Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова

Медленно, очень медленно замок поддался. Скобы замка втянулись внутрь двери. Марина вдохнула. Сжала губы. И потянула дверь на себя.

Ничего не произошло. Плохо смазанные петли надсадно заскрипели, и перед девушкой показался ряд ступеней, ведущих вниз.

«Ну уж нет. Я туда не пойду! Пусть лучше Григорий меня трусихой считает!» – мысленно крикнула Марина.

И шагнула внутрь. Высветила фонариком влажные бетонные стены. Узкий коридор уходил вниз. Слабые диоды не могли подсветить конец лестницы. Алексеева пошарила лучом по стенам. Тумблера выключателя не было.

– Хреново… – простонала Марина. Коридор был беспросветно темным. Под ногами хлюпнула лужица.

Девушка сделала еще пару шагов, и на нее накатился беспричинный ужас. Она замерла посреди узкой лестницы, не в силах ни пойти вперед, ни вернуться назад. В горле хрипом застыл крик. Марина стояла в темноте, боясь шевельнуться, по ее лицу текли слезы бессильного отчаянья. Ей казалось, что за спиной стоит кто-то непомерно страшный, но обернуться было выше ее сил. Алексеева хотела позвать на помощь, но голос не слушался. Фонарик прыгал в дрожащих руках и вдруг выскользнул и загрохотал по лестнице. Выкатился на площадку, освещая заворачивающий коридор. Эхо, отражаясь от стен, запрыгало, усиливая звук падения. Марина вдруг вышла из ступора, и ею овладела злая решимость.

«Утри сопли, нюня! – мысленно обругала себя она. – Иди и доставай!»

Девушка спустилась на несколько ступенек и подхватила с пола фонарь. Коридор резко сворачивал налево и упирался…

– Решетка? – недоверчиво переспросила сама себя Марина. – Это еще что такое?

Узкий проход коридора вдруг расширялся, образуя небольшую комнатку, отделенную решеткой. Рядом стоял стул, висела связка ключей. А в углу…

Марина всхлипнула, попятилась. Ей стало дурно, голова закружилась. У стены лежал, скорчившись, человек…

– Твою же мать… – прошептала девушка, не находя в себе силы посветить фонарем за решетку.

Наконец дрожащий луч высветил влажные стены, пошарил по полу. Марина выдохнула, хватаясь за сердце. То, что она в темноте приняла за труп, оказалось всего лишь небрежно брошенным комбинезоном.

– Так и спятить недолго… Что это такое? – тихонько спросила саму себя Алексеева. Внезапное облегчение и любопытство на короткий миг перебороли страх. Девушка нашла в себе силы снять с крючка ключи. Узкая дверь в решетке со скрипом открылась, Марина проскользнула внутрь. Девушка опустилась на корточки, стараясь не дышать, откинула в сторону комбинезон и увидела черный плотный пакет, перетянутый веревкой. В нем угадывалось нечто плоское и прямоугольное, наподобие папки.

Позабытый на мгновения ужас вернулся и накатил с новой силой. Иррациональный, первобытный, необъяснимый.

– Это всего лишь папка… – выговорила Алексеева, дрожащими руками прижимая к себе пакет.

«Что делает в закрытом неосвещенном помещении черный пакет и комбинезон? Это все очень нехорошо. И что там может быть, не знаешь?» – ехидно нашептывал внутренний голос.

С потолка сорвалась тяжелая капля, хлопнулась об пол в давящей тишине и темноте.

Марина сдавленно вскрикнула, подхватила фонарь и бросилась наверх по темной лестнице. Захлопнув за собой гермодверь и повернув вентиль, она сползла по стене, лишившись чувств.

Марина пришла в себя в комнате начальника. Самого Григория Николаевича не было на месте. Девушка по-прежнему прижимала к груди пакет. Внутри обнаружилась папка. Обычная пластиковая папка, набитая бумагами.

Алексеева села за стол и начала читать.

Первый лист был исписан корявым, неровным почерком. Чернила шариковой ручки разбухли от воды, прочесть написанное было трудно.

«Меня зовут Олег Мельников. Я последний снабженец этого бункера. Правительство приняло решение законсервировать убежище, не ремонтируя системы фильтров. В случае катастрофы – а она будет, я уверен, – это укрытие никого не сможет спасти. Я попытался протестовать, если придет беда, я хочу, чтобы студенты спаслись. Я оставляю здесь документы, в папке есть план бункера и карта, на которой отмечены стратегические склады с запасами химзащиты, оружия и консервов. Неизвестный потомок, если ты нашел это письмо, значит, беда уже случилась. Я желаю вам удачи. Может быть, эти документы помогут вам спастись. Тот, кто прочитает мое послание, – берегись! Если началась ядерная война, спасайся. Бункер не выдерживает радиацию. Сюда имеет доступ бандитская группировка, которая, в случае безвластия, может всех здесь расстрелять. Это убежище сводит с ума. Я знаю, что оно уже покинуто, и я ухожу отсюда последним. Тут никого нет. Холодно и темно. И очень страшно в одиночестве. Я остаюсь здесь один на две недели, пока не будет подписан документ о консервации бункера. Одному здесь жутко. Это нехорошее место. Боюсь сойти с ума во время своего дежурства. Спасайтесь, и пусть с вами будет удача. Пожалуйста, не забывайте меня!»

