Стихотворения - Всеволод Рождественский

280. «Рад я был с тобою породниться…»

Рад я был с тобою породниться.Ты ведь и легка-то, словно птица,

И крыло-то у тебя с полнеба,И клюешь ты от родного хлеба.

То шумишь ты листьями широкоВ свежести березового сока,

То к реке ведешь тропою росной,То жарою дышишь сенокосной.

Знаю, у берез зеленый локон,Знаю, в омутах гуляет окунь.

Тучка затуманилась лилово,Виснет пряжею дождя грибного,

А потом, совсем как царь-девица,Радугой над рощей разгорится…

Это всё я вижу не впервые,Потому что родился в России,

Потому что песенное словоМне на слух, на ощупь вечно ново.

Так вот и живу, пока живется,И пою, пока еще поется.

Апрель 1966

281. СТЕПНАЯ ВЕСНА

Ко мне приходят, как сон нежданный,           Необозримых степей просторы.Куда ни глянешь, цветут тюльпаны,           А там, далёко, синеют горы…

Весна дыханьем своим согрела           Холмы и склоны крутых предгорий,Скуластой степи большое тело           Привольно дышит в цветном уборе.

А репродуктор поет на крыше           Стихи Абая из песни старой;К раздолью пастбищ всё выше, выше           Неторопливо ползут отары.

Конец зимовкам в пастушьем стане.           К цветам высоким, к душистым травам!В лугах джейляу прохладой тянет           С вершин зубчатых и снежноглавых.

Стоят по пояс ромашки-звезды,           Густые ели восходят строем.На сочных травах нагорный воздух —           Медвяных травах — давно настоян.

Проходят овцы. По мягким склонам           Кошмы весенней свежи узоры.А там, высоко, над зноем сонным,           Синеют горы, синеют горы…

Май 1966

282. «Светом бывает тьма разбужена…»

Светом бывает тьма разбуженаВ непрекращающемся поединке.Тысячелетья растет жемчужинаВ мякоти раковины — от песчинки.

Там, в глубине, где морские слизниПлотно ребристые сжали створки,Эта песчинка — прообраз жизни —Ищет в потемках дороги зоркой.

И не по прихоти иль своеволью,А оттого, что мученье длится,Всё, что дано нам любовью, болью,В радость нежданную обратится.

А проще сказать — пусть зреет словоНеторопливо и полноценно, —Тогда и старое будет новоПравды крупицею неизменной.

Если жемчужины нет без боли,Если и радость — венец страданья,Что бы ты делал без вечной соли,Горестной спутницы существованья?

Май 1966

283. «Разрыв-трава, разрыв-трава…»

Разрыв-трава, разрыв-траваРастет по влажным скатам.В ней сила тайная живаВ обличье небогатом.

Трава свиданий и разлук,И горести, и страсти!Освобождение от мукВ ее волшебной власти.

Она любые цепи рвет,Выводит из темницы,И тем, кто в жаркий бой идет,Наверно, пригодится.

А в горький час, когда тоскаДоходит до предела,Довольно только стебелька,Чтоб душу взять из тела.

Где мне найти разрыв-траву —Хоть малую лишь малость?Но ни во сне, ни наявуОна мне не встречалась.

И лишь в последний, поздний срокНам встретиться придется:Она свой вздует огонек,А сердце… разорвется.

Июнь 1966

284. «Иногда от случайного слова…»

Иногда от случайного слова,От всего, что тебе невдомек,От вороны, от неба сырогоНачинается этот клубок.

Узелками запутана пряжа,Перехлестами сбита в пути,Перетянута туго, и даже,Как ни бейся, концов не найти.

Но в какое-то чудо-мгновенье,Долгожданный найдя поворот,Начинает меж пальцев скольженьеНитка, сразу пошедшая в ход.

И становится ясно — «ворона»Неспроста появилась сперва,Что за нею пойдут неуклонноЭстафетою мысли — слова.

