Легкая корона - Алиса Бяльская

Милиционеры недоверчиво переглянулись между собой.

— Вот ради этого? Я не понимаю… Ну да ладно, за проявленный героизм и смелость — черт с вами. Идите, слушайте ваше «ДДТ». Ну, бегом, чтобы я вас не видел!

Мы ломанулись вперед и смешались с толпой. Шевчук закончил трепаться с Листьевым, крикнул:

— А вот совсем новая песня, — и запел.

Родина. Еду я на родину,Пусть кричат — уродина,А она нам нравится,Хоть и не красавица,К сволочи доверчива,Ну а к нам…

— Почему всякий раз, как я с тобой, меня обязательно ловит милиция? — прокричал мне в ухо абсолютно счастливый Никита.

ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ

Как-то вечером раздался телефонный звонок.

Мы с Громовым не разговаривали уже довольно долго: он не звонил, я тоже держалась. Но на сей раз это был все-таки он.

— Привет. Это я. Как дела?

— Да нормально. — Сердце забилось быстрее, как бывало всегда, когда я с ним разговаривала.

— Слушай, у меня сейчас Наташа дома, — сказал он нарочито небрежно.

— Какая Наташа? — сердце на секунду замерло, а потом начало колотиться как бешеное.

— Боженко.

— А-а, — я немного успокоилась.

Наташа была девушкой Дага, громовского соратника по «Гонзо», молодого и очень симпатичного парня, который быстро набирал вес в роковых кругах. Они всюду ходили вместе, даже собирались пожениться, так что можно было не опасаться, что между ней и Громовым что-то есть. Хотя все равно было неприятно — в основном из-за тона, которым он говорил.

— Вот мы тут лежим с Наташей на диване, пьем, разговариваем обо всем на свете… И поспорили по поводу Шестова… Наташа говорит, что он — величайший русский философ, а я не согласен. Что ты молчишь?

— Ну, я не знаю, а что ты ждешь, чтобы я сказала? — Я перевариваю услышанное. — Так, вы лежите, и что ты, собственно, от меня хочешь?

— А я утверждаю, что Шестов хорош, особенно как стилист, но у него нет своей оригинальной системы мышления. Я бы на первое место поставил Флоренского. Вот никак не можем прийти к консенсусу. И я решил обратиться к тебе как к третейскому судье, как ты скажешь, так и решим. Ну, твое слово — кто?

Я молчала.

— Наташа, ты куда? — послышалось в трубке.

Женский голос сказал что-то неразборчиво.

— Наташа не хотела, чтобы я тебе звонил. Наверное, она думает, что ты не читала ни Шестова, ни Флоренского. Но ты ведь продвинутая девушка, правда, Алиса?

Я продолжала молчать.

— Кстати, ты знаешь, они с Дагом расстались? Окончательно и бесповоротно, — спросил Громов заговорщицким шепотом.

— Ты прямо при ней это говоришь?

— Нет, она ушла на кухню. Сердится, наверное, что я тебе позвонил. Кстати, мы сегодня ходили к Зимину и Танеевой. И Танеева сказала, что у Наташи есть класс. Что она настоящее чудо — в ней женственность соединена с интеллектом и красотой.

Юлия Танеева была подругой Бориса Зимина, соредактора «Гонзо», известной московской журналисткой. Меня Громов с ней не знакомил, да и в квартире Зимина я никогда не была.

— Юля говорит, она — неотшлифованный алмаз.

— Ага, так ты шлифовать собрался? — засмеялась я.

Я старалась держать удар и не показать ему, что задета или ревную. Он меня явно провоцировал, но я не собиралась поддаваться.

В ответ он тоже засмеялся. Я так и видела перед собой его самодовольную рожу.

— Так что скажешь по поводу Шестова?

— Не знаю, позвони кому-нибудь еще. Я не читала ни Шестова, ни Флоренского.

— Но ты хотя бы слышала эти имена, знаешь, кто это?

— Ну вот, теперь услышала.

— А кто такой Хайдеггер, Кьеркегор, Янсенс — знаешь?

— Нет.

— Может быть, ты и Гессе не читала?

— Слушай, у тебя там алмаз из-под носа уведут, пока ты меня экзаменуешь. Иди уже, займись огранкой, — я повесила трубку.

На следующий день Громов вызвал меня на встречу.

— Что ты дуешься? Почему ты молчишь все время? Я тут петухом разливаюсь перед тобой, а в ответ только косые взгляды. Вот черт! В чем дело?

— Странно, что тебе это не нравится. Ты ведь хотел получить мою реакцию. Теперь ты ее получаешь. По-моему, ты должен быть рад.

— Нет, Алиса, я не рад. Я не люблю пассивно-агрессивных бабищ, которые сверлят меня испепеляющим взглядом и поджимают губы.

