Песнь Ветра. Между Западом и Югом (СИ) - Целых Ольга

— Свирь здесь больше не живёт, — Бова нагнал друга.

— Я знаю, — наследник отвернулся от окна и последовал за стражей. — Просто…

— Ну-ну, — Бова хмыкнул, но тему сменил. — Скажи лучше, кого из Легатов ты надеешься убедить?

— Нордан хорошо ко мне относится. Даже несмотря на статус. Бинин и Осор же несколько консервативны.

— А Шагонар? — Бова лукаво вскинул бровь, зная, как это имя бесит друга.

— Кто его знает, — Сирел излишне равнодушно пожал плечами. — Давно он стал Легатом Северной Армии?

— Два месяца назад, — ответил трибун, — и к тому же он самый молодой легат среди нынешних.

— Да-да, с безупречной родословной, — голос наследника выдавал раздражение. — Только кто мне скажет, где он служил? По моим данным, он дальше своего севера не выбирался. А что там на севере опасного? Олений гон?

— Смирись уже, бутон. В твоём случае помогла бы женитьба на Салахиль, но ты же упираешься. И тут даже отец-император бессилен.

Сирел сердито промолчал.

— Нет, это невыносимо! — возмущался Бинин Хитрый, Легат Восточной Армии Империи, когда, за день до Дня Смерти, Легатов Армий и Советников Правителей собрали на плацу.

Пятнадцать чиновников в длинных плащах и высоких колпаках зябко ёжились на зимнем ветру, доспехи пяти командующих покрылись коркой льда. Мелкий, мокрый снег, что падал из чёрно-серых туч, только усугублял их недовольство.

Илим, советник воеводы, согласно закивал. Его породистое лицо, облагороженное фамильной императорской горбинкой на носу, скривилось в гримасе отвращения:

— Я подобрал для нашего Императора несколько кандидаток на место третьей жены. Все они из знатных родов Марха, и смогут родить ему благовоспитанного Третьего наследника. Что, на этот раз, собрался показать нам бутон?

— Тише, — Леон Второй, правящий Воевода Империи, повелительно поднял руку. Был он высок, широкоплеч, но седина уже захватила его некогда чёрные волосы, а глаза поблёкли, — Мой брат сам разберётся со своими жёнами. Что до Сирела, несмотря на своё происхождение, он — будущий Воевода.

— Безродные позорят нашу страну! Твой сын, например! — завёлся Илим, что до сих пор не мог простить Леону женитьбу на простой женщине.

Конечно, после её смерти Воевода женился, как и должен был, на старшей сестре Илима, Ингри Южной, но этим лишь ещё больше унизил её семью.

— Оставь в покое Тейна! — Леон не повысил голос лишь потому, что за долгие годы своей жизни уже устал от бесконечных споров с родственниками. Ему больно было слышать о своём покойном сыне, но он не собирался этого показывать.

— Прошу вас успокоиться, господа, — призвал советник Императора, — мы всё — одна семья. Нам не к лицу ссоры и скандалы.

— Видимо, скандалы — это единственное доступное нашей семье развлечение, — усмехнулся Легат Запада Осор Гневный.

Его родство с императорской семьёй терялось в дебрях фамильного древа, да так далеко, что и не проследишь, но дело своё он знал куда лучше некоторых родовитых Легатов.

Пока Легаты и Советники препирались, на плац въехала длинная, крытая кожаным тентом, повозка. Лошади в упряжи фыркали и трясли головами, а их количество и масть — четыре белых тяжеловоза — говорили одно: кони везут осуждённых на смертную казнь. Зрители нахмурились. Илим снова возмутился, вскинув руки к небу.

— О ветер! Что мы здесь делаем?

— Прекрати, — осадил его Осор, сощурив и без того узкие глаза.

— Зная Сирела, могу предположить, что это необычные смертники, — пожал плечами Нордан Сильный, Легат Юга.

— Зная Сирела, смею утверждать — это очередная глупость! — возмутился Илим.

Повозка остановилась напротив зрителей. Сопровождающие её солдаты невольно отодвинулись подальше, когда кожаный покров вдруг взбугрил, словно кто-то толкнул его изнутри. Странные, рычащие звуки донеслись из-под тента, заставляя лошадей нервничать и испуганно ржать.

Сирел приехал следом на длинноногом вороном коне. Вытащил меч из ножен на спине и ударил плашмя взбугрившийся тент. Рычание прекратилось.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, — он спешился, передал поводья слуге и слегка поклонился ожидавшим его Легатам и Советникам, — но только важные и тревожные новости вынудили меня побеспокоить Вас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ближе к делу, Сирел, — Вздохнул Леон, устало.

— Не смею вас задерживать, — кивнул наследник и направился к телеге.

Солдаты, сохранявшие подобие строя, шарахнулись в стороны, когда Третий сдёрнул покров с таинственной повозки.

Неистовый звериный рёв оглушил людей: абаасы рвались из клетки. Они тянули к людям свои худые, когтистые лапы, клацали челюстями, пытаясь перегрызть прутья.

Лица Легатов изменились, Советники побледнели, воины хмурились, обнажив оружие. Один Сирел, казалось, был спокоен: на плац выезжали новые телеги, и с каждой он срывал тент, демонстрируя своих ужасающих пленников. Клетки выстроились в один ряд под нарастающим снегопадом.

И как знак свыше, явились стаи чёрных воронов, что слетались в города ко дню Смерти. Советники с недоумением глядели на Третьего наследника, что шёл к ним, чуть опустив голову. Белый снег падал на его иссиня-чёрные волосы, на меховой воротник тёмно-синего плаща, что развевался на ветру, словно крылья. Сирел вглядывался в лица своих родственников, думая о том, какое впечатление произвела его маленькая демонстрация, но не испытывал гордости, только горечь и усталость.

Имперцы ненавидели абаасов, ненавидели со дня основания Марха, и каждое новое поколение впитывало эту ненависть с молоком матери. Смерть и разрушение несли западные твари в Империю. Там, где прошли они, на мёрзлую, побелевшую, землю оседал чёрный дым пожарищ и вулканический пепел. А за ними, как тени, как равнодушные уборщики, прилетали стаи воронов, собирая свою кровавую жатву.

Зимой Янтарная пустыня на западе застывала, открывая абаасам проход к Марха. Потому чистота белого снега стала казаться имперцам отвратительным символом уничтожения, от того зимой отмечали День Смерти. Так родилась традиция раз в год, в Лютый месяц созывать в города воронов и кормить их, кормить на убой, будто бы голодные птицы могли нарочно призвать абаасов. Словно Смерть можно было отвадить, лишь ублажив её малых слуг.

Когда три Правителя: Азов Третий, Камал Шестой и Ингур Пятый, уничтожили Источник Смерти в горе Холат сто лет назад, в Марха пришёл долгожданный мир, первый со дня её основания. Абаасы иногда появлялись, но их было так мало, и так они были слабы, что никто не обращал на них внимания. Теперь духи превратились в легенду, пугающую непоседливых детей, в некоего абстрактного врага, над растерзанным телом которого потомки пируют, наслаждаясь победой дедов. Ритуальное Подношение Воронам утратило прежний смысл, осталась лишь смутная традиция, весёлое заигрывание со страхами прошлого.

Сейчас же оголодавшее вороньё сидело на клетках и их пронзительные крики, смешиваясь с рычанием абаасов, рождали у людей чувства ужаса и страха. Настоящего страха, рождённого памятью предков. Легаты Пяти Армий неосознанно до боли в суставах, сжали рукояти своих клинков. Советники сдвинули брови на бледных, как снег, лицах. Но замешательство прошло, сменившись гневом. Злость, ненависть, отрицание — из самых глубин души — захлестнули их. Илим не выдержал первый.

— Что происходит? Какого вихря ты здесь устроил?! — его голос дрогнул.

— Абаасы снова появляются на кладбищах, — ответил Сирел, твёрдо глядя ему в глаза. Советники возроптали, и наследнику пришлось повысить голос. — Они разумны! — гвалт усилился. В его адрес летели проклятия и угрозы, исполненные сомнений в здравости его ума, — Посланник вернулся! — он крикнул, хоть и не любил кричать. От его рыка замолчали все, даже абаасы и вороньё.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Объяснись, Сирел, — в наступившей тишине раздался голос Воеводы. Леон Второй сурово глядел на племенника из-под седых бровей.

— Эти абаасы привезены с разных концов нашей страны, — Сирел жестом указал на клетки, не сводя взгляда с дяди. — Последние несколько месяцев мои люди проверяли кладбища империи, зачищали их от пробудившихся тварей. Воевода, абаасы не только снова пробудились. Они обрели разум.