Светлейший князь А. Д. Меншиков в кругу сподвижников Петра I - Марина Тазабаевна Накишова

о том донести всемилостивейшей государыне императрице, дабы по милостивому Ее величества предстательству те зборы с казаков денег спрашивать с меня было не велено, буде же сего учинить невозможно, то б повелено было взять с меня из собранной с них суммы, что по ведомости моей явитца половину»[754].

А. М. Девиер, выполнив поручение, докладывал: «…что же изволили Ваша светлость упоминать о Почепском деле, и о том Ея величество известна, и изволила обещать милостивое предстательство в том чинить, о чем и напред сего Вашей светлости я доносил, токмо пред сим Его императорское величество изволил ездить в Адмиралтейство в модель-камор, а ныне застигла Страстная неделя и приходит праздник. Також надеюся, что и ваша светлость о сем не безизвестны, что с торком война начинаетца, и сего ради не токмо о ваших делах времени к докладу не имелось, но и протчия дела нужнейшия к совершенству за тем не производятца. Однако ж Алексею Васильевичю я говорил, чтоб по вашему требованию о Почепском деле в выписку, что к лучшему написать и то он учинить обещал и старатца о том будем, и как напред сего до Вашей светлости писал, так и ныне советует»[755]. Завершая письмо, генерал-полицеймейстер снова повторял мысль о необходимости возвращения в Санкт-Петербург самого князя: «…хотя вашей светлости и не без труда будет, однако ж лучшее, чтоб сами сюда прибыть изволили, как для оного дела вашего пользы, так и для военнаго, понеже спрашивают здесь обо всем ведомости, но отправить некому, ибо здесь никово нет»[756]. 1 апреля 1723 г. А. Д. Меншиков снова написал письмо генерал-полицеймейстеру с просьбами исходатайствовать резолюцию[757].

Как показывает подробный анализ обстоятельств Почепского дела, обращения к А. М. Девиеру с просьбами о передаче информации и посредничестве являлись для А. Д. Меншикова вспомогательным путем воздействия на Екатерину и А. В. Макарова, а через них на Петра I. На протяжении многих лет князь вел активную переписку о малороссийском конфликте со всеми действующими лицами и в решающий момент нервничал настолько, что решился привлечь все возможные ресурсы. Параллельно с генерал-полицеймейстером князь атаковал камергера Екатерины В. И. Монса, капитана 3. Д. Мишукова, обер-секретаря А. Я. Волкова и прокурора Военной коллегии Е. И. Пашкова. Содержание направленной к ним корреспонденции было практически идентичным – князь просил напомнить Екатерине и А. В. Макарову о необходимости вынесения окончательного вердикта по Почепскому делу. Стоит сказать, что все выбранные А. Д. Меншиковым персоны, с одной стороны, находились с ним в тесных деловых и личных контактах в предшествующие годы, с другой – были близки к государю, имели возможность лично увидеться с Екатериной и А. В. Макаровым и, должно быть, пользовались их доверием. Княжеские контрагенты, как хорошо показывает пример А. М. Девиера, в ответ обещали выполнить все просьбы сполна. Однако, к чему привело их вмешательство и было ли оно эффективным, остается лишь догадываться.

Итак, в основе личных взаимоотношений А. М. Девиера и А. Д. Меншикова лежали декларируемые ими принципы патроната-клиентелы. А. М. Девиер, как показывает его корреспонденция, на уровне языка признавал А. Д. Меншикова патроном, на чью помощь и покровительство он надеялся. Князь, в свою очередь, принимал оказываемые ему знаки внимания, подчеркивал лояльность и заинтересованность в контактах. За множеством этикетных формул и штампированных выражений скрывались и реальные действия. А. М. Девиер и А. Д. Меншиков выступали друг для друга ценными каналами передачи информации, выполняли посреднические и курьерские функции, оказывали услуги. Тем не менее складывается ощущение, что генерал-полицеймейстер делал для А. Д. Меншикова намного больше, чем А. Д. Меншиков для него, и, что немаловажно, был не только щедр на обещания, но и выполнял обещанное на практике. Князь, бесспорно, видел собственную выгоду от устойчивых социальных связей с генерал-полицеймейстером, однако его участие в личных делах последнего носит крайне ограниченный характер.

Глава 4

Внутри одной семьи

Листая знаменитую книгу секретаря саксонского посольства при Екатерине II Г. фон Гельбига «Русские избранники или случайные люди» (оригинальное название «Russische guenstlinche»), среди увлекательных портретов выдающихся деятелей XVIII в. можно обнаружить биографию первого генерал-полицеймейстера Санкт-Петербурга А. М. Девиера. Г. фон Гельбиг последовательно передавал факты и домыслы из жизни Антона Мануиловича, в том числе описывал обстоятельства заключения брака с сестрой князя А. Д. Меншикова Анной Даниловной: «Мало-по-малу получал он (А. М. Девиер. – М. Н.) повышения в армии и, наконец, стал настолько смел, что просил у своего прежнего господина (А. Д. Меншикова. – М. Н.) руки его сестры, во взаимной любви которой был уверен. Меншиков с презрением отклонил это предложение, но Девьер не бросил своего намерения. И он достиг своей цели. Сестра князя дала ему столь неопровержимые доказательства своей любви, что Девьер счел, наконец, необходимым заявить ее брату, что необходимо торопиться с формальным утверждением брака, если князь не желает иметь неприятности видеть свою сестру незамужнею матерью. Вместо всякого ответа, Меншиков приказал вздуть батогами своего непрошенного зятя. Еще покрытый кровавыми последствиями гнева князя отправился Девьер к императору, бросился в ноги и просил о защите. Надо, вообще, удивляться подобной жалобе, приносимой государю, которая столь необычна среди честных людей, получивших оскорбление. Самое ясное приказание Петра могло лишь в слабой степени оправдать подобное поведение. Можно даже полагать, что Девьер был привычен к подобному с ним обхождению и не знал иной мести, кроме жалобы. В этом случае он не заслуживал никакой защиты. Но Петр не отказал ему в ней и даже принудил князя Меншикова вести свою сестру к обручальному алтарю… Как ни приближался Девьер, по своему служебному положению, к князю Меншикову, этот никогда не мог простить Девьеру тот способ, которым он втерся в родство к нему»[758]. Нельзя не отметить, что секретарь саксонского посольства, записавший слухи о личной жизни А. М. Девиера, не был современником описанных событий, так как прибыл в Российскую империю в 1787 г., спустя несколько десятков лет после смерти всех участников конфликта. Следовательно, о событиях петровского правления он мог только слышать, причем вряд ли из первых уст.

В исторической науке обстоятельства заключения брака между Антоном Мануиловичем и Анной Даниловной, как правило, передаются близко к варианту, изложенному Г. фон Гельбигом, с добавлением все более и более красочных эпитетов[759]. При этом у события встречается две датировки – 1709 г.[760] и 1712 г. (традиционно без ссылки на источник) либо же о дате свадьбы вовсе умалчивается[761]. И. Н. Юркин, выстраивая генеалогическое древо первых Девиеров, нашел свидетельства, позволяющие уточнить год рождения первого сына А. М. Девиера