Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова

– Ну что же, будем разбирать, – сказала она. Последнее время она все чаще разговаривала вслух сама с собой. Так было проще. Собственный голос, звучащий в тишине коридоров, спасал от гнетущего одиночества и навечно поселившегося в душе страха. – По идее, система очистки должна отсеивать и запахи. Значит, все-таки поломка…

Алексеева подставила стул, с трудом повернула вентиль, перекрывающий трубу. Второй фильтр ухнул, справляясь с возросшей нагрузкой.

Женщина спустила на пол тяжелый бак и чуть не задохнулась от вони. В сердцевине фильтра лежала полуразложившаяся крыса. На ней были следы зубов, внутренности вывалились и загнили.

Марина отшатнулась, зажав рот ладонями. Ее била дрожь. Итак, система очистки внутри фильтра развалилась, давая доступ неочищенному воздуху прямо в вентиляционные трубы бункера. В мысли закралось страшное подозрение, которое необходимо было проверить.

Заместитель начальника бункера решительно захлопнула гермодверь, крутанула колесо замка, оставшись наедине с гудящими фильтрами и омерзительным запахом разложения.

Справляясь с дурнотой, она повернула вентиль задвижки, впуская в отсек фильтрации зараженный воздух прямо с поверхности.

От вони заслезились глаза, Марина с трудом закрыла воздуховод и кубарем слетела со стула.

На поверхности воздухозабор представлял собой небольшую шахту, закрытую несколькими слоями решеток. Если бы наверху все было цело, обглоданная тушка крысы не смогла бы попасть в трубы, да еще и в сердцевину фильтра. Вывод напрашивался только один – случилось чрезвычайное происшествие.

Похоже, «философы» разломали шахту вентиляции и устроили над самой трубой склад своей провизии, которая начала тухнуть и падать в воздуховод.

И это означало только одно – внеплановую экспедицию на поверхность, чтобы убрать гору тухлятины с решеток.

Марина решительно открыла дверь и вышла в общий зал.

– Собирайся, у тебя есть двадцать минут, потом выходим. Напарников не брать. Жду у люка, – бросила она Ване на ходу.

Волков не был бы Волковым, если бы не пошутил и стал отнекиваться.

– Что, решила свеженького «философа» к ужину поймать? – весело крикнул он ей вслед.

Алексеева раздраженно дернула плечами и не обернулась.

Эта вылазка потом долго снилась ей в самых омерзительных кошмарах. Надев противогазы и затянув как можно туже рукава комплектов химзащиты, Марина и Ваня разбирали завалы тухлятины в вентиляционной шахте. Обглоданные тушки крыс и небольших мутантов раздулись, начали разлагаться, и только угольные фильтры спасали от нестерпимой вони.

«Философы» появились бесшумно, как всегда. Двое разведчиков, занятые работой, с трудом подавляя рвотный рефлекс, попросту их не заметили.

Марина едва успела сдернуть с плеча автомат и выстрелить не целясь. Ваня перекатился за гору битого кирпича и передернул затвор. Спуститься в бункер они уже не успевали.

– Беги! – крикнула женщина.

И сама понеслась вверх по наклонному подъему, выпустив несколько патронов вперед, чтобы случайно не нарваться на тварь прямо в узком проходе.

«Философы» значительно уступали человеку в скорости. Костистые, тощие, они не умели быстро бегать, но в закрытом пространстве против мутантов у разведчика не было шансов. Монстры окружали стаей и разрывали на куски.

Алексеева хотела оторваться от них, притаиться где-нибудь среди колонн в холле корпуса и дождаться, пока твари уйдут. Ей оставалось надеяться лишь на то, что монстры сыты, поэтому откажутся от преследования. В любом случае, уводя погоню за собой, она страшно рисковала.

Женщина влетела в фойе, промчалась мимо разрушенных раздевалок и замерла у колонны, стараясь не дышать.

Твари неторопливо и абсолютно бесшумно проползали в нескольких метрах от Марины, не принюхиваясь. Они, похоже, были не голодны, просто защищали свой тайник с едой.

В корпусе воцарилась гробовая тишина. Теперь Алексеева начинала понимать, почему «философы» облюбовали именно это место. Толстые стены бывшего НИИ практически не пропускали звуков извне, и в гнетущем безмолвии слышались удары сердца.

Марина стояла у стены, боясь пошевелиться, и считала вдохи. Раз. Два. Три. Выдох. Воздух со свистом вышел через фильтр. Слишком громко.

«Тихо. Они уже ушли. Они ушли», – успокаивала саму себя женщина. В ушах звенело.

У нее подкашивались ноги. Запотевший плексиглас совсем не давал обзор, но поднять руку, чтобы обтереть его, Алексеева не решалась. По лбу катился холодный пот, щипал глаза.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Спокойнее. Еще спокойнее. Унять бешеное сердцебиение. Нет, ничего. Ничего не происходит, в корпусе по-прежнему царит гробовая тишина.

Марина обратилась в слух. Твари ушли, они оставили ее в покое. Теперь бесшумно, не издавая лишних звуков, надо спуститься в подвал. Ничего страшного. Просто выйти из-за колонны, дойти до лестницы, а дальше можно бегом к двери. Черт с ней, с вентиляцией.

Женщина передернула затвор. Щелчок показался безумно громким. Шаг. Второй. Третий. Боком по стенке, стараясь наступать как можно тише.

Алексеева выглянула из-за колонны. Прямо на нее смотрели подернутые мутной пеленой глаза. Из оскаленного рта нитками свисала слюна.

Марина икнула от страха. Она не могла даже закричать. Тело сковал ужас.

Тварь заверещала. Женщина не удержалась на ногах и покатилась вниз по лестнице, разбивая локти и колени, выпустила из рук автомат. Оглушенная, плохо соображающая, что происходит, она чувствовала, как наливаются тяжестью виски, а во рту появляется хорошо знакомый металлический привкус крови.

«Философ» прыгнул, распоров острыми когтями химзащиту, разорвал кожу на ключице. Страшная пасть нависла прямо над лицом женщины.

Заместитель начальника бункера чувствовала, как к горлу подкатывает неминуемая истерика. Алексеева глупо хихикнула, совершенно не понимая, что ее так развеселило, а по лицу под противогазом потекли слезы.

– Что тебе нужно? Уходи! – прошептала она.

Тварь навострила большие остроконечные уши.

– Уходи. Не трогай меня! – повторила Марина. Губы не слушались. Под плащом химзащиты по телу растекалась липкая лужица крови, пропитывая куртку.

Мутант прикрыл глаза, слушая.

– Отстань от меня. Фу! – приказала Марина. И снова хихикнула. Надо же – приказывать омерзительному монстру, как собачке.

«Никогда не любила собак!» – мелькнула ненужная, неуместная мысль.

«Философ» сделал шаг назад на подламывающихся сухих лапах.

– Иди, иди отсюда! – продолжала шептать Алексеева.

Тварь отошла на несколько шагов, остановилась, выжидая. Марина поднялась, зажимая плечо здоровой рукой, закусила губу от боли.

Мутант опустился на задние конечности, склонил голову набок, разглядывая мутными белесыми глазами свою жертву.

– Тише, тише. Не подходи ко мне, – попросила женщина, делая пару шагов назад. «Философ» поднялся, последовал за ней.

– Фу! – сурово приказала Алексеева.

Сейчас – только бы не испугаться, не броситься бежать сломя голову. Ей дали шанс.

– Уйди, маленький, уйди, хороший! – шептала Марина, не осознавая, что говорит.

Так раньше она пыталась уйти от своры собак, которых боялась до дрожи в коленях. Не отводя глаз, называла их милыми, славными, а сама пятилась.

Без резких движений. Вот лестница в подвал. Немного осталось. Тварь следовала за ней, держась на расстоянии нескольких шагов.

– Сидеть! – приказала женщина, спускаясь на одну ступень. – Сидеть, маленький! Сидеть!

Дышать становилось тяжело. Из рваной раны на плече хлестала кровь, перед глазами все поплыло.

«Только бы не пошел, только бы не пошел…» – молила Марина, пятясь по узкой лестнице.

Мутант сидел наверху и смотрел. Просто смотрел, не пытаясь броситься или преследовать. И что-то щемящее, до боли знакомое, колышащее душу родными воспоминаниями о прежнем мире сквозило в омерзительном облике.

Лестница круто повернула, Алексеева оказалась на парковке. Собрав последние силы, она рванулась по коридору к наклонному ходу. Еще немного – и бункер. Она спаслась. Спаслась!

Марина упала на гермодверь, торопливо постучала условным сигналом, боковым зрением увидев, как в подвал спускается тварь.

«Скорее, пожалуйста, скорее!» – мысленно умоляла она, повторяя стук.

Гермодверь приподнялась, заместитель начальника бункера нырнула в люк, зная, что «философ» бросился в атаку. Послышался удар тяжелого тела о металл, и все стихло.

Марина стащила противогаз, вдыхая воздух, и вдруг захохотала. Она смеялась как сумасшедшая, пока вдруг не поняла, что хохот перешел в истерические рыдания.

«Похоже, где-то в родне у наших «философов» все же затесались собаки. Хотя за пятнадцать лет мутировать из псины в такую дрянь едва ли возможно. Но суть не в том. Интересно, что нечто еще осталось в них на генетическом уровне. Главное – не бояться их. Как и с собаками, стая страшна и опасна, а вот один на один, как повезло мне, они реагируют на человеческий голос. Смотреть в глаза, тихо и ясно отдавать простые команды. Я побежала, и тварь бросилась», – размышляла Алексеева, сидя в медпункте на узкой койке.