Битва под сакурой - Борис Сапожников

Выставленные на позиции гаубицы начали швырять во врага снаряды. К небу взлетали целые фонтаны земли, перемешивающие каии и мехи с грязью. Если миномётные обстрел был страшен для врага, оставляя в его рядах существенные прорехи, то тяжёлые орудия просто перемалывали их.

Понадобилось не больше трёх залпов гаубичной артиллерии бригады, чтобы переломить ход сражения. Выставленные на возвышенностях орудия били прямой наводкой по скоплениям мехов противника, часто уничтожая сразу несколько удачным накрытием.

На флангах в бой вступили прикомандированные доспехи духа. Они старались как раз избегать вражеские мехи, отчасти из-за огня своей артиллерии, сконцентрированного на них, и сосредоточившись на истреблении каии.

Чёрная волна отхлынула от артиллерийских позиций, оставив груду исходящих дымом тел и обломки мехов. Отступать враг, конечно, не спешил, просто благодаря усилиям гаубиц и доспехов духа удалось под корень уничтожить весь авангард, подступивший вплотную к пушкам. А резервов у тварей больше не осталось, чтобы швырять их сотнями на позиции противомеховых орудий.

Доспехи духа перешли в наступление, правда, не особенно отрываясь от своих, ведь приходилось постоянно возвращаться, чтобы пополнить боезапас. Патроны и снаряды улетали со страшной скоростью.

Теперь вели огонь только самые тяжёлые орудия, добивая арьергард врага, рвущийся в бой, несмотря ни на что. Фонтаны грязи взлетали к небу уже на пределе взгляда, большую часть их можно было увидеть только в бинокль.

— Хватит снаряды разбазаривать! — приказал Хатицука-дайсё. — Гаубицам прекратить огонь.

Связист передал команду и орудия, дав ещё один прощальный залп, замолчали.

Остатки громадной орды каии нахлынули на позиции артиллеристов, но были истреблены очень быстро. Мехов среди них было очень немного, серьёзного сопротивления они оказать уже не могли. Однако отступать они не спешили, продолжая переть в явно самоубийственную атаку.

— Славно поработали, — тихо произнёс Хатицука-дайсё, опуская бинокль, в который он оглядывал поле минувшего боя. — Пора покидать Митаку. Слишком мы тут засиделись. — Он обернулся к связисту и приказал: — Дайте связь с командованием.

Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Токио

Алиса Руа и монах Рюхэй старались не терять времени даром. Монах всё свободное время посвящал обучению маленькой дзюкуси. Девочка поражала его своим талантом и одарённостью. Такой яркий, как у неё, дар он видел только у старого наставника из Асакуса Канон. Но тот прожил уже почти весь человеческий век, посвящая его практике усиления своего дара, а девочка же делала лишь первые шаги на этом пути. Рюхэй и представить себе не мог, каких высот она достигнет, если проживёт хотя бы половину того срока, что был отпущен старому наставнику из Асакусы.

В тот ненастный день, когда за окном ветер нёс мокрый снег, и солнца не было видно с самого утра, они сначала практиковались в левитации мелких предметов. При этом Рюхэй решил схитрить, как часто это делал его учитель. Он вместе с достаточно лёгкими шариками и кубиками из дерева толкнул в сторону Алисы несколько полых, залитых изнутри свинцом. Весили такие обманки в несколько раз больше, и когда учитель впервые провёл этот трюк, юный ученик Рюхэй едва голову не сломал, пытаясь поднять их вместе с лёгкими. В итоге он был вынужден признать поражение, объяснив учителю, что не может ничего поделать с заговорёнными по его мнению шариками и кубиками.

Алиса же как будто и не заметила этого трюка. Подплывшие к ней по воздуху деревянные и залитые свинцом фигурки по-прежнему покачивались в воздухе перед ней. Она внимательно всматривалась в них, явно чувствуя подвох, но не понимая, в чём дело.

Белая зависть снова сжала сердце Рюхэя. Даже достигнув вершин мастерства, он никогда не станет столь силён, как эта маленькая девочка.

— Здравствуйте, — хакусяку, как обычно, вошёл без стука. Он какое-то время смотрел на сосредоточенно глядящих друг на друга светловолосую девочку и бритого наголо монаха, между которыми плавали в воздухе деревянные шарики и кубики. Не будь он столь привычен к подобным вещам, наверное, подивился бы, но он повидал на своём веку и не такое. — Ну, не буду мешать, — хакусяку уже отвернулся и хотел выйти, понимая, что на него просто не обращают внимания.

— Постойте, хакусяку, — попросил его Рюхэй, не отворачиваясь от покачивающихся в воздухе фигурок. — Вот как раз сейчас вы нам будете нужны.

— Чем же? — живо заинтересовался хакусяку, входя-таки в комнату.

— Упражнения в левитации уже слишком просты для Алисы-тян, — пояснил не отрывающийся от фигурок Рюхэй. — Пора переходить к принципиально новым дисциплинам.

— К каким именно? — Хакусяку присел рядом с ними.

— Мысленный поиск людей, — ответил Рюхэй. — Очень хорошо, что вы зашли, это поможет нам создать своего рода чистоту опыта. Вы произнесёте имя человека, судьбу которого хотите узнать, так тихо, чтобы я его не услышал. Тебе же, Алиса-тян, надо будет думать об этом человеке, чтобы узнать, что с ним, где он сейчас, что делает.

— Понятно, — кивнул хакусяку. — Когда мне назвать имя?

— Можно прямо сейчас, — бросил монах. — Совмещать разные упражнения — самое лучшее занятие, не правда ли, Алиса-тян?

— Вы сами говорили, Рюхэй-си[26], - несколько отрешённым голосом произнесла Алиса, — что решение сложных задач, самая интересная часть обучения.

Хакусяку аккуратно, стараясь не задеть девочку, переместился к ней поближе, склонился и как можно тише прошептал ей на ухо имя. Алиса сосредоточенно кивнула, казалось, названное имя совсем не заинтересовало её, хотя хакусяку ожидал хоть какой-то реакции. Алиса прикрыла глаза — шарики и кубики перед ней закачались, но быстро выровнялись. Несколько секунд напряжённой тишины и Алиса заговорила.

— Он жив, — произнесла она, несколько нараспев, будто была каким-то оракулом, — но ему очень больно. Он сидит… Сидит ровно, выпрямив спину. Спина у него тоже очень сильно болит. Но он не может согнуть её, расслабить. Из-за раны.

— Весьма интересно, — потёр подбородок хакусяку. — У тебя очень сильный талант, Алиса-тян. Я даже не знал, насколько сильный.

Он поглядел на девочку, потом на Рюхэя, делавшего вид, что ему и дела нет до того, о чём беседуют Алиса и хакусяку.

Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.). Бронепоезд «Мусаси».

«Мусаси» был заслуженным бронепоездом, помнящим ещё кошмар Великого землетрясения Канто. Правда, командир его ушёл в отставку сразу после него, получив внеочередное звание, раннюю седину в волосах и кошмары по ночам. Новый командир, занявший его место после длительного ремонта, ничего не знал об истинной подоплёке тех событий. Его сильно удивляло, что унтера и младшие офицеры не хотят говорить о причинах внезапной отставки предшественника. Именно это позволило достаточно быстро заметить его на ставленника Усуи-дайсё, который командовал им и по сей день.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});