Завораш (СИ) - Галиновский Александр

Как известно, мотивом для убийства может служить три обстоятельства: ненависть, ревность и жажда наживы.

Последнее сразу отметалось, поскольку последнего несчастного не ограбили, хотя у убийцы было достаточно времени, чтобы орудовать ножом после смерти жертвы.

В других случаях наверняка потрудились уличные бродяги, которые не брезговали даже обувью, снятой с мертвецов. Существовали прачки, занимавшиеся тем, что отстирывали снятую с мёртвых одежду. После того как они делали свою работу, портнихи латали дыры, пришивали пуговицы, подгоняли одежду под размеры нового владельца.

На ревность тоже было мало похоже. Убийства выглядели спланированными, и очевидно, совершались с холодным рассудком. А наличие разнообразных инструментов говорило, что злодей отправлялся на преступление хорошо подготовленным. Например, в одном из случаев он использовал длинный нож — только так можно объяснить то, что у одной из жертв кончик лезвия вышел с обратной стороны, и в то же время применил что-то вроде короткого скальпеля или небольшого лезвия, чтобы аккуратно изъять глазные яблоки.

В первую неделю они с напарником сбились с ног, обходя одного лекаря за другим. В число первых посещённых ими попали те, кто имел дело непосредственно с кровью и человеческим телом. Самопровозглашённые хирурги, занимавшиеся по большей части вырезанием фурункулов, чем настоящими операциями, зубодёры и костоправы. Заглядывали, в том числе и в брадобрейни, ведь в них имеют дело с бритвами и прочими острыми принадлежностями.

После того, когда с врачевателями и парикмахерами было покончено, настал черед мясницких лавок и кожевенных мастерских. По мнению Сура мясники неплохо разбирались в анатомии, а у всех жертв были изъяты какие-то части тела. То же самое касалось и кожевенников: чтобы снять с животного кожу и выделать её, необходимо иметь самые обширные знания.

Затем настал черед оружейников — от крупных до самых мелких. Судя по всему, убийца использовал богатый арсенал оружия, часть из которого вполне могла быть изготовлена на заказ. Проверили даже уличных точильщиков ножей, но клиентами тех в основном были солдаты или стражи, такие же как сами Анабас с Суром.

Наконец напарники перешли от целенаправленных поисков убийцы к простому хождению по улицам. По мнению Анабаса, это была самая надёжная и оправданная тактика: рано или поздно нашёлся бы кто-то или что-то, что привело бы их к убийце. В конце концов это и было их работой: действовать тайно там, где по-другому нельзя.

У мастерской, где изготовляли свинцовые переплёты для оконных рам, они свернули в тесный переулок. Дома по обе стороны не имели окон, и это было хорошо, поскольку часто не слишком добросовестные горожане выплёскивали содержимое ночных горшков через окно прямо на улицу. В связи с этим возникла мода на широкополые шляпы, которая продержалась, к счастью, недолго: Анабас шляпы ненавидел.

Впрочем, и без этого ничто не мешало людям как следует захламить переулок. Что-то вбросили сюда намеренно, что-то притащили бродячие животные или птицы.

Здесь доживали свой век части некогда роскошной мебели, теперь негодной даже на то, чтобы пойти на растопку. Они соседствовали с полуразвалившимися корзинами, наполненными очитками, ещё свежими, но уже кишащими насекомыми. Тут же неподалёку стояло прислонённое к стене изваяние некоего святого, которого, очевидно, побоялись вышвырнуть в выгребную яму. У фигуры отсутствовали уши, нос, были напрочь сбиты глаза, отсечены кисти рук. Что-то в этом напоминало то, как обходился со своими жертвами неизвестный убийца. Проходя мимо изваяния, Анабас думал, что с ней приключилось: было это следами беспощадного времени или же кто-то намеренно изуродовал статую?

В полном молчании они миновали странное изваяние, которое в полумраке узкой улочки выглядело странно и неуместно.

