Воровский - Николай Пияшев

— Беленин [26] телеграфирует 5. апреля: Ульянов должен тотчас же приехать. Все эмигранты имеют свободный въезд. Для Ульянова специальное разрешение. Вероятно, ответ на мой предложенный Вам план поездки… Просим непременно сейчас же выехать, ни с кем не считаясь. По поводу группы Мартова телеграфирую. Посылаю гонца к Беленину узнать мнение Чхеидзе[27]. Куба[28], Орловский.

Через два дня, утром, Ганецкий сидел за кофе и просматривал газеты. Вдруг на первой полосе «Политикен» — газеты левых шведских социал-демократов — он увидел знакомое лицо: прямо на него смотрел Ленин. Это была та самая фотография, которую прислал ему Владимир Ильич. А под ней передовица — «Вождь русской революции» [29].

— Гиза, посмотри, — сказал он жене. — Вот проделки Воровского. Позавчера он стянул фотографию, а сегодня, полюбуйся, она уже в газете. Как тебе это нравится? И когда только успевает он все делать?

«Человек, портрет которого помещен выше, — переводил со шведского Ганецкий статью о Ленине, — один из самых замечательных вождей русской социал-демократии. Он вырос из массового движения русского пролетариата и рос вместе с ним; вся его жизнь, его мысли и деятельность неразрывно связаны с судьбами рабочего класса.

В счастье и в несчастье, в момент бурного революционного подъема и в долгие годы бешеного разгула реакции он оставался верен интересам русского и международного пролетариата, и для него была лишь одна цель — социализм, лишь одно средство — классовая борьба, лишь одна опора — революционный международный пролетариат.

Самое характерное в этом человеке, — продолжал Ганецкий, — неистощимая энергия, его необычайная принципиальность, которые помогли ему в годы реакции остаться верным большевистской партии и собрать своих единомышленников вокруг знамени «Интернационала».

ПРИЕЗД ЛЕНИНА В СТОКГОЛЬМ

В Швейцарии шла подготовка к отъезду в Россию. Владимир Ильич попросил швейцарского социалиста Фрица Платтена вести переговоры с германскими властями. Переговоры успешно закончились. Ленину и группе большевиков-эмигрантов удалось получить разрешение (в обмен на немецких военнопленных) на проезд из Швейцарии через Германию в Швецию. Было условлено, что на пути следования по Германии никто не будет выходить из вагона и не будет вступать дорогой в какие-либо переговоры. Немецкие власти гарантировали при этом экстерриториальность вагона и ни у кого не стали проверять паспортов. Платтен сопровождал Ленина и других товарищей только до Стокгольма, так как Временное правительство не разрешило ему въезд в Россию. О своих приготовлениях Владимир Ильич регулярно сообщал Ганецкому в Стокгольм.

В воскресенье, 8 апреля, Ганецкий с женой и четырехлетним сыном Станиславом отправились к Воровским. Белокурый мальчик во всем старался подражать отцу.

Воровского гости застали на кухне. Надев фартук, он мыл посуду.

— Овладеваю тайнами женского ремесла, — ответил хозяин на приветствие гостей. — Дора опять слегла, а Нине доверить — тарелок лишиться…

Мужчины уединились в кабинете, женщины разговаривали в спальне. Ганецкий рассказал Воровскому о телеграмме Ленина, в которой Ильич просил сообщить о своем выезде Стрему и Линдхагену — шведским товарищам, социал-демократам, а также выслать тысячи две-три крон на дорогу.

Пробежав немецкий текст телеграммы, Воровский задумался: «Каков теперь Ильич… Наверное, здорово изменился. Уже десять лет, как не видел его. Соскучился…»

Словно угадывая мысли Воровского, Ганецкий сказал:

— С Владимиром Ильичем легко работать. Это человек большого обаяния.

— Главное, он любит людей, с которыми работает и борется за общие интересы.

Тут же договорились, что Ганецкий выедет в Мальме, зафрахтует там шведское судно, пошлет его в порт Засницу (Германия) с таким расчетом, чтобы оно прибыло туда числа 11 апреля и смогло принять на борт русских политэмигрантов.

В те дни Вацлав Вацлавович работал представителем фирмы «Симменс-Шуккерт» в Стокгольме. Ему, как заведующему местным закупочным бюро, редко приходилось совершать поездки по Швеции. Поэтому было решено, что он не будет отлучаться из Стокгольма, чтобы не вызвать никаких неприятностей по службе, а станет ждать Владимира Ильича в шведской столице.

В небольшой портовый городок Треллеборг — место, куда должен был пришвартоваться пароход с Лениным и другими товарищами на борту, — Ганецкий прибыл из Мальме, где он фрахтовал судно 10 апреля. Тут же, на вокзале, он заказал отдельный вагон до Стокгольма и послал Владимиру Ильичу телеграмму. Потом отправился бродить по городу.

Был ясный солнечный день. Море спокойно нежилось на солнце. Поблизости от вокзала, в стороне от портовых кабачков он нашел гостиницу «Корона», где заказал ужин на 32 человека (по количеству прибывающих). До прибытия судна оставалось несколько часов. Вечерело. Не спеша, с тросточкой в руке Ганецкий прогуливался по набережной. Волны лениво лизали берег, тихо бились у мола.

Пока небольшой белый ярко освещенный пароход «Треллеборг» пришвартовывался к пристани, Ганецкий жадно смотрел голубыми навыкате глазами на толпу пассажиров, облепивших палубу, разыскивая Владимира Ильича и Надежду Константиновну.

Спустили трап. На берег сошли Владимир Ильич с Надеждой Константиновной, Миха Цхакая, Григорий Усиевич, Елена Кон и другие. Встреча была короткой, но теплой и радушной. Владимир Ильич пожал руку Ганецкому и поблагодарил его за помощь. Ганецкий обратил внимание, как постарел Ленин с тех пор, как они не виделись. Лицо осунулось, голова совсем облысела. Но глаза не изменились: они по-прежнему горели и лукаво искрились. Да и движения остались резкими, молодыми…

Тут же Ленин начал расспрашивать о России, хотел знать все о революции, выспрашивал подробности, которых Ганецкий сам не знал.

В ресторане все были удивлены обильной шведской закуске. Шведы любят поесть. У них считается делом чести отведать как можно больше холодных закусок. Вот и сейчас стол был накрыт в традиционном шведском вкусе. Тут и разные сельди: пряного посола, маринованные, очищенные, вареные, жирные. Затем анчоусы и сардины. Тут и мясо: буженина, ветчина, корейка, поджаренное свиное сало, студень, свиные ножки. Тут и салаты пяти сортов: с омарами, салат «Карри», французский, итальянский и даже русский.

Когда аппетиты улеглись, начались расспросы и рассказы. Владимир Ильич жалел, что Воровский не мог приехать, но надеялся на встречу с ним в Стокгольме, расспрашивал о здоровье Вацлава Вацлавовича и его жены.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});