За грехи отцов - Блейк Анна

– Ты понимаешь, какой опасности себя подвергаешь?

Она с трудом мотнула головой, будто говоря: «Нет, да и мне все равно». Потянулась к нему, но поцеловать не решилась. Просто прижалась лбом к его губам и замерла. Руки Марка бережно держали ее за лицо, пальцы легли в волосы. Ей было так тихо, так спокойно. Она каждой клеточкой тела и души (если у души вообще есть «клеточки») впитывала его силу, его спокойствие, надежность, к которой у нее не было возможности привыкнуть. Не было возможности это испытать. Она впервые в жизни не чувствовала угрозы рядом с мужчиной. Наверное, поэтому она так глубоко за него зацепилась.

– Но со мной же будешь ты? – чуть слышно пробормотала она.

Кейра услышала, как Марк что-то приглушенно рыкнул, но слов не разобрала. Он поднял ее голову и заглянул в глаза.

– Ты не понимаешь, о чем просишь и на что себя обрекаешь, – серьезно сказал он.

Она попыталась отстраниться, но он не позволил.

– Я почти психолог. Я все понимаю.

Марк заколебался. Она отчетливо видела это сомнение на его лице. Наконец его губы дрогнули, и он улыбнулся. Отстранился. Снял машину с парковочного тормоза, перевел рычаг в режим первой скорости и аккуратно вырулил с места.

– Посмотрим, – все так же серьезно пообещал он. – А пока инструктаж. Раз уж ты вписалась в оперативные дела.

9. Элионора

Цветочная улица

Спальные районы Треверберга

Поздний вечер

Эли медленно поднялась из-за компьютера. Она трижды стерла историю браузера и проверила, что действительно все закрыла. Но выключить машину не было сил. Молодая женщина еще долго сидела, глядя на рабочий стол и обхватив себя руками. Оплаченное время шло. Она написала то, что написала. И через пятнадцать минут к ней приедет или не приедет девушка, которую она знала под именем Клео. А может, Клео – и есть Инквизитор? Может, он принесет ей долгожданное избавление? Боялась ли она смерти? Нет, она ждала ее. Мать дважды вызывала скорую и рушила все ее планы. А потом сказала, что если не станет Эли, то и она жить не будет.

Почему-то эта угроза прекратила любые попытки. Эли стиснула зубы и жила. Как могла. Работала в ближайшем магазине на кассе, терпела мудака-начальника, его приставания и задержки зарплаты. После тирании отчима, через которую они с матерью проходили почти пятнадцать лет, какой-то стареющий ловелас – это так, пшик. Пародия на насилие. Настолько неудачная, что вскоре он начал вызывать у нее только лишь улыбку. Никаких чувств. И после этого как-то стало терпимо. Он начал вовремя платить и перестал распускать руки.

Почему только Люциус Стивен не дал заднюю, когда ее эмоции умерли и по отношению к нему?

Зачем она написала это в чат?

Она действительно решила, что серийный убийца ее спасет? Кем она его представляла? Благородным рыцарем? Робин Гудом, который одаривает слабых?

Слабых он тоже убивал.

А она уже была мертва. Дважды не умирают.

Эли наконец встала из-за компьютера. Старая желтоватая лампочка качалась у потолка. В компьютерном клубе сидели еще три или четыре посетителя. Вдруг ей стало страшно. А вдруг один из них – он? А вдруг он не просто услышал ее сегодня, но и изначально отметил именно ее историю? Когда она рассказала обо всем в чате? Впервые так откровенно где-то месяцев шесть назад. Видел ли он именно эти сообщения?

Видел ли то, что она написала сегодня?

Очень хотелось верить, что да.

Или нет?

Пьяной походкой, чуть шатаясь, она подошла к стойке администратора и оперлась дрожащей рукой. Странно, она только утром принимала все препараты. Неужели перепутала дозировки или банки? Что-то ей нехорошо.

– Два часа и пятнадцать минут, – равнодушно сообщил администратор.

Эли полезла во внутренний карман, чувствуя, как кружится голова. Достала кошелек и положила его целиком на стойку.

– Возьми сколько надо, – прошептала она пересохшими и потрескавшимися губами.

Администратор хихикнул.

– Ты не в том районе города, чтобы разбрасываться деньгами, мадам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ничего не вижу.

Эли опустила голову и, наклонившись, прижалась лбом к стойке администратора. Она не видела, но услышала, как тот взял кошель и достал оттуда какое-то количество денег. Потом застегнул его и положил у ее головы.

– Если испачкаешь мне тут все, будешь убирать сама.

– Не видишь, девушке плохо, – сказал кто-то рядом.

Мужчина. Тело сжалось, почувствовав близость. Эли с трудом выпрямилась. Взяла кошелек, не посмотрев, что там осталось, положила его в карман.

– Ты платить будешь? – спросил администратор у ее неожиданного защитника. – Сорок пять минут.

Эли услышала звон монет. Потом чья-то рука взяла ее под локоть. Она дернулась и врезалась в стойку.

– Н-не надо, я сама, – прошептала девушка и посмотрела на него, отчаянно пытаясь сфокусировать взгляд.

Измученный бессонницей, лекарствами и самой жизнью организм не справлялся с новыми вызовами. Зачем она это сделала? Боги, какая она глупая.

Какая она глупая.

«Защитник» не отстранился. Рассмотреть его лицо она не смогла, но хватка на руке смягчилась. Повезло? Повезло. Эли развернулась и пошла в сторону выхода, чувствуя, как по телу пробегают электрические разряды, заставляя мышцы работать. Она выбралась на улицу и вдохнула горьковатый городской воздух. Куча кафешек с дешевой едой, запах горелого хлеба и пережаренного масла. Вот ее место. На заднем дворе забегаловки. Умершей от передоза.

Она брела, не обращая внимания на холодный дождь, который хлестал ее по плечам. Чувство, что за ней наблюдают, было таким призрачным, что сознание Эли не включило его в список важнейших для передвижения вещей. Ей нужно было добраться. Цветочная улица, дом двадцать два, третий подъезд. Не ее адрес, конечно. Они не так хорошо жили. В этом доме квартиры были свежие, их построили лет пятнадцать назад. В ее бараке все менее… светлое. Шаг и еще шаг.

Когда это случилось в первый раз, утром она пошла в школу. Не было вариантов не пойти. Ожидалась контрольная, которую нужно было писать, чтобы мама не расстроилась. Она находилась в таком шоке, что единственное, на что оказалась способна, это считать шаги. Тогда она и решила, что в любой ситуации перед ней стоит только одна задача: сделать шаг. А потом еще шаг. И еще.

Прямо перед ней вырос Цветочный квартал. Эли невольно остановилась и выпрямилась. Ее мир жженого масла, боли, унижения, криков и беспросветности остался где-то за спиной. И скребся грязными коготками по мутному стеклу ее сознания, нашептывая, что она никогда не вырвется. Никогда не станет нормальной. Никогда не… Звук шагов послышался настолько отчетливо, что Эли вздрогнула. За ней шли? Или сама бездна открылась, чтобы забрать ее с собой?

Она не обернулась. Все равно. Шаг.

Еще шаг.

Еще один шаг и вздох.

Два шага. Выдох.

Кровь лениво стучала в висках. А сердце билось где-то у горла. Вот он, дом. Она видела и подъезд. И никого.

Кто-то шел за ней. Или это демоны ее души вырвались наружу. Небеса опять продырявило. Ледяной дождь бил по макушке и плечам. Она не понимала, хорошо ей от этого или плохо как никогда в жизни. Больно или светло. Лишние звуки исчезли. Только шум проливного дождя.

Еще несколько шагов. А потом еще. Ледяная вода прояснила мысли. Девушка нашла силы распрямить плечи, кляня себя за то, что в двадцать пять ведет себя и ощущает как подросток.

Потому что она и есть подросток. Ее жизнь остановилась в тринадцать. В ту ночь, когда…

Ветер подхватил какую-то бумажку и швырнул ее под колеса проезжающего автомобиля. Чья-то тень шарахнулась в сторону. Откуда-то заорала кошка. Эли крепче впилась в собственные предплечья замерзшими пальцами. Или они не замерзли? Она ничего не чувствовала.

Кроме одного.

Какая она глупая. Какой идиот поедет бог знает куда только для того, чтобы…

Ощущение угрозы нарастало как снежный ком. Последние метры она преодолела бодрым шагом. Во что превратились ее пальто и шарф? Как ее узнают при таком освещении? Вещи потемнели, промокли.