— Фу, ну и вонища, — сказал Сур, прижимая к носу кружевной платок. На ткань платка было нанесено несколько капель ароматной воды, и напарник носил его именно для таких случаев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Справедливости ради стоит сказать, что в Завораше встречались и более ужасные места. Чего стоила одна Мясоедская улица, которую напарники посетили, когда разыскивали мясников. Стоило закрыть глаза, и Анабас вновь слышал низкий гул, издаваемый сотнями мясных мух, облюбовавших гору гниющих отходов.

Тогда Анабас впервые задумался о том, не ошиблись ли они. Может быть, всё это пустая трата времени? То, что они делали, было похоже на ловлю рыбы в мутной воде. Словно шаришь по дну реки, рыба где-то рядом, но тебе никак не удаётся её поймать — одна тина и гниль. Возможно, стоило прекратить это бесполезное занятие и начать действовать иначе?

И тогда через нескольких своих осведомителей они пообещали вознаграждение тем, кто мог что-то видеть или слышать. Таких нашлось немало, и большинство их «сведений» оказались пустышками, но были и те, которые определённо заслуживали внимания…

— Куда мы все-таки идём? — в очередной раз поинтересовался Сур, демонстративно отвернувшись, пока его напарник справлял малую нужду на стену в переулке. Судя по запаху, не одному ему пришла в голову эта мысль.

— Увидишь, — ответил тот, зашнуровывая штаны.

Затем они ещё некоторое время пробирались по завалам из мусора словно путники, преодолевающие один песчаный нанос за другим.

— Далеко ещё? — взмолился Сур, когда переулок сузился настолько, что казалось, вот-вот, и стены раздавят незадачливых путников.

— О, Всевоплощённый! — Прислонившись к стене, Сур счищал с подошвы что-то малоприятное на вид.

— Скоро уже. Идём.

В конце переулка они увидели дверь. Наверняка через неё в проход и попало большинство мусора, по крайней мере, выглядело так, будто ходом активно пользовались.

Подойдя к двери, Анабас негромко свистнул.

Некоторое время ничего не происходило, а затем дверь приоткрылась и в проёме показалось чумазое лицо мальчишки.

— Вам чего? — спросил он.

Анабас что-то шепнул ему на ухо, после чего мальчишка отступил от двери, пропуская гостей.

Анабас с Суром вошли. Они оказались в тесном полутёмном помещении. Запах здесь был ещё хуже, чем в переулке.

Не успели они осмотреться, как мальчишка исчез, оставив стражей в одиночестве. В эти несколько мгновений Анабас ощущал себя запертым в ящике: вот-вот верхняя крышка откроется, и сверху появится гигантское улыбающееся лицо…

Дверь действительно открылась, но не в потолке, а в соседней стене, и из дверного проёма, за которым ярко пылал огонь и черные тени вздымались над раскалёнными печами, выступил незнакомец. Он словно явился из самого пекла. Кожа его была такой же тёмной, как и надетый на нём закопчённый фартук. Человек молча сунул руку в нагрудный карман, вытащил что-то и протянул это Анабасу.

Страж взял предложенный предмет, даже не взглянув на него. Сур лишь успел разглядеть, что вещь была небольшой — величиной с ладошку ребёнка и легко умещалась в руке.

По-прежнему ничего не говоря, незнакомец вновь скрылся за дверью. Напарники тоже не стали задерживаться и вернулись в переулок.

— Что это? — Спросил Сур, когда мог наконец вдохнуть достаточно смрадного воздуха, чтобы в голове прояснилось. — Мы за этим приходили?

Только сейчас Анабас разжал ладонь, и дал товарищу возможность взглянуть на её содержимое.

На руке лежала вощёная табличка. На таких писали острой палочкой, царапая по слою воска. Даже с появлением относительно недорогой бумаги табличками продолжали пользоваться для коротких записок. Но главное — воск на такой табличке можно было в любой момент разгладить и сделать новую надпись.

Сур опустил взгляд на табличку, и увидел на ней единственный знак.

DISSIDENS

Чувство было таким, словно вся кровь в его организме прилила к голове. Он вроде бы парил в воздухе… Но ощущения полёта не было, как не было и лёгкости. Наоборот, всё его тело буквально ломило от боли, которая с каждой минутой становилась всё более настойчивой.