Светлейший князь А. Д. Меншиков в кругу сподвижников Петра I - Марина Тазабаевна Накишова

type="note">[682].

Таким образом, вышеперечисленные комплиментарные фразы и выражения вежливости во многом являлись частью эпистолярной этики XVIII в. и играли символическую роль, скрывая реальные эмоции корреспондентов. Употребляя формулу, автор письма следовал устоявшимся нормам, стремился достичь какой-либо цели или удовлетворить свои амбиции, в том числе благодаря языковому инструментарию[683]. Наличие подобных фраз в корреспонденции А. М. Девиера и А. Д. Меншикова позволяет говорить об их взаимной заинтересованности в контактах друг с другом и стремлении данные социальные связи поддерживать на протяжении многих лет. Наличие у А. Д. Меншикова интереса к выстраиванию лояльных отношений с генерал-полицеймейстером, кроме того, подтверждают знаки внимания, которыми князь одаривал последнего. Так, 19 апреля 1722 г. А. М. Девиер благодарил Александра Даниловича: «…вашей светлости денщик Максимович был у меня в доме и объявлял нам, что ваша светлость соизволили ему приказать о нашем здоровье спросить и поклонитца от вас»[684]. В 1725 г. А. Д. Меншиков передал для генерал-полицеймейстера подарок, – правда, какого рода, неизвестно[685].

Взаимное желание А. М. Девиера и А. Д. Меншикова поддерживать лояльные отношения отразилось на характере услуг, которые они друг другу оказывали. Прежде всего, и генерал-полицеймейстер, и генерал-губернатор информировали друг друга относительно происходивших вокруг них событий и государственных преобразований. В 1718–1720 гг. и 1722–1723 гг. среди корреспонденции А. М. Девиера и А. Д. Меншикова всречаются ценные сведения, касающиеся военных действий Северной войны и Персидского похода, состояния флота и армии, внешнеполитических планов государя[686]. 23 июня 1720 г. А. М. Девиер доносил находящемуся в Малой России князю, что «…о неприятельском флоте, как он отлучился от Ревеля, не слышно, где он, но больше быть надеятца его при Стекхольме. Шведы, которыя жили по баталии в Финляндии в своих домех, полторы тысячи приняты к нам в службу и ныне посылаютца в Астрахань»[687]. О событиях Персидского похода лучше был осведомлен А. Д. Меншиков, получавший актуальную информацию от своих контрагентов – например, от находящегося при монархе кабинет-секретаря А. В. Макарова. Князь, в свою очередь, передавал А. М. Девиеру детали хода военных действий[688].

Генерал-полицеймейстер и генерал-губернатор обсуждали события, происходившие на территории Санкт-Петербурга. Например, горячий интерес вызывало прибытие в столицу иностранных послов или же отъезд с различными миссиями российских государственных деятелей[689]. Как правило, информантом в таких случаях выступал А. М. Девиер. Причем из-за плохой сохранности писем князя трудно судить о том, что именно его интересовало, а что генерал-полицеймейстер сообщал по собственной инициативе. 26 июля 1722 г. А. М. Девиер передавал Александру Даниловичу сведения о шведском посланнике Г. Цедеркрейце[690]: тот навестил дом князя на Васильевском острове и после требовал аудиенции у их высочеств. Встреча с царевнами была назначена на воскресенье в третьем часу пополудни[691]. Через четыре дня генерал-полицеймейстер доносил, что «…вчерашнего числа в 3-ем часу по полудни швецкой посланник имел аудиенцию у их высочества и потом у великого князя с сестрицею, в такой силе отдая комплемент от короля своего и королевы, и после намерен на сих днех в Москву. Потом, его отправя, шествовали на Василевской остров в огород вашей светлости и гуляли тут часа четыре и более гуляли, токмо дождь помешал»[692]. 9 августа А. М. Девиер подытоживал, что дипломат отправился в Москву, а в Санкт-Петербург приехал граф Кинский, министр Священной Римской империи[693].

Государственные деятели, кроме того, передавали друг другу сведения о времяпрепровождении государя и его семьи[694]. Особенно красочно в их корреспонденции описывались различные торжественные мероприятия и празднества. 1 марта 1720 г. А. М. Девиер сообщал: «Прошедшего февраля 28 числа царское величество со знатнейшими персоны Масляницу провожали и гораздо вси веселились и были шумны, и того ж числа в 9 часу Его величество на Олонец путь восприять изволил»[695]. При этом стоит подчеркнуть, что обмен информацией о досуге царской фамилии был построен на принципе взаимозаменяемости: если князь отсутствовал рядом с Петром I или членами его семьи, а А. М. Девиер находился вблизи, то генерал-полицеймейстер сообщал ему необходимые сведения; если А. М. Девиер оставался в Санкт-Петербурге, а князь сопровождал царя, то А. Д. Меншиков выступал в роли информанта; если же они оба были вне досягаемости от правителя, то делились друг с другом деталями, полученными от других контрагентов.

1 марта 1722 г. А. М. Девиер передавал князю, что из письма к их высочествам известно о том, что государь и государыня находятся в добром здравии и закончили принимать курс Марциальных вод. По указу Петра он просил отправить к марциальным водам для написания портрета живописца И. Н. Никитина[696]. 6 марта генерал-полицеймейстер снова передавал сведения о здоровье царской четы и их планы отправиться 7 марта в Москву, полученные от И. М. Головина (в дополнение он сообщал, что И. М. Головин планирует поехать в Москву на шестой неделе поста)[697]. В ответ 9 марта А. Д. Меншиков посылал известие из Москвы, что там ждут прибытия государя[698]. Антон Мануилович, получив письмо князя, просил его уведомить, собирается ли он вернуться в Санкт-Петербург[699] (возвращение Александра Даниловича состоялось в середине апреля)[700]. В апреле А. Д. Меншиков в красках передавал генерал-полицеймейстеру сведения о событиях в Москве, в том числе жаловался на морозы[701]. Стоит отметить, что в корреспонденции государственных деятелей регулярно встречаются упоминания о погоде, причем крайне детальные[702].

В октябре 1722 г. А. Д. Меншиков сообщал генерал-полицеймейстеру о том, что Екатерина Алексеевна передала 180 арбузов для своих дочерей, но те частично оказались гнилыми. Поэтому князь посылал в Санкт-Петербург только 24 штуки и для этого организовал подводы. Он просил А. М. Девиера арбузы получить и царевнам вручить[703]. 22 октября генерал-полицеймейстер отвечал не без удивления, что «…изволили ваша светлость сего октября от 19-го числа писать, что при том с письмовручителем их императорскому высочеству арбузы послали, и такое Вашей светлости письмо на почте 26-го числа получено, а арбусов не прислано, однако ж я о том их императорскому высочеству доносил, и вашей светлости благодарить приказали, а арбузы и по се время еще не бывали»[704]. Как только в начале ноября первая партия долгожданных арбузов дошла до Санкт-Петербурга, А. Д. Меншиков уже отправил к царевнам еще 40 астраханских арбузов[705]. Чуть позже к арбузам добавился виноград, с которым произошла та же оплошность – по пути он испортился, несмотря на все старания князя[706]. 19 ноября А. М. Девиер в ответе на письмо князя передавал реакцию царевен: