Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова

Ваня и Юра сделали шаг в сторону, и женщина увидела начальника бункера, лежащего на спине. На его виске темнело небольшое, аккуратное отверстие от пули, а под затылком растеклась лужа крови.

– Что здесь случилось? – одеревеневшими губами спросила заместитель.

– Застрелился, когда выключили свет. У него был пистолет в сейфе, – тихо ответил Ваня. Он был бледен, осунулся от переживаний.

– Еще ЧП? – спокойно спросила Марина. Ей казалось, что внутри зияет черная дыра, поглотившая все на свете.

– Ксюша впала в кому. Лежит, вот, – опустил голову Волков.

В тусклом свете аварийной лампы Алексеева увидела мертвенно-бледное лицо Ксении с посиневшими губами.

– Давно?

– Как только захлопнули дверь. Упала в обморок. Привести в себя не смогли. Марина, ты знаешь, что произошло? – нервно спросил Юра, вставая со стула.

– Знаю. Но сейчас не об этом. В бункере авария. Встали три генератора из четырех. Начинается паника. Детей разделить на сектора. Над каждым сектором начальствует один из вас. Нужно сохранить спокойствие до того, как мы запустим генераторы. За мной. Всех собрать на нижнем ярусе. Двери все равно без охраны, дежурных снять. Мне нужно все население бункера, – приказала заместитель начальника бункера.

Алексеева торопливо покинула кабинет. Вслед за ней потянулись остальные.

Женщина вошла в свою комнату. Бледный и перепуганный Митя сидел на кровати. Его губы были в крови, он надсадно кашлял и зажимал рот ладонью.

– Неделя, – тихо обратилась к нему Марина. – Тебе осталось не больше недели. Жителям бункера не показывайся. Я оставляю тебя здесь, на карантин. Еду принесу, вечером сделаю укол. Отдыхай.

В голосе начальницы сквозили стальные нотки.

Анохин застонал и повалился головой в подушку.

– Митя, – устало позвала женщина, присаживаясь рядом на корточки. – Поверь мне, смерть – не самое худшее, что может с тобой случиться здесь.

Юноша закусил край подушки, но слезы прорвались безудержным потоком.

– Они все-таки меня казнили… Я думал, что спасся… Мне страшно… – всхлипывал он, давясь рыданиями.

– Успокойся. Я попробую что-нибудь придумать. Прости меня. Я правда не желала тебе зла. Если бы я могла, то никогда не притащила бы тебя сюда, – горько прошептала Марина, поглаживая его по спине.

Митя отшатнулся, забился в угол кровати. Его била дрожь.

– Уйдите, уйдите, я вас боюсь… – всхлипывал он, обхватив голову руками.

– Ты успокоишься сам или мне принести шприц с транквилизатором? Паникеры в бункере не нужны. Мы все на пороге смерти. Просто ты знаешь столько же, сколько и я, – жестко оборвала его Алексеева. В ней вновь просыпался жестокий и суровый руководитель.

Анохин не ответил. Он свернулся в позе эмбриона и всхлипывал, пряча лицо. Марина достала из сейфа ампулу, надломила и набрала шприц.

– Нет, не надо! – вскрикнул Митя, вжимаясь в стену.

– Руку. По-хорошему. Живо, – отрывисто приказала начальница бункера. – Это лоразепам, снотворное. Тебе станет легче.

Спустя пару минут юноша погрузился в тревожный сон. Марина взяла со стола бумаги, написанные от руки, и вышла, закрыв за собой дверь.

* * *

– По спискам нас должно быть сто двадцать семь человек, это те, кто остался на данный момент. Я буду называть фамилию и имя, а вы должны встать и четко ответить. Ясно? – спросила Алексеева. – Присутствуют все? Отсеки проверили? Гермодвери закрыты?

– Да, Марин, все, кто есть, – ответил Ваня, присаживаясь рядом.

Женщина заскользила глазами по листу.

– Иван Волков, Константин Коноплев, Ирина Дмитриева, Василий Лозин, Любовь Лозина… Ксению и Михаила Черновых вычеркнуть… Юрий Неверов, Антон Михайлов, Валентина Столярова. И я. Ну что же, «старая гвардия» в сборе. Итого, за вычетом приболевшей Ксюши, у нас получается восемь секторов. По пятнадцать человек. В одном – двадцать два. Вполне себе жизненно выходит, – пробормотала себе под нос Марина, ставя галочки напротив фамилий. – Плюс мне в помощники Илья Оганян.

Перекличка длилась недолго. Но когда она закончилась, в бункере царила паника. Семи человек не оказалось на месте.

– Что за черт? – прошептала Марина, проверяя по списку фамилии. И те, возле которых были поставлены минусы, назвала еще раз.

– Максимов Егор! Оганян Лилия! Шеина Людмила! Работин Николай! Иванов Никита! Васильева Светлана! И… – Марина запнулась, не решаясь еще раз произнести фамилию. – Лозина Лида.

Люба билась в истерике, рыдая, Василий обнимал ее, успокаивая.

– Где моя дочь? Где мой ребенок?! – кричала агротехник.

Марина подняла мегафон.

– Тихо! Всем сохранять спокойствие! Разбиться по секторам! Первый сектор – ответственный Коноплев! Второй сектор – Лозин, третий – Ирина, четвертый – Юра. Пятый сектор – Валентина. Шестой – Антон Михайлов, седьмой – Илья Оганян, восьмой – Иван Волков. Люба, прекрати. Сохранять спокойствие. Не поддаваться панике! Мы в чрезвычайном положении! Начальники секторов каждые двадцать минут делают перекличку! В туалет ходить по одному, под запись главного по сектору! Секторам друг с другом не контактировать! До снятия чрезвычайного положения перемещения по убежищу запрещены! – крикнула она.

Послышались рыдания, кто-то срывался в визг. Бункер охватила массовая истерика.

Алексеева вскинула пистолет, выстрелила в противоположную стену.

– Тихо, я сказала! – потребовала она. – За неподчинение – расстрел на месте!

Мало-помалу молодежь рассредоточилась группками по пятнадцать человек, воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая редкими перешептываниями. Убежище медленно погружалось в ужас и темноту. В красном свете аварийных ламп тени становились длиннее, залегали по углам, пугали, сводили с ума. В тишине голоса эхом отдавались от сводов бункера, и становилось жутко. Ребята поминутно оглядывались. Им казалось, что кто-то стоит в неясном сумраке за спиной.

Алексеева сидела на стуле, разглядывая список жителей. Нет, ошибки быть не могло, ее списки верны. Дети действительно пропали. Егору и Люсе Шеиной было по восемь лет, они росли без родителей, дети бункера. Коля Работин и Никита Иванов – мальчишки-подростки, тринадцати и четырнадцати лет, их родители погибли совсем недавно, пару лет назад. Свете Васильевой было семнадцать лет, хорошая девчушка, дочка двух немолодых преподавателей Гуманитарного института, спасшихся после катастрофы. Лида Лозина, малышка шести лет. Как ее четыре старших брата и сестры не уследили за ней в отсутствие мамы и папы – оставалось загадкой. Дети прятали глаза. Они не знали, куда делась их сестра. Марина дальновидно убрала их из сектора Любы и Василия, чтобы не провоцировать скандал. И Лиля Оганян, малышка двух лет, дочь Ильи. Жена парня, молодая девчонка, погибла при родах, оставив молодого отца одного с новорожденной малышкой. Илья не находил себе места. Не уследил… Не сберег… Видимо, в общей сумятице, девочка пропала совсем недавно, пока Марина разбиралась с генераторами. Совершенно беспорядочный и очень странный список. Ну куда, куда могли деться дети в изолированном, закрытом со всех сторон помещении, где все постоянно на виду?

Женщина обхватила голову руками.

– Да что же это такое, куда они могли деться?! – зло воскликнула она, вставая. Снова взяла мегафон. – Всем сохранять порядок и спокойствие. Руководителей секторов попрошу назначить ответственных за еду и прислать ко мне. Остальным не покидать своих мест.

Сейчас единственным правильным решением было покормить изголодавшихся детей. А припасы кончались. Погасли ультрафиолетовые лампы на нижнем ярусе бункера, завяла листва морковки и свеклы. Тушенка, хранившаяся на складе, была последней альтернативой – не есть же сырую картошку. Хотя, когда начнется голод, и она пойдет в ход. Электричества на снабжение плиты не хватало.

У Марины от переживаний раскалывалась голова, думать было все сложнее. Казалось, еще пара шагов – и женщина рухнет лицом в пол, чтобы больше не встать. Внутри настойчивым колокольчиком звенела неуместная, ненужная сейчас мысль: «А Женя сидит один в темном карцере и сходит с ума в темноте и тишине. И в этом виновата только ты!»

Алексеева дошла до склада, открыла тяжелую дверь. Неутешительно. Консервов осталось не так много. Экспедиция невозможна, некому идти, а сама женщина не может оставить убежище в таком положении. Да и начальников секторов, последних из «старой гвардии», отправлять нельзя. А перепуганных детей, пусть даже самых старших, молодежь, на поверхность посылать глупо. Затуманенное паникой сознание обречет вылазку на провал. Ситуация становилась критической.

– Так, ладно. Не сейчас. Думать буду после. Сейчас главная задача – узнать, куда делись дети, а потом можно снимать военное положение, – сама себе сказала Марина, жестом подзывая дежурных по еде от каждого сектора.