— Ты мне зачем вчера звонил? Про Шестова поговорить? Нет же. Ты хотел меня подразнить, вызвать мою ревность. Правильно? Вот и наслаждайся — да, я ревную, злюсь, я обижена. Все по твоему плану, — я отвернулась от него.

— Ну, может быть, я думал, что ты будешь немного ревновать. Немного, а не так, что ты, будто дерьма наевшись, весь день будешь волком смотреть и из тебя слова щипцами не вытянешь. Я тоже злился. Ты последний раз убежала сломя голову и пропала. Несмотря на то, что я устроил тебе интереснейшее приключение. «У меня голова болит» — и это вместо благодарности?

— Извини, что не оправдала твоих ожиданий, Сережа. Надеюсь, что Наташа оказалась более благодарной.

Теперь пришла его очередь замолчать. Недовольные друг другом, мы еще немного посидели на скамейке и разошлись, каждый в свою сторону.

Через несколько дней меня позвали на выставку питерского художника, который ко всему прочему писал тексты для «АукцЫона». Я знала, что на открытии будет толпа знакомых. Мне не хотелось никого видеть, и я решила, что пойду на следующий день, когда там точно никого не будет.

Народу в самом деле было немного, но одной из посетительниц была Наташа Боженко. Когда я ее увидела, моим первым желанием было сбежать, но она меня уже заметила, так что путь к отступлению был отрезан. Наташа подошла ко мне со спокойной улыбкой. Я в очередной раз отметила про себя, до чего она красива.

— Алиса, хорошо, что мы встретились. А я хотела тебе позвонить.

— О'кей, а что такое? Что-то важное?

— У меня к тебе просьба. Давай выйдем, покурим, а?

Я была заинтригована. До этого она не особенно стремилась вступить со мной в общение, я же никогда не любила загадочных красавиц, несущих себя так, словно они боятся расплескать хотя бы часть своих внутренних сокровищ. Мы вышли из галереи и сели на скамейку на бульваре.

— Я какое-то время назад случайно столкнулась с Громовым. Он меня не отпускал весь день, всюду таскал за собой. Был очень мил, я удивилась.

— Да? Почему? Он обычно мил с дамами.

— Да нет, мне казалось, что он меня недолюбливает, пока я была с Дагом. Ты знаешь, что он меня бросил, Даг?

— Я знаю, что вы не вместе, но подробностей не знаю.

— Хорошо. Потом мы пошли к Громову. Ничего, что я об этом говорю?

— Нормально.

— Я не знала, что у вас что-то есть. Я предполагала, но точно не знала, вы никогда не показывали ваших отношений. Мы когда расстались с Дагом, я была убита абсолютно и как бы вдруг оказалась в вакууме. Куда-то пропали все друзья. Я думала, что это наши общие друзья, а оказалось, что только Дага. Поэтому я обрадовалась, что Громов со мной… э-э… общается. Но потом я поняла, что это не просто так, что он преследует две цели.

— Ну, мужчина всегда преследует некую цель, когда общается с красивой женщиной.

— Но как раз эту цель он не преследовал.

— Тогда я не понимаю, — удивилась я.

— Он, во-первых, хотел что-то там доказать Дагу, и я даже не была особенно против. После того, как тот себя со мной повел — почему бы нет, и Громов как раз подходящая кандидатура. Но на самом деле его главной целью было, чтобы об этом узнала ты.

— Да? Почему ты так думаешь?

— Когда мы к нему пришли — а он меня практически силой привел, — он только и говорил, что надо тебе позвонить. То по одному поводу, то по другому. Я думала, что он со мной из-за меня, а он хотел только тебя позлить.

— Ну не знаю. Не обязательно. Он все время с разными женщинами тусуется.

— Я его уже практически обняла… извини, что я тебе такие детали рассказываю, но я хочу, чтобы ты знала; так он просто схватился за трубку, тебе звонить. Я разозлилась и ушла.

Она замолчала.

— А о чем ты хотела попросить? — спросила я.

— Он не хотел меня отпускать, взял мою сумку и спрятал. Я тогда просто повернулась и ушла. А теперь он мне эту сумку не отдает.

— В каком смысле — не отдает?

— Так Не отдает. Я ему позвонила, попросила встретиться, чтобы он передал мне сумку. Он сказал «да» и не пришел, я его просто так прождала в метро. Потом я хотела сама приехать и забрать, но он не согласен. Говорит, что когда его нет дома, то нельзя тревожить отца. А дома он не знает, когда будет; он приходит и уходит. А теперь он вообще не подходит к телефону, а я не хочу ходить на тусовки, чтобы не встретить там Дага. Понимаешь?

— Так ты хочешь, чтобы я поговорила с ним и взяла твою сумку?

— Да, если тебя это не очень затруднит. Я буду очень признательна тебе.