто он такой, хотя он и не представился должным образом. Телефонный звонок от умершего человека… В этом было нечто зловещее. Однако меня какое-то время одолевали сомнения, ведь после смерти К. с моей стороны было слишком наивно думать, что мужчина, которого я тогда встретила, и звонивший мне – один человек.

– Вы случайно не писатель К.?

В ответ он молчал. Вскоре послышался тихий смех, мужчина как будто нарочно убрал телефон, чтобы его не было слышно, а затем он разразился громким кашлем.

– Прошу прощения. У меня к вам есть просьба.

– Вы ведь писатель К.?

– Как вы смотрите на то, чтобы встретиться и поговорить?..

Я, сама не понимая того, как это произошло, записала адрес, который он мне продиктовал. Я допускала мысль о том, что это могла быть чья-то злая шутка или кто-то просто ошибся номером. Но даже если это было так, я была готова обмануться. Возможно, это звучит безумно, но ощущение, когда тебя зовет тот, кто, казалось бы, уже мертв, – это нечто ошеломляющее. Может, безделие, которое так затянулось, сыграло свою роль, не знаю. На самом деле я вообще не могу объяснить это. Но уверена я только в одном – К. знал, что мое любопытство будет выше настороженности, учитывая положение дел.

Я не была человеком, совершившим какой-то страшный проступок, но, как и у всех, у меня был секрет, который я хранила. Однако, как и большинство всех секретов, он мог быть разгадан в любой момент. Нет такой тайны, которую невозможно было бы раскрыть ни при каких обстоятельствах. Для начала нужно учитывать, что все, что делается ради сохранения какой бы то ни было тайны, само по себе дается большой ценой, что довольно опасно. Тайна не является ложью, но для ее защиты требуется ложное алиби. Как только все тайное становится явным, правда ослепляет. Табу, о котором следует молчать, задевает свободу, о которой можно говорить, и так люди попадают в ловушку секрета. Я познала истинную природу безысходной тайны только после того, как исчез единственный заговорщик, причастный к ней.

Неизвестный мужчина сообщил мне, что найдет меня сам, но я понятия не имела, когда он приедет. В доме не стояло трупного запаха, но то, что я находилась в одном помещении с мертвым человеком, делало это привычное пространство невыносимым. Я открыла все окна, какие только могла. Когда я добралась до небольшого окна в спальне, где находился К., первое, на что я обратила внимание, была черная пыль, скопившаяся на оконной раме. Двустворчатое раздвижное окно открылось почему-то всего на десять сантиметров, не больше. Когда я попыталась раздвинуть створки шире, у меня лишь защемило локти – было неудобно вытягивать руки. Стена соседнего дома из красного кирпича заполняла весь вид, открывающийся из узкой оконной рамы. Цемент между кирпичной кладкой уже давно почернел. Равномерно сложенные блоки, казалось, слегка перемещались, смешиваясь с формами пятен, появившихся от воды и масла, стекавших с крыши. Эти формы имели неясные очертания, выглядели неприятно, но от них сложно было отвести взгляд. Мне казалось, что, если я продолжу сосредотачивать на них все внимание, что-то вот-вот вырвется из этих невнятных форм и набросится на меня, накрыв с головой.

Я часто задумывалась о том, что спальня К. была создана для того, чтобы вселять уверенность в том, что никто и ничто не сможет туда вторгнуться, никому не удастся разглядеть его истинную суть. Потому что я тоже не могла знать правду о его смерти. Он был человеком, который однажды уже «умер». Не потому ли я вспомнила судьбу Джульетты, которая от безысходности приняла яд и уснула, словно мертвая? Когда я выходила из комнаты, мне казалось, что взгляд К. направлен прямо на меня. Мне даже чудилось, что я слышу, как он открывает глаза. И даже когда я убедилась, что его глаза закрыты, я выбежала из комнаты, плененная тем ощущением, что за мной наблюдают, наблюдают за каждым моим движением, несмотря на опущенные веки.

Сидя за маленьким обеденным столом, рассчитанным на двоих, я всегда чувствовала, что лицо К. находилось слишком близко к моему. Обычно выражение его лица напоминало главных героев фильмов в стиле нуар, которые предлагают стать соучастниками преступления. Ситуации прибавлял драматичности яркий свет от вывесок