И поднимется берег отлого,Зашумит раскачавшийся бор,Побежит, изгибаясь, дорогаВ телеграфных столбах на простор.

Остановится в поле прохожий,Улыбнется лугам и лесам —На тебя чем-то странно похожий,А быть может, и вправду ты сам.

Загудят телеграфные струныНад холодным разливом полей,Над когда-то веселой и юной,Ускользающей жизнью твоей.

Ты не знаешь, какие там вестиПо натянутым струнам летят,Но, покуда с землею ты вместе,Им откликнуться будешь ты рад.

И людские приветы, тревоги,Уходящие в чье-то жилье,Вновь захочешь на склоне дорогиПропустить через сердце свое.

Июль 1966

285. «В родной поэзии совсем не старовер…»

В родной поэзии совсем не старовер,Я издавна люблю старинные иконы,Их красок радостных возвышенный примерИ русской красоты полет запечатленный.

Мне ведома веков заветная псалтырь,Я жажду утолять привык родною речью,Где ямбов пушкинских стремительная ширьВмещает бег коня и мудрость человечью.

В соседстве дальних слов я нахожу родство,Мне нравится сближать их смысл и расстоянья,Всего пленительней для нёба моегоРаскаты твердых «р» и гласных придыханья.

Звени, греми и пой, волшебная струя!Такого языка на свете не бывало.В нем тихий шелест ржи, и рокот соловья,И налетевших гроз блескучее начало.

Язык Державина и лермонтовских струн,Ты — половодье рек, разлившихся широко,Просторный гул лесов и птицы ГамаюнГлухое пение в виолончели Блока.

Дай бог нам прадедов наследие сберечь,Не притупить свой слух там, где ему всё ново,И, выплавив строку, дождаться светлых встречС прозреньем Пушкина и красками Рублева.

В неповторимые, большие временаНародной доблести, труда и вдохновеньяДай бог нам русский стих поднять на рамена,Чтоб длилась жизнь его, и сила, и движенье!

1966

286. «Стареют книги… Нет, не переплет…»

Стареют книги… Нет, не переплет,Не тронутые плесенью страницы,А то, что там, за буквами, живетИ никому уж больше не приснится.

Остановило время свой полет,Иссохла старых сказок медуница,И до конца никто уж не поймет,Что озаряло наших предков лица.

Но мы должны спускаться в этот мир,Как водолазы в сумрак Атлантиды, —Былых веков надежды и обиды

Не только стертый начисто пунктир:Века в своей развернутой поэмеИз тьмы выходят к Свету, к вечной теме.

Апрель 1967

287. У ЛУКОМОРЬЯ

На зеленых склонах Лукоморья,Буйно ветви опустив вразлет,Как сплетенье радости и горя,Вековое дерево растет.

Если путник в тень его приляжет,Неизбывным зноем истомлен,Многое листвой оно расскажет,Погружая память в мирный сон.

Вспыхнут самоцветные каменья,Распахнет свой полог полутьма,И, как златоверхие виденья,Выплывут сады и терема.

Ветерок повеет, свеж и мирен,А с тенистой ветки на краюТрелью разольется птица Сирин,Издавна гостящая в раю.

Но едва прорежется зарница,Распуская радугою хвост,Новая в листву присядет птица,Вестница тревоги — Алконост.

Ты услышишь свист и грохот бояТам, где в кровь окрашена трава,Где на стены, исступленно воя,Саранчою лезет татарва.

Эй, вставай! Заржал твой конь в тревоге,Ногу в стремя! Тут уж не до сна.Расстилайся птицей, быстроногий!Поспешай к заставе дотемна!

Коль стрела пробьет твою кольчугу,Коль из рук ты выпустишь копье,Не жалей! Полынь-траве, как другу,Ты свое оставишь бытие.

И опять заплещет над тобоюДерево разливом тонких струн,Над твоею гордою судьбоюБудет виться птица Гамаюн!

Май 1967

288. «Любил и я волшебный мир кулис…»