Марина подняла голову. В ее глазах, широко раскрытых от удивления, стояли слезы. Олег, снабженец бункера. Он оставил документы, в надежде на то, что они смогут спасти хоть кого-нибудь. А еще он говорил о том, что здесь можно сойти с ума.

– Он прав. Жуткое место. Страшное, нехорошее. Даже в мирное время, зная, что после двухнедельной вахты он вернется домой, к семье, под ясное небо над головой, Олег боялся сойти с ума в одиночестве. А тут это недолгое занятие. Зато теперь нам тут жить, зная, что нас медленно, но верно убивает радиация… – мрачно пробормотала девушка.

Алексеева вздрогнула от ужаса, по спине пробежали мурашки.

Следующее послание было совсем отрывочным и кратким.

«Я умираю. Тут кто-то есть. Ходит постоянно. Есть хочу. И воды. Воды. Страшно. Я не сумасшедший. Я еще могу писать. Уберите свои руки, твари! Уйди! Нет! Егор, Саша! Оксана! Я хочу вас увидеть! Вернитесь ко мне! Умираю! До конца вахты 4 дня. Не смогу. Связь уже отключили. Наверх нет выхода. Выход только через туннель на третьем ярусе. Там еще страшнее. Заберите меня отсюда! Прячу папку в карцере, пока еще помню, кто я. Берегитесь!»

Марина закрыла лицо руками, проникшись беспредельной жалостью к снабженцу. За две недели вахты он сошел с ума и не смог выбраться. Одиночество и эти жуткие коридоры лишили Олега разума. Наверняка его забрали, когда закончилась вахта, может быть, он даже выжил после Катастрофы, может, пришел в себя… Но этот чертов бункер из пристанища становился казематом. Он сводил с ума, пугал и вместе с Мариной и Григорием Николаевичем оберегал свою самую страшную тайну… А Олегу в тишине и полумраке мерещились шаги…

«Или не мерещились?» – ехидно спросило подсознание.

– Мерещились! – вслух заверила себя девушка.

Марина, со своей не в меру живой фантазией, живо представила себе, как одинокий мужчина блуждает по коридорам в тусклом свете резервных лампочек. Связи нет, в пустых помещениях шаги эхом отдаются от стен и возвращаются стократ усиленными. Молодой человек оборачивается на неясные шорохи, спиной ощущая чужое, злое присутствие, но ответом ему молчание. И пусть наверху солнце и ясное небо, здесь, под землей, он остается наедине со своими страхами. В панике Олег пытается вырваться из этого каземата, но пути наверх нет, только вниз и вперед, по линии Метро-2, откуда приедут его забрать. Но там еще хуже. Та же густая, тяжелая тишина, и казенные зеленые стены как крышка гроба. Отчаянье и ужас, отсчет последних дней до конца вахты… А во мраке мерещатся чьи-то шаги…

Девушка передернулась. Слишком уж живой получилась картинка. Полчаса назад Алексеева на своей шкуре почувствовала животный страх, который свел с ума последнего снабженца. Марина тоскливо вздохнула и вернулась к папке.

Следующая находка несказанно обрадовала Алексееву. Это был план системы водоснабжения бункера. Было видно, что трубы в нескольких метрах от стены соединяются с коллектором, куда при строительстве забрали подземные грунтовые воды. Итак, у подземного убежища оказался почти неисчерпаемый ресурс. На плане были отмечены фильтры, которые Марина уже осматривала, и возле одного из них, самого крупного, значок радиации был перечеркнут.

– Значит, все-таки вода… – вздохнула девушка. Присмотрелась внимательнее. – Так и есть.

Отмеченный словом «основной» фильтр тоже вышел из строя. Оставался лишь один, химический, и только он сейчас работал. Алексеева поняла, почему вода из кранов текла медленной прерывистой струйкой – система из шести камер фильтрации работала даже не в треть, в одну шестую установленной мощности.

Дверь кабинета начальника открылась, вошел Григорий Николаевич.

– Пришла в себя? Это хорошо. Ну, рассказывай, чего ты вдруг у двери в обморок хлопнулась, – поприветствовал он.

– Там… – У Марины задрожали губы.