Ведун. Книга 2 - Константин Петрович Черников

на торжественных церемониях сапоги не только красного, но и ярко-зелёного цвета. Такого же как эти твои сапоги. Отныне этот цвет тоже императорский и ты, надев их совершил святотатство и нанёс оскорбление величию Императорской власти.

Вот это — поворот! Вот это попадос на ровном месте. Этого Андрей точно не знал, об этом им не рассказывали ни на одной лекции. И что теперь делать?

— Неужели всё так серьёзно? — спросил он у славянина-толмача.

— Боюсь, что да, — тихо и как-то немного грустно отвечал тот, — Императорские суды очень плохо реагируют на любые нарушения привилегий Василевсов. Можно было бы попробовать откупиться, так обычно многие иноземцы и поступают. Но сейчас не выйдет. Этот протоменатор очень хочет выслужиться перед властями и за счёт поимки «опасного преступника» получить повышение по службе.

Тут в караулку вошёл очень дородный, совершенно лысый и богато одетый господин. Шедший впереди него ликтор, прямо с порога что-то громко крикнул и все согнулись в почтительном поклоне. Андрей понял, что прибыл один из помощников местного Эпарха, выполнявший функции как следователя, так и судьи.

Вновь прибывший чиновник устроил Андрею допрос по полной форме. Но «вина» нарушителя была столь очевидна, что не требовала долгого расследования. Судье сразу стал ясен весь «состав преступления» и никакие оправдания и заверения, что он иноземец, впервые прибывший в Константинополь и не знавший местных законов, Андрею не помогли. Толстяк, пыхтя и отдуваясь, поднялся из-за стола и, вытирая лоснящуюся лысину шёлковым платком, торжественно объявил свой приговор, который переводчик перевёл Андрею дрогнувшим голосом:

— Ты, ничтожный безбожник, посмел присвоить себе привилегии самого Императора, да продлятся его дни вечно! За такое дерзкое святотатство, за злостное покушение на достоинство Императорской фамилии и оскорбление личности Божественного Василевса может быть лишь одно наказание — смертная казнь!

*************************

Глава 25

Глава 25.

«Ну, уж нет, дудки! Не для того я столько пережил, чтобы теперь вот так просто тут сдохнуть!» — решительно рассуждал про себя Андрей, когда первый шок прошёл и он остался один в своей камере. Теперь он спокойно размышлял, сидя на холодном каменном полу. «Правильно, братан, надо сваливать из этого гадюшника! И поскорее, пока не нагрянули всякие там тюремщики и палачи» — целиком и полностью поддержал его внутренний голос. В самом деле, сидеть в этом вонючем карцере в ожидании приведения приговора в исполнение было бы не разумно. Андрей очень надеялся на завтрашнюю встречу со Смотрящим. С его помощью, наверняка, удастся решить все проблемы. Главное было — дожить до завтрашнего утра и прийти на условленную встречу!

«Всё, с меня хватит!» — решил ведун. Помощь от грамматика Артемия, на которую можно было бы рассчитывать, пока явно задерживалась. И было не понятно придёт ли она вообще. Очевидно, надеяться приходится только на себя. Как говорится: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих!»

Он встал и подошёл вплотную к решётке. В конце длинного и узкого коридора горел тусклый свет караульного помещения и слышались приглушённые голоса стражников. Об узнике, похоже никто и не думал. Да и куда ему было деваться из каменного мешка без окон и с единственным выходом, через охраняемый коридор? Не сквозь стену же ему проходить?

Ну, разумеется! Этого от него никто не ждал. И до утра, скорее всего, его вряд ли хватятся. Андрей, как всегда, сконцентрировался…. Усилие, ещё одно — и он оказался на небольшой боковой улочке, примыкавшей перпендикулярно к Месе. Уже вечерело, и вокруг стали то здесь, то там зажигаться уличные фонари. Людей значительно поубавилось. Многие уже готовились по своим домам к вечерней молитве и трапезе. Пользуясь этим, Андрей почти бегом устремился обратно на постоялый двор Фомы.

С непривычки, босиком идти было неудобно, да и прохладно, ноги стали мёрзнуть. Редкие прохожие с удивлением косились на него, стараясь обходить стороной. Их можно было понять. Наверняка он производил странное впечатление: одетый в траурные одеяния, весь помятый, перепачканный и совершенно босой. Стараясь не наскочить на стражу, он всё время беспокойно озирался вокруг и вертел головой, как заправский шпион, уходящий от преследования. Но всё было спокойно.

Достигнув, наконец, постоялого двора, он быстро поднялся в свои комнаты. Вади там не было. Наскоро обувшись и переодевшись, Андрей спустился вниз. Надо было перекусить и отыскать своего отрока. В общей комнате первого этажа он сразу же столкнулся с Фомой.

— Святая Мадонна! — воскликнул, всплеснув руками хозяин, — Нам то сказали, что вас схватили стражники за посягательства на достоинство Василевса!

— Так и было, — коротко ответил Андрей, — А всё из-за каких-то там сапог. Подумать только — нельзя ходить в зелёных сапогах! Бред какой-то!

— Всё верно. Это моя вина, господин, — вздохнул Фома, — Не успел я утром предупредить тебя. Да кто же знал, что так выйдет. Думал — обойдётся. Сейчас редко за такое людей приговаривают.

— Но, на мою голову нашлись ревностные служаки, жаждущие поймать «опасного бунтовщика» и получить повышения по службе, — сказал молодой человек, — А где же Вадя? Не знаешь, куда он мог запропаститься?

— Как, разве вы были не вместе? — удивился владелец двора.

— Мы и были вместе. Когда меня схватили, то его не тронули, — ответил Андрей, — У него то сапоги были «правильные». Я велел ему тотчас же бежать сюда, чтобы ты послал сообщение в дом Артемия Анастасия. Разве он тебе ничего не передавал?

— Ничего не передавал, господин мой. Да и не было его здесь, — замотал головой, словно телок, Фома, — Не приходил. Мы то и подумали, что вас обоих взяли под стражу. Уже хотели было посылать за префектом квартала, чтобы решить, как поступить с вашими вещами.

— Ничего не понимаю. Куда же он мог запропаститься? — пробурчал в растерянности Андрей.

— А сам то ты как на свободе оказался? — спросил Фома, — Неужто тебя выпустили?

— Подкупил стражу, — соврал ведун, чтобы избежать дальнейших расспросов.

— Спрятаться тебе надо или вовсе из города уезжать, — посоветовал Фома, — Тебя теперь могут разыскивать.

— Ничего. Завтра я сам явлюсь прямо к Магистру Оффиций. У меня назначена с ним встреча. Там всё и разъясниться.

— Ну дай то Бог, — заключил Фома, с сомнением.

— А пока, не мог бы ты послать кого-нибудь в дом Артемия. И ещё — надо бы поискать моего отрока. Вдруг с ним тоже что-нибудь приключилось. Постарайся, Фома. Я хорошо заплачу.

— Не изволь беспокоиться, сейчас пошлю своих слуг. А сам садись пока вечерить, небось с утра ничего не ел, — засуетился заботливый хозяин.

— Распорядись принести мне наверх. Я у себя буду.